грудным, низким.
— Именно на вас я и рассчитываю. — Максимов сознательно ответил на вторую часть фразы, отбросив первую, сдобренную изрядной порцией внушения.
Женщина подвинула шар так, чтобы он оказался между ней и Максимовым, точно на линии его взгляда.
— Говорите.
— Я ищу друга, — начал Максимов.
— Он ненамного старше вас. Как и вы, всего достиг сам. — Глаза женщины расширились и помутнели. — Я начинаю видеть его… Помогите мне. Смотрите вместе со мной на шар и говорите. Говорите, не останавливайтесь.
— Он пропал совсем недавно.
— Да… Он был одинок, — прошептала женщина. — Очень одинок. Как и вы. Говорите! Я уже вижу его… Вижу…
— Конечно. Вот он. — Максимов достал из нагрудного кармана фотографию Инквизитора и положил рядом с шаром.
На секунду ее и без того безобразное лицо передернула гримаса отвращения. Потом оно застыло, как маска.
— Узнала, крыса старая? — Максимов приготовился встать. — Когда он здесь был в последний раз? Колись, стерва, пока я не спалил здесь все вместе с тобой!
Старуха закряхтела, словно подавилась коркой. Оказалось, это она так смеется. В глазах были ненависть и торжество.
— А ты не боишься, что пойдешь вслед за своим дружком, Стражник?
— Как ты меня назвала, ведьма старая? — Максимову пришлось резко податься вперед, иначе выбраться из кресла было невозможно.
Это и спасло жизнь. Удар просвистел там, где еще мгновенье назад была его голова.
Нырнул кувырком вперед, успев толкнуть ногой кресло. Нападавший сдавленно выругался. Максимов вскочил и выбросил ногу на звук. Удар ушел в пустоту.
Лампа на столе погасла. В дрожащем свете свечи ярко вспыхнула серебристая дуга. Что-то со свистом пронеслось у самой груди Максимова, вспоров рубашку. Он резко присел, закрутился на месте, попытавшись подсечь ноги противника. Пустота. Инстинкт толкнул в кувырок, Максимов перекатился в сторону, а там, где он был, гулко ударила об пол пара чьих-то ног.
А дальше удары пошли лавиной. Ничего не было видно, казалось, что из темноты хлещут упругие щупальца спрута. Максимов ушел в вязкую оборону, не пытаясь отбиваться, а стараясь перехватить хоть одну щупальцу. Дважды почти удалось, но всякий раз рядом с лицом свистел клинок. Приходилось отскакивать, не дожидаясь нового удара. Противник был явно опытным, давно с таким не приходилось иметь дело. К тому же он прекрасно видел в темноте или просто был обучен «слепому бою».
Как только в сознании вспыхнуло «слепой бой», все встало на свои места. Максимов больше не пытался разглядеть что-либо в темноте, просто стал чувствовать все вокруг.
Их было двое. Один кружил вокруг, работая «бабочку» двумя ножами. Второй неподвижно стоял за креслом старухи. А та все еще заходилась своим куриным смехом. Максимов увернулся от атаки ножом в корпус, выждал, когда противник пойдет в пируэт с круговым ударом из-за спины, и рванул вперед, к столу. Второй явно этого не ожидал. Гортанно крикнул, выбрасывая вверх руку. И у него был нож. Намерение Максимова он угадал: на стол, а потом вниз на добивание. Но вместо этого Максимов оттолкнулся ногой от края стола и перелетел за спину первого, невольно шагнувшего вслед за ним к столу и сорвавшего тем свою атаку.
Маленькая, но победа. Противник запаниковал, закрутился. Максимов знал, что сейчас одна его рука с ножом прижата к боку, страхуя от захвата корпус, а вторая далеко выброшена вперед, нож летит на уровне лица врага, заставляя или присесть, или отпрянуть назад. И то и другое смертельно, потому что следом пойдет жесткий круговой удар ногой.
Выброшенную вперед руку он и перехватил, сжав в локте. С великим наслаждением врезал кулаком чуть выше локтя. Сустав хрустнул, как полено. Максимов подхватил падающий нож, увернулся от второго лезвия, вспоровшего воздух у самого лица. Мощным рывком отправил расслабившееся от боли тело противника в угол комнаты.
Свет больно ударил в глаза. В проеме двери стоял человек. Контур его фигуры, подсвеченный сзади, очертило четко, как в тире.
— Але, козлы, я не по…
Максимов смел со стола хрустальный шар и метнул в центр мишени. Охранник охнул, сложился пополам, как вратарь, поймавший мяч, и вывалился в коридор. Дверь за ним захлопнулась. В комнате опять стало темно.
Перед глазами Максимова все еще пылал прямоугольник — сетчатка сохранила моментальный снимок дверного проема, только теперь цвет его сделался ярко-бордовым. И вдруг он взорвался снопом искр.
Максимов почувствовал, что летит вперед. Выбросил руку, гася падение. Но все равно тяжело грохнулся на пол, больно ударившись плечом. Попытался откатиться в сторону, но плечо врезалось во что- то твердое. Сверху посыпались тяжелые пакеты, потом хлынул поток бумаг. В глаза и нос забилась едкая пыль.
«Все, сейчас добьют! — мелькнула мысль. Он попытался вскочить, но ноги не послушались. — Все».
За столом послышалась какая-то возня. Чей-то голос бросил короткую команду. Топот ног. Туда, к столу.
Максимов метнул нож на звук. Это было единственное, чем можно было выиграть время. Ни крика, ни звука падения тела не последовало. Только глухой удар и характерное пение клинка, вошедшего в твердое. Тишина. Чутье подсказало, что в комнате никого нет, все исчезли, словно провалились под землю.
Послышался какой-то шум и топот ног, но уже за стеной. Потом гулкий удар, словно захлопнули створки стальных ворот. И вновь тишина.
Максимов разгреб папки и ворох бумаг, засыпавших его до колен. Встал, кряхтя, помял плечо. Прихрамывая, подошел к двери, нащупал выключатель.
В мертвенном свете ртутных ламп, вспыхнувших под потолком, комната смотрелась весьма убого.
«Дешевый шик, как в публичном доме», — оценил интерьер Максимов.
Мягкий ковер на поверку оказался темно-синим ковролином. Хватило его лишь на пол и половину стен. Остальные стены, не предназначенные для взглядов посетителей, были кое-как измазаны черной краской. В углу, куда отлетел после удара Максимов, сгрудились стеллажи, до потолка заваленные старыми папками.
«Наверно, вся документация местного ЖЭКа за последние полвека», — решил Максимов.
Угол со стеллажами стыдливо прикрывала ширма, теперь вдребезги разбитая.
Максимов распахнул дверь в коридор. Охранник уже пришел в себя. Лежал, прижав руку к животу, как язвенник на процедуре, и беспомощно хлопал ртом. Увидев Максимова, он бешено выпучил глаза, но сказать ничего не смог.
— Вползай, чудо. Разговор будет.
Охранник замычал, как бык, и как бык же тупо рванулся вперед.
Максимов уступил ему дорогу, дал влететь на полусогнутых ногах в комнату и вполсилы врезал по тугому затылку. Охранник зарылся лицом в ковролин, хрюкнул и затих.
— Полежи, потом поговорим.
Максимов прикрыл дверь. Подошел к столу. Обычный совдеповский конторский стол, только клеенку, протертую за долгие годы до дыр, заменили черным сукном да покрыли черным лаком бока. Лапок летучих мышей, зубов дракона и кисти висельника на столе не увидел. Старуха обходилась походным набором психиатра — свеча и хрустальный шар. Для гипноза вполне хватит. Травка в свече — для особо продвинутых натур, знающих кое о чем в этой жизни не понаслышке. Карты старуха захватила с собой. Одну, правда, обронила.
Максимов поднял карту. По формату гораздо больше обычных. Если судить по рубашке, полиграфия
