Музыкантскому.
Первым на него бросил недоуменный взгляд Твердохлебов, Гарик соображал медленнее.
— Простите, не понял, — пробормотал он.
— А что тут непонятного? — усмехнулся Злобин. — Несправедливо получается: один на нары, а другой — на Канары. Тебе один черт конфискация светит, так поделись неприятностями с товарищем. Подумай сам, если бы Музыкантский с Филей не погорели, пришли бы мы сюда? То-то. Короче, хватай ручку, пока я не передумал. Или это у тебя не единственная кубышка, а? Смотри, Яновский, я же, если захочу, до упора копать буду.
Гарик проелозил задом по дивану и в секунду оказался у стола. Подтянул к себе лист и быстро принялся покрывать его неровными строчками.
— Тебе Музыкантский перед отъездом звонил? — как бы мимоходом спросил Злобин.
— Угу, — кивнул Гарик, не отрываясь от письма. — Среди ночи, козлина, разбудил.
— И чего это Муза с дагестанцами связался? — Злобин через Гарика, ссутулившегося над столом, посмотрел на затихшего Твердохлебова.
— А черт его знает. — Гарик поднял голову. — Слушайте, а может, это их бабки? Давайте я так и напишу. Злобин едва подавил улыбку.
— Ну, голубь, ты это только предполагать можешь, — с сомнением протянул он.
— Нет, он сам мне говорил. И не раз. — Гарик на секунду задумался. — Во! Он типа боялся, что они его подрежут или сами за бабки передерутся, поэтому у меня в ячейке баксы и держал. Ну типа по дружбе.
— Пиши, — разрешил Злобин, спрятав улыбку. После таких показаний Музыкантский автоматически уходил в розыск по сто двадцатой. — Подробности Твердохлебову расскажешь. У него к тебе масса вопросов накопилась. — Злобин кивнул на коробки.
Твердохлебов подмигнул, дав понять, что намек понят.
Гарик Яновский быстро строчил по бумаге, то и дело смахивая капельки пота со лба. Твердохлебов, вытянув ноги, отвалился в кресле и прикрыл ладонью глаза, судя по мерному дыханию, задремал.
А Злобин от нечего делать разглядывал янтарную чашу, украшавшую стол Гарика. Чашей ее назвать можно было с большой натяжкой, просто большой кусок плохо обработанного янтаря, с гладким углублением в центре, размером с яблоко. Злобин вырос в янтарном крае, видел всякие поделки из солнечного камня, даже сам в пионерском возрасте что-то вытачивал. Он на глаз определил, что камень сам по себе ценности не представляет, мутный, едва пропускает свет. Работа топорная, даже местные саморезы вытачивают искуснее. Только такой жлоб, как Гарик, мог поставить на стол эту уродину. Даром что весом почти в три кило, атак — никакой ценности.
Злобин вытянул руку, собираясь стряхнуть пепел в чашу. Неожиданно дым закружился острой спиралькой, а сигарета в секунду сгорела до фильтра. Злобин хмыкнул от неожиданности, расплющил пальцами фильтр и бросил в выемку чаши.
Хлопнула входная дверь, и в опустевшей квартире повисла гнетущая тишина.
Алла отвернулась к окну. Город тонул в солнечном мареве, казалось, что по крыше соседнего дома разлито расплавленное стекло. От слабого ветра едва дрожали темные листья каштанов. В распахнутое окно врывались звуки улицы. Алла не удержалась, и яркую картинку размыли набежавшие на глаза слезы. Она кулаком размазала скользнувшую по щеке горячую струйку и закусила губу Захотелось завыть во весь голос и рвать на себе волосы, но Алла отчаянно крепилась.
На пороге кухни стоял представительного вида мужик с лицом постаревшего актера, сыгравшего главную роль в «Тихом Доне», и наблюдал за Аллой. Глаза его, спрятавшиеся под густыми нависшими бровями, смотрели холодно и как-то отстранение, словно человек прицеливался. Алла пыталась вспомнить его фамилию или зачем-то фамилию актера, но ничего не выходило, в голове крутился навязчивый мотивчик из репертуара тошнотворного Мумий Тролля.
— Проходите, что так стоять. — Алла убрала ноги с табурета. На прокурорского ее основной капитал не производил никакого впечатления. Уж что-что, а мужской взгляд, скользнувший по ногам, открытым до бедра, или проникший за распахнутый на груди халат, она почувствовала бы кожей. — Я не запомнила вашей фамилии.
— Андрей Ильич Злобин, начальник следственного отдела прокуратуры, — представился он, усевшись на табурет и положив локти на стол. Между локтями положил папку из черной кожи.
«Папочка наверняка с металлической блямбой. Что-то типа „от сотрудников в день пятидесятилетия“. У них же другого не дарят», — зло подумала Алла и опустила глаза.
Кофе в чашке давно остыл, стал отдавать сургучом. За то время, что просидела на кухне, накурилась до тошноты. Алла поморщилась.
— Кофе хотите, Андрей Ильич? — бесцветным голосом спросила она.
— Нет. А вот от водички холодненькой не откажусь. Алла не вставая открыла холодильник, выставила на стол запотевшую бутылку «Святого источника».
— Стакан нужен?
— Спасибо, я так, если не возражаете. — Андрей Ильич провернул пробку, с шипением полезла пена. — Ох ты, ну и соды туда натолкали! Кстати, а вы Гарику в дорогу ничего не дали? — Он кивнул на холодильник. — Ну, колбаски копченой, печенья какого-нибудь.
— У него от копченостей запор. — Алла брезгливо наморщила носик. — А что туда можно?
— Вы ни разу не собирали передачу? — удивился Андрей Ильич.
— Бог миловал. — Алла отвернулась к окну. — Надолго его?
Андрей Ильич отпил из бутылки, вытер губы и лишь после этого ответил:
— От него зависит. Лет на шесть уже наговорил.
— Понятно. — Алла обреченно вздохнула. — А со мной что будет?
Андрей Ильич поболтал воду в бутылке, выпуская газы. Пенистая шапка поднялась под самое горлышко.
— Официально вы числились помощником президента фирмы «Барк», да? — спросил он, разглядывая пузырьки в бутылке.
— Сами догадываетесь, где я ему помогала. — Алла ткнула пальцем через плечо. — В спальне. И еще в сауне.
— Кстати, это ваше. — Андрей Ильич достал из папки конверт и положил перед Аллой. — Здесь восемьсот долларов. Гарик показал, что это ваша зарплата за два месяца. Сказал, что выписал в рублях, сам обменял, а передать вам не успел. Я ему поверил. Берите, берите, жить-то на что-то надо.
Алла заглянула в конверт, скривилась в недовольной гримасе и сунула его в карман.
«Вот жлоб! Туда ему и дорога. Хрен он передачи дождется. Пускай на диете посидит, меньше жир болтаться будет». От прилива ненависти слезы чуть не брызнули из глаз. Но уже не от беспомощности, а злые, едкие.
Андрей Ильич обвел взглядом кухню.
— А у вас уютно, Алла. Сразу не обратил внимания, некогда было. А сейчас вижу, хорошая вы хозяйка.
Алла уловила в его голосе какие-то новые интонации: этот мужик вел себя неправильно, не по- прокурорски. Алла готовилась к грубому нажиму, попыткам запугать и выбить что-нибудь на Гарика. А он вел себя так, словно ничего ему не было нужно.
«А может, тебе чего-то другого требуется? Конечно! — Алла поздравила себя с догадкой. — Сладенького нам захотелось. Квартирка пустая шаловливые мысли навеяла. А что делать? Придется раздвигать ноги».
Она незаметно скользнула взглядом по прокурорскому, осмотром осталась довольна, по сравнению с теми, кому приходилось отдаваться безо всякого удовольствия, этот шел за первый класс. Алла постаралась изобразить самую чарующую улыбку из своего арсенала.
— У меня есть другие достоинства. — Она сделала голос низким, с красивым грудным обертоном.
— Не сомневаюсь, Алла. — Андрей Ильич отвел глаза. — Квартира на вас записана, так?
— И машина. — Алла была немного сбита с толку неожиданным вопросом.
— Хоть в этом Гарик дураком не оказался, — обронил Андрей Ильич. — Мой вам совет, Аллочка. Пока
