предупредил он, заметив, что парень в белой рубашке направляется к их столику.
Тот вежливо наклонил голову, чуть задержав взгляд на острых ключицах Вики.
— Еще раз прошу прощения. — Голос у него был низкий и грудной. Акцент почти не слышался.
— Вам не за что извиняться, — ответил Максимов. Последовал еще один учтивый поклон.
— Могу я узнать, кто вы?
Максимов ответил короткой фразой на арабском, потом, помедлив, добавил другую, длиннее, прозвучавшую как молитвенный напев.
— И передайте мой поклон вашему отцу, — закончил он по-русски.
Иссиня-черные глаза парня на секунду потеплели, он кивнул и, плавно скользя между столиками, удалился в свой угол.
— Все живое в природе наделено только ему присущей грацией, лишь человек суетлив и нескладен, — произнес Максимов, внимательно следя за движением его тела. — Обрати внимание, как ходит! Боец опаснейший, можешь мне верить.
— Ты ему это и сказал?
— Нет, естественно.
— Макс, ну не томи! — Вика поскребла ноготками руку Максимова.
— Его интересовало, по какому праву я использовал заповедь исмаилита, если сижу рядом с полуголой женщиной, пью коньяк и курю сигарету. — Он покосился на надувшуюся Вику и улыбнулся. — Пришлось назвать себя.
— И что ты ему такое красивое напел?
— Сказал, что я всего лишь одинокий странник, ищущий дорогу в сады Аллаха. Ну, еще сверкнул эрудицией и добавил фразу. Звучит, ты права, красиво.
— Здорово! — вздохнула Вика. — А где ты арабский выучил?
— Да я его толком и не знаю. Сам учил, пока было время.
«Почти год без дела сидел, свихнуться можно. Чтоб не спиться, пришлось арабский учить», — добавил он про себя.
— А меня научишь?
— И не только этому. — Максимов не покривил душой, дал себе слово научить всему, чему только успеет. Подумав об отпущенном сроке, суеверно сжал кулак. — Пойдем отсюда.
Он подал ей руку, помогая выйти из-за столика.
— Куда? — спросила она, пристроившись рядом.
— Туда, где нет пластмассовых ножей и вилок.
— Знаю такое место!
— Веди.
Он обнял ее за плечи, незаметно осмотрел толпу. Двое явно не относились к арбатским, да и двигались, выпадая из общего ритма прогуливающихся граждан. Сильвестра он заметил потому, что тот особо не скрывался. Засунув руки глубоко в карманы, следил за кукловодом, выгуливающим лупоглазого карлика, подвешенного на тонких нитях.
Максимов сбавил ход, подвел Вику к небольшой группке, окружившей кукловода. Подтолкнул вперед.
Сильвестр уже встал за спиной.
— Что за люди были в кафе? — беззвучно прошептал он.
— Шейх какого-то исламского ордена. Печатку на перстне не разглядел. Не Танцующих дервишей, это точно, — отвернувшись в сторону, ответил Максимов.
— Что им от тебя было нужно?
— Просто обнюхались.
— Совпадение?
Максимов понял, что Сильвестр имел в виду встречу с Навигатором.
— Скорее всего, — ответил он. Кивнул оглянувшейся Вике.
Марионетка, послушная искусным рукам, дергающим за нити, стала рисовать фломастером в блокноте ее портрет. Этим трюком кукловод кормился не один год, но всякий раз рисующая кукла вызывала неподдельный восторг зрителей.
— Двое ребят потопают за тобой. — Сильвестр указал взглядом на тех, кого вычислил Максимов. — Не напрягайся, приказ Навигатора. Они в твоем распоряжении круглые сутки.
— Мне нужна другая машина, — глядя под ноги, произнес Максимов.
— Будет.
Сильвестр отошел в сторону, достал мобильный телефон, стал тыкать в клавиши. Бизнесмен вдруг вспомнил, что есть неотложные дела.
Максимов проводил взглядом его коренастую фигуру. Через минуту она исчезла в толпе.
Он не стал говорить Сильвестру, что в странной встрече в кафе почувствовал больше чем совпадение. Это был знак. Достаточно явный, чтобы не оставить его без внимания.
Ранг Олафа в Ордене позволял ему руководствоваться в поиске тем, что он считает для себя важным, не давая на этом этапе отчета другим. В Ордене он был Странником, воином, действующим в одиночку, идущим к цели своим путем, принимающим на себя ответственность за выбранные средства. Эта встреча для него стала знаком, что Лилит искали все.
«То, что она творит, — грех. Незамеченным такое пройти не может. Хотела она или нет, но круги пошли по воде. И тревожные волны дошли до тех, кто всеми силами поддерживает баланс Добра и Зла. Знающие и умеющие слышать уже потянулись сюда, откуда исходят волны. Ее обложат и затравят. Непременно. Не мы, так другие. Для меня это Дикая Охота. Они назовут — джихад. Какая разница, если один смысл и одна цель? Не важно, кто остановит эту бестию, лишь бы это удалось».
Вокруг толпился радостно возбужденный народ. В середине лета, на самой бесшабашной улице Москвы никому даже в голову не могло прийти, что Дикая Охота уже началась.
Глава двадцать седьмая. Охотники за привидениями
Телохранители
Подседерцев машинально прочитал первый лист аналитической записки, приоткрыл второй, пробежал глазами, поморщился и захлопнул папку. Его сосед по этажу, партнер по шахматам, такой же начальник управления СБП, как и Подседерцев, похоже, окончательно тронулся умом.
«Вернее, стал шибко умным, — поправил себя Подседерцев. — Пора Ролдугина из контрразведки переводить в „чистую“ науку, завлабом в Институт космических исследований. Совсем уже от земли оторвался».
В записке, наполовину состоящей из астрологической абракадабры, на основании положения планет и прочих небесных тел делался вывод о неизбежном развале службы к концу нынешнего лета. Может, для звездочета это и было открытием, но Подседерцев, обеими ногами стоящий на земле, а конкретно — в дерьме, а оно им и остается, даже если происходит из самых что ни есть «элитарных» источников, грядущий развал спрогнозировал давным-давно.
Хозяин, с обкомовских времен прозванный Шахматистом за любовь к кадровым этюдам, перед вторым туром выборов не мог не произвести очередную «сильную рокировочку». Эффектно отдав на заклание одних, он получал оперативный простор в игре против тех, кого собирался приблизить. Прием старый, не раз доказавший свою эффективность. Потому что ничто так не дает понять, что Хозяин не просто король на доске, а — гроссмейстер, играющий по собственным правилам. И чтобы понять правила кремлевских игрищ,
