Белов даже поперхнулся, так Барышников его уже давно не обыгрывал. Знал (на правах приближенного был посвящен во многое), что, услышав фамилию Столетова, Белов бросит все, даже намеченное совещание.
Белов с тоской посмотрел на дверь, за ней был длинный коридор, ведущий в кухню, где дожидался созревший для вербовки Яровой. Вдруг на кухне раздались грохот и звон разбившейся посуды. Потом гулко упало на пол что-то тяжелое.
«Клиент созрел», — понял Белов. И зло сплюнул.
— Не понял? — подал голос Барышников.
— Это я так…. Накладка вышла. Диктуй телефон. Через минуту, наскоро переговорив со Столетовым и согласовав место и время встречи, Белов вышел в прихожую.
Застегивая куртку, заглянул на кухню. Яровой громко храпел, свернувшись в клубок между опрокинутым столом и угловым диваном.
Глава двенадцатая. Зачем нужны друзья
Случайности исключены
Они познакомились еще в те годы, когда Столетов был районным прокурором, курирующим деятельность территориальных органов КГБ. Белов бегал к нему с постановлениями на арест и прочей ерундой, требующей визы прокуратуры. Как правило, Столетов особо не артачился, хотя многие дела были шиты белыми нитками.
Порой вдвоем до глубокого вечера колдовали над делами, в которых нарушений процессуальных норм было не меньше, чем грамматических ошибок. Время было лихое — конец семидесятых, вовсю шла война с диссидентурой и прочими пособниками вражеских разведок, а количество, как известно, никогда не дружит с качеством. Если бы не консультации Столетова, половину дел завернул бы даже безотказный в таких случаях советский суд.
Потом Столетов круто пошел в гору и превратился в «важняка»-следователя Прокуратуры СССР по особо важным делам. Но они еще долго дружили семьями, пока судьба не развела: Белова — в тупики и переходы Московского управления, а Столетова — на вольные хлеба частно практикующего юрисконсульта.
У Белова впервые за день стало тепло на душе, когда он увидел ссутулившегося на ветру Столетова. С возрастом начинаешь ценить не перемены, а постоянство. Стоило сказать «на старом месте» — и можно было быть уверенным, что Столетов будет именно здесь минута в минуту.
Столетов заметил «жигуленок» Белова, первым ворвавшийся с набережной на круто уходящую вверх улочку. Подошел к обочине.
Подрезав весь поток и едва притормозив, Белов распахнул дверцу:
— Прыгай!
Столетов нырнул в салон, тяжело плюхнулся в кресло. Белов протянул руку:
— Пламенный привет Прокуратуре Союза от славного КГБ СССР!
— Иди ты на фиг, Игорь! — Столетов захлопнул дверь «жигуленка». — Я — чистый.
— И за мной — никого.
— Но ты, от греха подальше, развернись на Таганке и поныряй по проходным, ладно?
Белов цепким взглядом осмотрел проехавшие вперед машины, посмотрел в зеркальце заднего вида:
— За мной, тьфу-тьфу, в последнее время хвостов не наблюдается. А за тобой должны быть?
— Черт его знает! — Столетов тяжело вздохнул.
— Разумно. А ты какой-то дерганый стал, Валера. Плохо в мире капитала?
— Личные неприятности. Иначе бы не позвал.
— Блин! — Белов еле увернулся от прижимавшегося к ним черным лакированным боком «мерседеса». — Дать бы ему в бочару, так потом не откупишься!
— А ты дай. Легче станет. — Столетов закурил.
— Сознательность не позволяет. К рынку идем.
— Проходными дворами. Что у тебя стряслось? Учти, если надо, у меня есть где посидеть. Выкушаем по стаканчику. Ты как?
— Нельзя мне. Язва… — Столетов выбросил недокуренную сигарету в окно.
Белов резко вывернул руль, «жигуленок», подпрыгнув на колдобине, нырнул в переулок.
— Приехали. — Белов остановил машину. — Давай, Валерка, колись.
Столетов покрутил в руках пачку «Мальборо», вздохнул и бросил ее на сиденье.
— Крупные неприятности с Настей. По моей вине. — Он, морщась, растер висок, как человек, измученный мигренью.
— Давай дальше. Страдать потом будешь.
— Она попросила опознать одного человека. Глупая девчонка, играет в независимую журналистку. А я, старый дурак, распушил хвост… Короче, тем человечком оказался Кротов. Помнишь дело по цеху в Краснодаре?
— Погоди. — Белов на секунду задумался. — Кротов Савелий Игнатович, кличка — Крот. Его же…
— Его пришили, Игорь. Не делай круглые глаза, я знаю, что говорю. Планировали показательное дело, а потом неожиданно дали отбой. Крота, как основного фигуранта, устранили за ненадобностью. Я по своему архиву прошелся. Масса интересных фактиков обнаружилась. Не прост был Крот.
— Где Настя взяла фотографию?
— Молодец, сразу быка за рога! — Столетов опять достал пачку сигарет. — Сама снимала. Две недели назад. Курить будешь?
— Нет. Кто еще знает о снимках?
— Она, фотограф, я и опознаватель. Плюс ты.
— Я снимка еще не видел. Кротова в живых не видел.
— Опером родился, опером и помрешь, — вяло усмехнулся Столетов. — Снимок я тебе дам, Игорек. Но сначала ты мне пообещай…
— Нем, как могила!
— Не то. Пообещай, что до моего приезда ты возьмешь под опеку Настю.
— Заметано. Надолго уезжаешь?
— В Новосибирске прокуратура шьет дело одному клиенту. Бригада адвокатов срочно затребовала меня. Я тут подвизался в одной адвокатской конторе консультантом.
— Помогаешь разваливать дела?
— Помогаю сажать по закону. Хотя сам бы с удовольствием кончал наших клиентов без суда и следствия. — Он зло чиркнул зажигалкой.
— А не ехать нельзя? Закосить под больного, не мне учить.
— Нет. Это даст деньги. Достаточные, чтобы вытянуть Настю из западни.
— Насчет денег понятно. — Белов протер тряпкой запотевшие стекла. — А почему сразу «западня»?
— В восемьдесят девятом Кротова должны были перевести в спецбокс Матросской тишины. В так называемую «тюрьму ЦК партии». Уровень понял? Но не довезли. И не спрашивай, откуда мне это стало известно.
— Вот тебе раз! — Белов развернулся к Столетову. — Еще что знаешь?
— Не надо, Игорь. Я же не случайно тебе позвонил. И без тебя бы нашлись охранники для моей пигалицы. Или, думаешь, у меня мало знакомых сыскарей и оперов? Только свистни, пол-Петровки с
