Он нажал на рычаг, набрал местный номер.
— Виталик, ты еще живой? Зайди ко мне. Да, захвати материалы по трупу на Верхнеозерной.
Злобин встал, обошел стол и с треском распахнул окно. Дух присутственного места в смеси со сладким одеколоном Эрнеста Яновича и сигаретным дымом породил букет, от которого взвыли бы от восторга все кутюрье нетрадиционной ориентации от Москвы до Парижа.
— Парфюм «русский прокурор», — поморщившись, пробормотал Злобин, принюхиваясь к шлейфу запахов, выплывающих в окно.
Глава 18. Нежный возраст
Странник
Максимов загнал «фольксваген» на платную стоянку у гостиницы.
Забросил на плечо сумку с ноутбуком. Пиджак повесил на руку.
— Ну и что дальше? — спросил он сам себя. В ближайшие планы входило переодеться в полувоенную униформу, более подходящую для разворачивающихся событий, чем светлый костюм.
А дальше? Что делать дальше, он еще не знал. Побрел по дорожке ко входу в гостиницу На крыльце, подстелив под себя куртку, прямо на парапете сидела девушка в белом платье в мелкий горошек.;
Волосы прятались под забавной черной шляпкой, лица со спины, конечно же, не разглядеть, но у Максимова екнуло сердце.
Едва поставил ногу на первую ступеньку, девушка сорвалась с места и в секунду оказалась на груди у Максимова. Пришлось подхватить свободной рукой.
«Вес — полмешка картошки», — прикинул Максимов тяжесть ее тела.
— Карина, брысь, люди смотрят! — прошептал он в прижавшееся к его губам ушко.
— Пусть смотрят. На меня уже час вся гостиница глаза пялит.
Максимов осторожно опустил ее на землю. Провел ладонью по своей щеке. Пальцы стали влажными.
— Ты что?
— Реву как дура. Думала, ты не придешь.
Карина смахнула с лица очки с круглыми черными стеклами. Оказалось, под ними прячутся заплаканные до красноты глаза. При этом она сияла по-детски открытой улыбкой.
— Тяжелый случай. — Максимова раздирали два чувства. С одной стороны, он был искренне рад, что его предчувствие не подтвердилось и Карина пока не попала под перекрестный огонь. А с другой — он отдавал себе отчет, что держать рядом с собой такой генератор хаоса и магнит для неприятностей — удовольствие невеликое и это обязательно выйдет ему боком.
Карина сбегала за курткой и плоским кожаным рюкзачком.
«Не дай бог», — ужаснулся Максимов, подумав, что в рюкзаке она принесла все свои пожитки.
— Пошли к тебе? — Карина взяла его за руку.
— Ладно, пошли. — Максимов решил, что не стоит устраивать сцены на публике. Если выяснится, что Карину проще мягко, но настойчиво задвинуть в тень, чтобы не путалась под ногами, то лучше это сделать без свидетелей.
Дежурная в холле привстала, чтобы лучше разглядеть их из-за барьерчика регистрации. Мужчина и тонкая девчушка ростом ему по плечо. То ли папа с дочкой, то ли брат с младшей сестрой, то ли черт его знает что при нынешних нравах.
Охранник у лифта собрался что-то сказать, но, встретившись взглядом с Максимовым, стушевался и отвернулся.
— Слушай, я тут эту мегеру встретила. Ну, что ты из аэропорта привез. Как ее зовут? — Карина сняла шапочку и теперь нервно похлопывала ею по бедру
— Элеонора. — Максимов нажал кнопку вызова лифта.
Карина фыркнула, забавно наморщив носик.
— Имечко подходящее! Во-первых, ей давно пора сделать короткую стрижку, не так будет заметен возраст. А во-вторых, меньше завидовать окружающим, иначе окончательно крыша поедет.
— Когда это вы пообщаться успели? — удивился Максимов.
— Если точно, мы даже не познакомились. Я сидела на парапете, а она проходила мимо. Вернее, вела под ручку какого-то побитого молью иностранца. Зыркнула на меня так, словно я ей миллион должна.
— Странно, что она тебя узнала.
Карина сегодня сменила кожаный костюм на длинное легкое платье, бутсы — на тупоносые туфли и белые гольфы и превратилась в отличницу, прогуливающую занятия в колледже. Очевидно, так одевалась, когда училась в своей французской школе.
— Ой, Максим, ты такой глупый! Баба бабе враг до старости. А врагов надо знать в лицо.
«Только любовного треугольника мне для полного счастья не хватало!» — с ужасом подумал Максимов.
Дальнейшие расспросы он решил отложить, у охранника от любопытства вот-вот могла вырасти вторая пара ушей.
Спустился лифт, они вошли в него, и Карина сразу же уткнулась лицом в грудь Максимову В этом движении было столь неприкрытое желание защиты, что Максимов не удержался и свободной рукой обнял ее за плечи. Карина всхлипнула, что-то пробормотала, но за гудением лифта Максимов ничего не расслышал.
Он ожидал, что в номере она, как кошка, сначала осмотрит все углы, но Карина сразу же бросила рюкзачок и куртку на пол, забралась в кресло, поджала ноги и расплакалась.
Слезы одна за другой текли из глаз. Без всхлипов и рыданий. Просто катились по щекам, как вода из прохудившегося крана. Максимов уже видел такое в горячих точках. Так плачут дети, уставшие бояться смерти. Они уже по-стариковски мудры и знают, что слезы бесполезны, но еще не разучились плакать. Карина смазывала слезы ладошкой, но горячие ручейки на щеках никак не просыхали.
Максимов сел в кресло напротив, с минуту ждал, не последует ли истерика.
— Что случилось? — тихо спросил он.
Карина зажмурилась, словно хотела выжать остатки слез.
— Максим, кроме тебя, у меня никого нет. Понимаешь, мне просто не к кому пойти.
Максимов знал, что где-то болтается папа Дымов, в квартире над подвалом-студией живет его отец да еще имеется дедушка Ованесов, весьма известный в городе человек. Но возражать не стал.
— Ты сильный. Ты добрый, я же чувствую.
Максимов подумал, что Леня, отдыхающий сейчас в лесочке, наверное, имеет право думать иначе, но спорить не стал.
— Ты мне поможешь?
В глазах Карины плескалась такая боль, что Максимов посчитал чересчур жестоким употребить свою любимую отговорку: «Конечно, все брошу — и займусь твоими проблемами».
— Для этого я должен знать, что случилось.
Карина пожевала нижнюю губку и, судорожно всхлипнув, сказала:
— Папу убили.
«Черт, все-таки зацепило девчонку».. Максимов на секунду сомкнул глаза.
Быстро взял себя в руки, достал сигареты, предложил Карине, закурил сам. Отметил, что пальцы ее мелко дрожат, а нутром почувствовал, что девчонка не играет. Конечно, часто конспирации ради или в силу иных подлых причин выдумывают и не такое, но сейчас Максимов был уверен: она сказала правду.
— Подробнее. Только не плачь.
