Пострадавшая направлена в Институт скорой помощи им. Склифосовского. На месте преступленная работает бригада МУРа.
Материалами компрометирующего характера на гр-нку Столетову А.В. органы МВД по месту жительства не располагают. Данных о причастности к организованной преступности нет.
Цель оправдывает средства
Снайпер ласково погладил грациозно изогнутый приклад «Маннлихера».
— Потерпи. Уже скоро.
Плоская крыша продувалась ветром со всех сторон. Он подышал на озябшие пальцы и изготовился к стрельбе.
В синеватый зрачок прицела был отлично виден вход в клуб. По движению черных фигур он понял, что вот-вот должна появиться цель. Охрана занимала места по хорошо известной ему схеме. Предстояло отработать самый рискованный вариант. Но снайперу нравились подобные трюки.
В отличие от большинства стрелков, пришедших в этот бизнес из биатлона и тиров, он был профессионалом, прошедшим школу снайперской войны в условиях крупных городов. Он умел стрелять с крыш, из окошек подвалов, через узкую щель приоткрытой двери фургона, мог вынырнуть из канализационного люка. Он знал сотню способов выхода на выстрел и скрытого отхода. Сейчас предстояло отходить «с фейерверком». Риск был запредельный. Но в этом и была высшая магия ремесла. Сегодня смерть подойдет особенно близко.
Подумав об этом, снайпер невольно оглянулся через плечо, в которое уперся приклад. Никого. Только ночной холодок, щекочущий затылок.
Гога Осташвили сидел в кабинете один. Никто не пришел. Можно было не ждать, получаса достаточно, чтобы понять все.
«Суки, забились по углам! Я их с рук кормил, людьми сделал… Продали».
Он встал, зябко передернул плечами. Озноб не давал покоя. Казалось, холод сочится из стен.
«Это мандраж. Я помню, как Вадика трясло в Барселоне. Финальный бой, а будущий чемпион валяется в раздевалке, и его бьет такой колотун, что тихо поскрипывают высокие ножки топчана. Центнер мышц, а был беспомощным, как мальчишка в темной комнате… Они же на всю жизнь остаются пацанами, сколько бы наград ни заработали. Я тогда выпер всех из раздевалки, сел и гладил его по тяжелой, как у медведя, голове, пока не прошла дрожь. Потом шлепнул по загривку и сказал: „Все в порядке, Вадик. У любого мужчины бывают минуты слабости. Теперь иди и покажи всем, каким сильным ты можешь быть. Иди, малыш, они ждут. Этим маленьким и слабым, что набились на трибуны, нужен пример, для этого они сюда и пришли. Иди, и пусть они увидят, какими надо быть“. Вадик пошел и размазал того негра по рингу. А я не подошел его поздравить. Не стоило портить парню радость. Он так счастливо улыбался, он опять был сильным».
Осташвили тяжело вздохнул и сцепил пальцы.
«Трясет всего. Сейчас, сейчас, — уговаривал он себя, враскачку, как борец, по ковру меряя кабинет из угла в угол. — В сауну бы сейчас. — Здесь, в принадлежащем ему спортивном клубе, была оборудована персональная сауна. Эвкалиптовые доски. Он вдруг остро почувствовал этот запах прокаленного жаром дерева. — Нет, не сейчас. Надо собраться и действовать. Крот не мог возникнуть сам по себе. Меня разыграли „в дурака“. Решили подставить? Очередное ритуальное жертвоприношение на Красной площади? Хрен вам!»
В дверь постучали.
— Да!
— Батоно Георгий. — Давид выглядел, как побитая собака.
— Нашли девчонку?
— Тут такое дело, батоно Георгий… Не дали ее взять.
— Не понял?
— Мы ее возле дома ждали. Она подходит. Только ее крутить начали, тут по нам как шмалять начали… Двоих положили сразу. Машины побили. Еле ушли.
— Девка где?! — Гога почувствовал, как горячая кровь хлынула к щекам.
— Я сам в нее три раза стрелял. Кранты телке, слово даю.
— Крупье замочил, козел… А теперь еще и девку?! — Гога почувствовал, что звереет. Но сил сдерживаться уже не было, в глазах полыхали красные круги. — Я тебе сказал, живой ее брать!!!
Давид круглыми от страха глазами смотрел на медленно приближающегося хозяина. Гога резко присел, сгреб парня медвежьей хваткой и, уже не соображая, что делает, кровь ударила в голову, бросил когда-то коронным приемом через себя. Рывок вышел таким мощным, что Давид вырвался из рук, перевернулся в воздухе и мешком, так падают набитые тряпьем манекены в борцовском зале, рухнул спиной на стол. Он заорал, лицо сжалось, стало морщинистым, как у захлебнувшегося криком младенца. Гога сбросил его на пол, бил ногами, пока тот не замолчал, обмякнув. Бил, выгоняя из себя страх, бил, вымещая унижение, бил за предательство. Пусть Давид был ни при чем, но он был первым, кто подвернулся под горячую руку.
«Нечего здесь делать. — Гога тяжело перевел дух, вытер платком горящее лицо. — Ашкенази… Беру еврея и едем спасать деньги. Пока не прижали всерьез, разбросаю, что можно. А там посмотрим, кто кого!»
Цель оправдывает средства
Снайпер по суете на крыльце понял — идет. Охрана сноровисто занимала привычные позиции. Тот, кто был целью, всегда пользовался запасным выходом, закрытым для обычных посетителей. Тяга к исключительности сыграла с ним злую шутку. Никто другой и ч двери сейчас показаться не мог.
Снайпер осторожно положил палец на спусковой крючок. Металл приятно холодил кожу.
Гога распахнул дверь, охрана тут же взяла его в кольцо. Он на секунду задержался на последней ступеньке, ноги заскользили на мраморе, покрытом незаметной ледяной коркой. Ухватился рукой за перила. Что-то стукнуло в грудь, он охнул, показалось, что во дворике разом погасли все фонари, скольжение стало непоборимым, неудержимо тянуло вниз, засасывало в холодную пустоту. И вдруг с новым толчком темнота взорвалась миллиардами ярких огней…
Снайпер положил одну пулю Гоге в грудь, вторую — в голову. Была возможность всадить и еще одну, но он удержался. Заказчик потребовал работать «под скорпиона» — парным выстрелом. Риск возрастал вдвое, но и вдвое была увеличена цена.
Через мгновение после выстрелов охранники сбились в кучу и как муравьи, облепившие личинку, боком двинулись к взревевшей движком машине.
Снайпер схватил коробочку пульта, до отказа нажал единственную кнопку. В дальнем углу двора раздался трескучий взрыв, эхо исказило звук, показалось, что кто-то неумело бьет из автомата. Охрана, как и рассчитывал снайпер, не выдержала, гулко ударили два выстрела, потом сразу же отрывисто загрохотали короткоствольные автоматы.
Снайпер вскочил, размахнулся и разбил в щепки приклад винтовки. У него было ровно пять секунд, чтобы добежать до вентиляционной трубы. Потом длинным рывком до края крыши — и вниз. Эти два простреливаемых и просматриваемых со всех точек участка он перекрыл, использовав шумовую гранату. Те, внизу, орущие на своем гортанном языке, невольно настроены на отражение налета вооруженной группы,
