обсуждению, я угадал. Это же все равно что у нимфетки спросить, хочет ли она интересно провести время. Глазки сразу выдадут, что намек понят, взвешен, принят. Остальное — дело техники».
— Я же говорил, умный избегает госструктуры, — ответил Ладыгин, сделав маленький глоток кофе.
— А карьера, слава, власть? — не отступил Подседерцев.
— Вам ли не знать, что карьера покупается в обмен на человеческое в человеке. Слава? Кто из нынешних может на нее претендовать? Власть? У нас ее понимают как самодурство барина. Простите, других традиций не имеем. Так что не соблазняйте, не получится.
— Ладно, не буду. Душа ваша мне ни к чему. А вот голова очень нужна. — Подседерцев вновь подал тело вперед, пристроил локоть на стол, сел, полностью развернувшись к Виктору. — Скажите прямо, вы можете найти этого человека?
— Взять за руку и привести к вам — конечно, нет, — усмехнулся Виктор. — Но понять его, постараться предвидеть его поступки… Думаю, да.
— Честно говоря, и этого достаточно. А они? — Подседерцев кивнул на пустующие кресла.
— Возможно, — неуверенно ответил Виктор. — Будут стараться, во всяком случае.
— Вам; как я понимаю, вибраторы и кресты не требуются. — Подседерцев решил подыграть гипертрофированному самомнению собеседника. — Можете сказать что-то уже сейчас?
— Не так много, как вам бы хотелось, но достаточно, чтобы отрезать себе пути для отступления. — Виктор выдержал паузу, но Подседерцев никак на отреагировал на его слова. — Сейчас я могу сказать, что делает этот человек и в чем его основная ошибка. Как мне представляется, он творит типичное действо черной магии. Уловив всплеск негативной энергии, он пытается заняться серфингом на волне цунами, прокатиться на разъяренном тигре, если вам понятны эти образы. Дай Бог, если это просто забава, вроде ночных гонок на мотоцикле по спящему городу, сноуборда и прыжков с парашютом. Извращенное удовольствие от опасности, адреналиновая наркомания.
«Ни хрена себе удовольствие! — вскипел Подседерцев. — Ядерные фугасы под городом. Или… Возможно, Ладыгин прав. Эта сука получает удовольствие, но не от своего страха, а от чужого. Как садист, лупцующий плеткой распятую бабу».
— А он нормален?
— Норма — понятие относительное, — пожал плечами Виктор. — Я бы не спешил ставить диагноз. На вашем месте я бы молился, чтобы он оказался нормальным.
— Это еще почему?
— Если это злодей из голливудского боевика, то есть психопат или невропат, что я отношу к норме, потому что эти отклонения нормальны для популяции двуногих, — то вам повезло. Его действия поддаются просчету, достаточно привлечь серьезных психоаналитиков. А кроме того, болезненное состояние психики может пойти на спад, и он сам потеряет интерес либо даст пик, тогда он утратит над собой контроль и начнет совершать ошибку за ошибкой. Тут вы его и возьмете. Хуже, если совершаемые преступления имеют более глубокую подоплеку. Вот это самое страшное.
— Политика? — Подседерцев сжал кулак.
— Вряд ли его интересует то, что вы называете политикой, — отмахнулся Виктор. — Вспомните, что я говорил о вертикали, пронизывающей спираль. Прямой путь. Вверх или вниз. Перемешайте ложкой кофе в своей чашке, рано или поздно воронка дойдет до дна, так? Вот примерно так и выглядит вихрь энергии. Все смешано, все сорвалось со своих мест, и в этот момент открываются врата в преисподнюю и в небеса. Самое опасное, если этот человек не забавляется, не совершает уголовных преступлений, а пытается взять штурмом небо. Акт страшный, нечеловеческий. Это великий грех! Но не банальное нарушение норм морали и уголовных законов. Это Грех! Не бросить вызов Богу, не стать равным ему, а просто уничтожить Бога. Как вам это нравится?
— Никак. Бред сивой кобылы! — Подседерцев нервно дернул ртом.
— Между прочим, задача решается чрезвычайно просто. Бог — созидатель. По сути — это вечная Жизнь. Значит, нужно не созидать, а разрушать. Разрушать тотально и безжалостно. Большевиков же не зря считали безбожниками за их партийный гимн. Еще не забыли? «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Кстати, гимн — священное песнопение, призывающее Высшее божество. А какое божество они призывали, распевая «мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем»? Напишите «ничем» и «всем» с больших букв, и вы поймете истинный смысл этого заклинания. Бог, по христианской доктрине, есть Все. А что тогда тот, кто при Боге был «Ничем»? — Виктор выждал немного, насладившись недоумением собеседника. — Дьявол. Вечный противник, архивраг Бога. То самое Ничто, которое может только уничтожить. Отбросив теологию, скажу, что это иная энергетика, иная система взаимодействий, иное мироустройство в конце концов. Дьявол не может превратить человека в сверхчеловека. Антибог может создать только античеловека. Можете себе вообразить это существо? Причем как биологическая форма он непременно сохранит человеческие черты. Я вижу ваше недоверие, и оно меня ничуть не шокирует. Вы нормальный человек и просто обязаны не верить. Но тот, неизвестный, кого вы пытаетесь найти, верит! И внутри себя он уже убил все человеческое.
Подседерцев отметил, что впервые Виктор утратил холодное спокойствие. Острые крылья носа нервно подрагивали, в глазах несколько раз вспыхнул пугающий огонек. Но и у самого Подседерцева внутри все перевернулось, версия была дикой, вне всяких разумных норм, но слишком страшной, чтобы от нее отмахнуться.
«Вот они добились своего, — поморщился он. — Теперь я тоже боюсь. Постыдным, животным страхом».
Усилием воли взял себя в руки. Поиграл онемевшими от напряжения плечами.
— Почему вы говорите в единственном числе — «этот человек»?
— Потому, что этот путь — удел одиночек, — медленно произнес Виктор.
Подседерцев уперся взглядом в переносье Виктора и выстрелил вопросом:
— Сам бы так смог?
— Нет. — Виктор не отвел глаз.
— Почему? Знаний же достаточно.
— Это не мой путь. Это — смерть.
— Боишься? — усмехнулся Подседерцев.
— А разве не страх привел вас сюда? — неожиданно ударил Виктор.
— Слушай, а что ты такой холодный? Будто вымерз изнутри, — тут же перескочил на другую тему Подседерцев.
Уловка не скрылась от Виктора, но он лишь чуть дрогнул уголками губ.
— Многие эксперименты пришлось проводить на себе. Очевидно, сказалось.
— А тот человек, о котором мы говорим?
— С такими способностями и знаниями он не мог долго оставаться в тени. Очевидно, он приобрел их в результате психотравмы. Он новичок в нашей сфере, и дай Бог, чтобы его не взяли под крылышко более опытные.
— Итак, ты его можешь установить, — как о решенном сказал Подседерцев. — Когда?
Виктор поставил чашку на стол. Встал, одернул светлые брюки.
— Результат вы узнаете завтра утром, Юрий Михайлович.
— А почему утром?
— Потому что наиболее благоприятное время для такой операции с двенадцати ночи до трех утра. — Виктор сунул в карман пачку сигарет. — Не заставляйте меня объяснять почему, иначе я буду вынужден прочитать лекцию по астрологии.
— Ладно, договорились. — Подседерцев встал. Ростом оказался намного выше и фигурой гораздо крупнее. — Со мной свяжетесь через Сергеева. — Так по давней чекистской традиции от собственного имени произвел себе псевдоним Ролдугин.
Он проводил Виктора до дверей, протянул широкую ладонь.
— Надеюсь, предупреждать не надо о том, что наш разговор… — начал он.
— Не беспокойтесь, никто о нем не узнает, — со странной улыбкой прервал его Виктор.
На том и простились. Подоплеку улыбки он узнал через пять минут, когда, удобно расположившись в
