московские, — из всего, черт с ним, «контингента», вывшего от нехватки мужской ласки, он выбрал именно «индуску». Да хоть бы по очереди всех к себе тягал, и то не так покоробило бы.
Но такое…
Но и не такое глохнет в тине и глуши провинциальной больнички. Новость быстро поблекла и стала неинтересной, как намокшая газетка. С высоким статусом «индуски» все смирились. И взоры женской половины монастыря обратились на прибывшего вместе с Мещеряковым молоденького врача. Он тоже был с изрядным прибабахом, хоть сейчас сульфазин коли. Но от баб не шарахался. Валил всех подряд. Истово как-то, жадно, как расстриженный монашек.
Мещерякова с зазнобой видели в самое неподходящее время и в самых неподходящих местах. То характерные стоны доносились из глубин подвалов, куда боялся заходить даже завхоз, мужик дюжий и в подпитии смелый. То кувыркалась парочка на косе, бултыхаясь в парящей туманом Волге. То в рассветный час сидели они, сплетясь, как две лягушки, на развалине стены, щурясь на огненный шар, выплывающий из воды. И дышали как-то странно, то враз, а то вразнобой. И говорили, что видели их на монастырском погосте. В самое полнолуние, когда мертвяки просыпаются под покосившимися крестами.
Юлия вернула на место соскользнувшую с колен косу.
— Вы что-нибудь слышали о тантризме?
— Лишь слышал. А читал только дешевые книжки. — Злобин придал лицу нейтральное выражение, чтобы не выдать себя.
Из книжек он вынес стойкое убеждение, что все словоблудие и непонятные слова служат лишь ширмой для свального греха и тонких извращений.
— Глупо было бы ожидать, что вы читали в подлиннике «Расаратнамакара»[15], — без запинки произнесла она. И снова мягкая улыбка озарила ее лицо. — Но это не важно. Всего в книгах не прочтешь. Вся работа творится здесь. — Она положила руку себе на живот.
— Вам же было тогда всего ничего. Лет шестнадцать, так? — Злобин по привычке стал искать мотив. Опыт подсказывал — он есть у каждого, оказавшегося рядом с трупом. Только один выказал его действием, а другой опоздал или не решился. — Главврач и пациентка закрытого стационара… Нет чувства, что вас попросту использовали?
— Безусловно, — легко согласилась Юлия. — Я была для него источником райяс — женской субстанции. Он отдавал мне силу мужчины. Как Шива и Шакти. Мы вместе достигли сидхантаачара. — Она спохватилась. — Простите, это узкоспециальный термин. Обрели сокрытое Знание, — уточнила Юлия для Злобина.
— И все? — «Диагноз не зря влепили», — подумал Злобин. — В земном, так сказать, плане ничего не было?
— Владлен Кузьмич очень скоро снял с меня диагноз. Для этого возил в Москву на консилиум. После этого я вернулась в Загорск на правах полноценного и здорового человека. По настоянию Владлена Кузьмича окончила медучилище. Работала вместе с ним в клинике. Помогала в экспериментах. Естественно, читала все книги, что он рекомендовал. Вам перечислять дальше?
— Значит, вы там занимались тантризмом. Ну и слава богу Шиве! — попробовал с шуткой перейти на другую тему Злобин.
— Мы занимались наукой, — возразила Юлия. — Владлен Кузьмич был истинный вира.
— Кто? — спросил Злобин.
— Герой, твердо идущий по Пути. Он жаждал великих знаний.
— И он их получил? — без иронии спросил Злобин, вспомнив, что Мещеряков кроме плотских утех, плотно занимался разработками пси-оружия.
— Если бы вы застали его живым, вы бы в этом не сомневались, — с едва уловимым укором произнесла Юлия.
— Вот мы и подошли к главному. — Злобин притянул к себе папку. — Займемся делом. Вы утверждали, что Мещерякова убили, — перешел он на официальный тон.
— Я и сейчас в этом не сомневаюсь. — Юлия вскинула подбородок. Глаза на секунду сделались непрозрачными, матово-черными. — Его убили! — почти по слогам произнесла она.
— Мне бы вашу уверенность, — вздохнул Злобин. — Фактов же никаких.
— Кофе на плите. — Юлия сделала паузу. — Владлен Кузьмич никогда не пил кофе. Он употреблял отвары из специального травяного сбора. Прием отвара строго дозирован и проходит по лунному календарю.
— А зачем тогда держал кофе? — попробовал сбить вопросом Злобин.
— Исключительно для гостей. Настоящий эфиопский кафа, прожаренный по древним рецептам. — Она вновь с той же твердой убежденностью произнесла: — Кофе, заливший плиту, был поставлен для гостей.
Злобин уже выучил дело наизусть. Прибывшие на место опера плечами потолкались в стальную дверь и стали ждать спасателей. Зам по розыску ОВД «Останкино» майор Пак спустился по веревке с балкона на балкон, открыл дверь изнутри. В дальнейшем дактилоскопист чужих отпечатков в доме не нашел, на ручке турки их вообще не было, что объяснимо, горячее берут тряпочкой. Она и лежала на столе рядом с единственной чашкой.
— Самоубийство вы исключаете? — задал вопрос Злобин.
— Ночь мы провели вместе. Я ушла примерно в девять часов. Владлен Кузьмич не выглядел человеком, готовящимся к самоубийству. — Ее глаза ощупали Злобина, но не так, как это делает женщина, а как врач, осматривающий нового пациента. — Надеюсь, вы поймете, — заключила она, отводя взгляд. — Владлену Кузьмичу не было необходимости кончать жизнь самоубийством. Человеку, владеющему йогой промежуточного состояния, это вовсе не нужно.
— Простите, чем владеющему? — нахмурился Злобин.
— Это уже тибетский тантризм, — словно предупреждая, произнесла Юлия. — Йога промежуточного состояния позволяет пережить предсмертное состояние, саму смерть и возрождение после смерти, не прерывая сознания. В медитации.
— Ага, значит, в медитации. — Злобину отчаянно захотелось закурить. — Так в деле и написать?
— А Шаповалов мне поверил. — Юлия укоризненно поджала губы. — Попросил еще раз пересмотреть все в квартире, может, найдется что-нибудь, указывающее на мотив убийства.
— Уже ближе к делу, — воспрянул духом Злобин. — Что нашли?
— Сначала о том, что пропало. — Юлия достала зажигалку, работающую на бензине.
— Это она? — Злобин потянулся к зажигалке. Он вспомнил, что о такой наводил справки в Интернете Шаповалов.
— Специально купила, чтобы вы поняли, о чем идет речь.
— Зря беспокоились. Как выглядит «Зиппо», я знаю, — проворчал Злобин, убирая руку.
— Это серийная, возможно, китайская. — Юлия стала водить пальцем по гладким металлическим ребрам зажигалки. — А та была настоящая. Даже на ощупь другая. Но все дело в ауре. У той была страшная судьба, и аура сформировалась соответствующая. Зажигалка именная. Принадлежала солдату какого-то элитного спецназа. Кажется, «тюленей»[16], я не вдавалась в подробности, Владлен Кузьмин знал точно. Его убили. В эмблеме спецназа осталась вмятина от срикошетившей пули. — Юлин палец тронул центр зажигалки. — Подобравший ее вьетнамец сам погиб через два дня. Американский солдат, отнявший ее, погиб в сбитом вертолете. Там ее и нашли в конце восьмидесятых.
— Интересненький вешдок, — вставил Злобин. — И кто за такое платит пять тысяч?
— Тот, кому нужны вещи, прошедшие цепочкой смерти, — легко ответила Юлия. — Владлен Кузьмич ею очень дорожил. У него целая коллекция была подобных вещиц.
— Пять тысяч долларов, — с сомнением протянул Злобин. — Не многовато ли для отставного профессора?
Юлия понимающе улыбнулась, оценив четко дозированную иронию.
— Владлен Кузьмич в деньгах не нуждался. Более того, он был богат. По настоящему богат.
Злобин вспомнил Мещерякова, каким видел его в Калининграде. Откровенно говоря, впечатления
