кадровик не только досконально узнает ваше прошлое, но и с точностью бабки Ванги предскажет будущее.
У пионера Феди Елисеева будущее предопределялось тремя пунктами: русский, из семьи служащих (папа — инженер, мама — педагог), место рождения и жительства — город Верхоянск. Наведя справки, можно было получить дополнительные установочные данные: дед, проживающий с внуком, — ветеран войск НКВД, по отзывам учительницы, мальчик любит читать книжки «про разведчиков». Казалось бы, кто рискнет вывести пунктир линии жизни для типичного советского школьника?
Но искушенный кадровик военкомата, хмыкнув, поставил карандашом галочку на личном деле призывника Федора Елисеева. Тот был коротко острижен по случаю первой медкомиссии в военкомате и худосочен, как все восьмиклассники, стоял по стойке «смирно» в трусах в цветочек перед столом кадровика, а старый майор уже знал, что парня ждет КГБ. Естественно, кадровик в деталях ничего не знал, но опыт, интуиция плюс наблюдательность и знание человеческой натуры подсказывали, что вероятность ошибки минимальна.
В семье у Феди Елисеева правил дед. Мало ему было поучать, ворчать и устраивать разносы по малейшему поводу, но сил у старика вполне хватало, чтобы держать в ежовых рукавицах двор, партийную организацию при ЖЭКе и районный пункт охраны правопорядка. Отца Федьки дед, перебрав рябиновой настойки, называл выблядком XX съезда за то, что тот отказался продолжить династию чекистов, заделался инженеришкой и вместе с себе подобными очкариками травил на кухнях анекдоты и запивал чаем диссидентские песенки Галича. Мама тихо ненавидела свекра и вслух жалела, что шашка басмача или бандеровская пуля не оставила ее мужа сиротой, вот это был бы, прости, Господи, праздник.
Дед, наткнувшись на холодную стену отчуждения сына и снохи, весь воспитательный задор перенес на внука. Мировоззрение деда со времен армейских политинформаций не изменилось: Сталин оставался полубогом, враги народа, как их ни истребляй, размножались, как тараканы, и не было в жизни почетней занятия, чем служба в органах ВЧК — НКВД — КГБ. Благодаря деду, Федя вырос дисциплинированным и исполнительным полуфабрикатом Системы, к радости учителей и недоумению родителей.
Уже в армии Федя узнал, что дед помер прямо на партсобрании в жэковском подвале. Хоронили ветерана с помпой. Горком вздохнул с облегчением: дед при жизни вел активную переписку со всеми партийными инстанциями, начиная с очередного исторического съезда КПСС и заканчивая комитетом партийного контроля райкома. На радостях сам секретарь горкома Верхоянска вышел с инициативой объявить деда почетным гражданином города. Инициативу поддержали, времена стояли брежневские, звезды, медали и прочая благодать сыпались по случаю очередного юбилея, как горох. Основную роль сыграло то, что в годы войны часть деда, как выяснилось, стояла в заградотряде[34] где-то в районе Малой земли.
Высокие инстанции развили инициативу нижестоящей партийной организации и дали добро на переименование улицы Березовой, что петляла по окраине города, в улицу Федора Елисеева, героического старшины войск НКВД.
О причислении деда к лику святых Федя узнал от ротного замполита. На комсомольском собрании, устроенном по этому поводу, замполит выразил пожелание, чтобы внук не только достойно пронес имя деда, но и стал продолжателем его славных дел.
В армию Федя попал, как все. Из родного Верхоянска у пацана, как у витязя, было три пути: в институт, в армию или в тюрьму. Федя попробовал побежать по асфальтированной дорожке институтского образования, но споткнулся на старте. Экзамены в Ленинградскую лесотехническую академию провалил, но месяца в городе дворцов и белых ночей хватило, чтобы окончательно отмерла пуповина, связывавшая с родным Верхоянском. Повестке из военкомата, поджидавшей его в почтовом ящике, Федя обрадовался, здраво рассудив, что из барачного типа пенатов лучше уйти пыльной армейской грунтовкой, чем тащиться тюремным трактом.
Армия встретила новобранца муштрой, нарядами и дембелями. Но по все тем же анкетным данным часть Феде досталась специальная, обеспечивавшая какой-то секретный кабель связи. Где он проходит и куда ведет, мало кто знал, но дисциплина в казарме была лучше, чем в стройбате. Во всяком случае, вернуться домой инвалидом Феде не светило.
О благородной родословной лопоухого новобранца вслед за замполитом узнал и особист. Такого повода для вербовки, как великий дедушка, опер упускать не стал и зазвал Федю к себе в кабинет.
Для вежливости порасспросил дурно пахнущего новыми сапогами бойца о том, как ему служится, и перешел к сути. Капитан напомнил про анекдоты, что травили молодые в наряде. Чистить картошку их погнали в два часа ночи, в сыром подвале, скупо освещенном мутной лампочкой, никого не было, лишь шестеро первогодков. Но и в полумраке и тишине погреба у капитана имелись свои глаза и уши, на что он прозрачно намекнул, продемонстрировав свою осведомленность.
После краткого обзора международного положения СССР Федору было предложено по мере сил помогать капитану отражать атаки вражьих разведок и пресекать происки местных антисоветчиков. Может ли комсомолец, внук великого человека и любитель книг Юлиана Семенова отказаться от такого предложения? Да ни за что на свете! Особенно если светят некоторые поблажки по службе и гарантия дембельнуться в первой партии.
Но Федя оказался парнем шустрым, да и дед кое-что порассказал, поэтому сразу же уточнил:
— А рекомендацию в Высшую школу КГБ дадите? Капитан от неожиданности даже забыл, что с утра не опохмелился.
— Это надо заслужить, — выдавил он, с трудом заставив тяжелую голову соображать. — И вообще читай устав, салага. С такими вопросами надо обращаться с рапортом к непосредственному командиру. Кто у тебя командир?
— Командир взвода лейтенант Дудин, — отрапортовал рядовой Федя Елисеев.
— Во, знаешь, а шлангом прикидываешься! — Капитан решил перейти к делу. — В КГБ дураков не берут, нас еще тщательней, чем космонавтов, отбирают. Мечтают все, а чекистом может стать один из ста тысяч! Вот я и проверю, есть ли у тебя способности. Для начала узнай, кто спионерил блок питания с пятого пульта. Работай шустро, пока они его на водку не обменяли. Давай, Федя, я в тебя верю.
Выпроводив Федю на первое задание, капитан достал из шкафа заначку, поправил здоровье и погрузился в глубокомысленное созерцание карты родины, пришпиленной к стене кабинета. Он был абсолютно уверен, что вербовка состоялась, за ту морковку, что сам себе подвесил Федя, можно пахать на особый отдел до самого дембеля. С такими, как Федя, родина может спать спокойно, поэтому через несколько минут задремал и капитан.
Наутро по дороге к штабу из ведра на пожарном щите — таких «почтовых ящиков» для стукачей у него было множество, но этот самый любимый, потому что далеко ходить не надо, — капитан выудил небольшой газетный сверток. Чему несказанно удивился: обычно стукачи ограничивались записочками на листках, вырванных из учебных тетрадок. Запершись в кабинете, капитан сорвал несколько слоев «Красной звезды» и обнаружил целую школьную тетрадку.
На первой странице он прочитал:
«
Блок питания похищен сержантом Репиным по сговору со старослужащими Гусько, Панкратовым, Лисяком и Бубновым с намерением обменять в поселке на водку для дня рождения Гусько. Обмен будет осуществлять водитель Лисяк, распитие спиртных напитков планируется в каптерке третьей роты в ночь на субботу».
На последующих шести страницах однофамилец советского контрразведчика из кинофильма «Ошибка резидента» мелким почерком информировал об офицерской жизни в родной части. Кто, с кем, по какому поводу, что при этом говорил, кто кому набил морду и кто кого с кем застукал. Все с такими подробностями, что невольно создавалось впечатление, что суперагент Бекас лично наливал, присутствовал и держал свечку.
Капитан достал заначку, выпил и крепко задумался. Чтобы думалось легче, он мычал песенку «Я в весеннем лесу пил березовый сок», ту, что в «Ошибке резидента» с душой исполнял актер Ножкин. С
