— Зачем?
— Во-первых, вырваться отсюда. Вы же из пистолета с двух шагов в корову не попадете, а про меня и говорить нечего, — слабо улыбнулся Кротов.
— Максимова Гаврилов уберет в чистую. И спишет на него утечку информации. Если постараться, то можно и убийство казачка навесить. — Журавлев усилием воли заставил себя не думать о жене и дочке, наверное, сейчас спокойно спящих и не подозревающих, что их мужчина уже не в силах их защитить.
Кротов спрятал кисти рук в рукава кофты, уткнул нос в высокий воротник и надолго замолчал. Журавлеву он сейчас напомнил старого клеста, уставшего сопротивляться холоду и ветру и покорно приготовившегося к смерти.
— Ваше несчастье, Кирилл Алексеевич, — тихо, словно сам себе произнес Кротов, — в том, что вы постоянно опаздываете. И на этот раз вы опоздали.
— К чему это вы, Савелий Игнатович? — насторожился Журавлев.
— А к тому, самый умный из известных мне оперов, что вас опять переиграл старый цеховик. — Кротов зло усмехнулся. — Вы, простите, человек внутренне зависимый. Именно таких и подбирают таскать каштаны из огня. Вы способны лишь исполнять приказы, соответственно, просто по определению не можете работать на перспективу. О которой так распинался Гаврилов, а вы аплодировали ему ушами! А я свободен, до смертельной пустоты под сердцем — свободен. Я вам еще на острове говорил, что такой человек, как я, может реализовать себя в любых условиях: на нарах или в Париже. А вы, глупец, не поверили!
— И что же вы наработали? — зло прищурился Журавлев.
— Да выключите вы эту громыхалку! Кому интересен предсмертный лепет двух стариков, — поморщился Кротов. Журавлев выключил жужжащую электробритву. — Я закрутил такую интригу, что ее последствия будут сказываться ближайшие пятьдесят лет!
Журавлев пыхнул сигаретой, с сомнением посмотрел на все еще стоящего у кресла Кротова.
— Нет, Кирилл Алексеевич, я не сошел с ума. — Глаза Кротова вспыхнули недобрым огнем, как у лиса, прижатого к обрыву ошалевшими от гона собаками. — Дай бог, мне удастся увидеть начало.
— Надеетесь выбраться отсюда? — Журавлев опять включил электробритву. Кротов болезненно поморщился. — Учтите, Максима ждать бестолку.
— Вы его недооценили, как и Гаврилов, впрочем. — Кротов покрутил на пальце перстень. — Хотя он несколько раз демонстрировал вам, что способен на невозможное. Да и кто вам сказал, что ему незачем сюда возвращаться? — иронично усмехнулся Кротов.
Глава пятидесятая. Вызываю огонь на себя
Когти Орла
Говорят, кошка может спать рядом с работающим экскаватором и встрепенуться, услышав, как невдалеке скребется мышка. Такой степени отрешенности от раздражающей обстановки Максимов не достиг, но того, что дали долгие тренировки, вполне хватило, чтобы, находясь в празднично возбужденной толпе гостей, полностью отдаться собственным мыслям. При этом он старался перемещаться по залу так, чтобы постоянно держать в поле зрения «Казачка» с женой, — приходилось отрабатывать легенду «сотрудника, сопровождающего шефа на светском рауте», но находиться на достаточном удалении, чтобы в любой момент незаметно для окружающих войти в контакт с человеком, посланным тем, кого Гаврилов назвал «куратором».
Сейчас он был абсолютно уверен, что Орден уже объявил «угрозу вторжения». Орел уже выпустил когти и вот-вот рухнет с небес на жертву. Как всегда, удар будет неожиданный и беспощадный.
«Может, так и задумывалось с самого начала: я бегаю, сношу башкой стены, стреляю во все, что движется, и отвлекаю все внимание на себя, пока самый незаметный тихо делает основную работу? Или по ходу дела твою разведку боем превратили в отвлекающий маневр, а возможности предупредить не было? Нет, правильно сделали, что работать пришлось без обратной связи. Я и так знаю чересчур много. Не голова, а информационный фугас… Почему они тянут время? Стою тут, как девица на первом свидании, жду неизвестно чего и кого! Впрочем, почему неизвестно? — Он грустно усмехнулся. — Кандидатов в кураторы операции всего двое, ошибиться трудно. Одного видел своими глазами, о втором проговорился Гаврилов. А что он с тобой будет делать, от должности и воспитания не зависит. Эх, до чего же хочется всех тут перестрелять!»
— А у вас очень недобрый взгляд.
— Да? — Максимов быстро окинул взглядом подошедшую к нему девушку. Коротко стриженные черные волосы были присыпаны какой-то серебристой пудрой и отливали серебром. Максимову это не понравилось, почему-то считал, что седину подделывать нельзя. Седина — клеймо опыта. Знал, от чего можно поседеть. Не раз видел, как у двадцатилетних пацанов серебристые нити выступали чуть ли не за ночь. Но это было там — в другой жизни. А здесь, очевидно, были свои понятия о прекрасном.
«Двадцать пять. Гуманитарное образование. Фигурка хорошая. Но не спорт… Скорее всего, бальные танцы или что-то в этом роде. Мордашка ухоженная. Не папина дочка, сама по себе. Как говорят, „сэлф мэйд“. Украшения не из дешевых, со вкусом. Не в пример этим кобылам с золотыми цепями. Ростом, конечно, не вышла, но это уже не исправить».
— Вам виднее. — Он поднес зажигалку к ее сигарете.
«Классический вариант: „Мужчина, угостите даму спичкой“. За весь вечер единственный серьезный контакт. Сердцем чувствую, начинается».
— Благодарю, — Она поиграла тонкой длинной сигаретой с золотым ободком. — Скучаете?
— А вы?
— Я на работе. Референт виновника торжества.
— Ну тогда хоть вы по долгу службы должны знать, по какому поводу сборище?
— Уже забыла, — она широко улыбнулась, продемонстрировав великолепные зубы. — Где-то записывала… Думаете, это кому-нибудь интересно? У нас о поводе помнят до третьего стакана. Будь то свадьба или поминки. А это, — она небрежно качнула сигаретой, — тусовка, она и есть тусовка. Думаете, во времена Пушкина было иначе?
Максимов наклонился к ней и заговорщически прошептал:
— Не дай бог иначе! Приятно верить, что у нас все, как у благородных людей.
— Хм! — Она отстранилась и пристально посмотрела ему в глаза. — А вы действительно злой. По- хорошему злой. Без гегемонской зависти. Просто злой, и все.
— Это плохо?
— Зависит от обстоятельств.
— Университет давно закончили?
— В прошлом году. — Она удивленно вскинула брови. — Вы не из тех, кто считает, что образование только портит женщину?
— Настоящую женщину, как и подлинную красоту, уже ничем не испортишь.
— Если это комплимент, то самый тонкий за последние полгода. Обычно дальше восхваления экстерьера дело не заходит. Принесите шампанского, злой человек.
Он вернулся, неся в руках два бокала, и застал ее в обществе двух крепышей в одинаковых бордовых пиджаках. Они смерили Максимова недобрыми взглядами.
— Спасибо. Познакомься. Григорий Терехов, крупный коммерсант. Игорь Ляшко, директор риэлтерской фирмы. — Она сделала паузу, заставляя Максимова представиться самому.
— Максим Родионов, консультант компании «Рус-Ин». — Документы, от паспорта до водительских прав, были выправлены Гавриловым на имя некоего Родионова.
— Очень рад, — пробормотал один из бордовых близнецов. — И чего консультируешь?
