океана. Неужели в метрополии недостаточно сил?
– Господа, не забывайте про подводные лодки. Дениц разворачивает свои «волчьи стаи» от Гренландии до Мурманска и пока мы не решим эту проблему…
Четырехзвездный генерал встрепенулся.
– Именно, господа, именно так! Основная проблема – подводный флот немцев, – он поднялся с места, – но я надеюсь решить ее в ближайшее время. Прошу простить – дела.
Его проводили недоуменными взглядами.
– Старина Чарльз решил закончить войну в одиночку? – пожевав сухими губами, спросил пожилой мужчина в морской форме с едва уловимой насмешкой.
– Ну, в одиночку, не в одиночку, а без авиационного прикрытия, без разведки, адмирал…
– Ерунда! Конвои прекрасно обходятся и без авиационного прикрытия…
– И теряют от десяти до тридцати процентов кораблей. Возможно, вам, Старр, это кажется приемлемым, но тем, кто находится в море…
Панкрашин, не дослушав спор, последовал за генералом. Он нашел его в кабинете у телефонного аппарата. Набрав номер, генерал распорядился соединить его со штаб-квартирой бомбардировочного командования в Хай-Уайкомбе.
– Да, коммандера Пирса немедленно. Чарльз Портал [13], – нетерпеливо постукивая чубуком трубки по полированному столу, скомандовал генерал. – Добрый вечер, Ричард. Да, я. Не кажется ли вам, что пора потревожить адмирала Деница? Что-то слишком вольготно он себя почувствовал в последнее время. Предлагаю вам всеми находящимися в вашем распоряжении силами провести бомбардировку гаваней Вильгельмсхафена. Что? – некоторое время он слушал собеседника, все больше хмурясь, – а вам не надоело разбрасывать листовки и ограничиваться бомбежкой городов? Да, нынешней ночью! Поднимите все, что возможно! Прежде всего плавбаза и доки. Считайте, что вы получили приказ. Я пришлю его в ближайшее время. Выполняйте!
Барченко оставил тело начальника штаба Королевских ВВС и генерал обмяк, с недоумением разглядывая зажатую в руке телефонную трубку.
– Быстрее, Сергей.
Снова полет на безумной скорости, когда детали местности сливаются в сплошной фон и кажется, что астральное тело скользит в абсолютной пустоте.
Лес в Бекингемшире, бетонные здания штаба, подстриженные кусты, ухоженные лужайки.
Сэр Ричард Пирс бросил трубку на аппарат и с ненавистью уставился на него.
– Дженкинс, – рявкнул он в сторону двери кабинета.
Молоденький лейтенант вырос, словно из-под земли.
– Соедините меня с авиагруппами в Милденхолле и Мархэме, – лейтенант исчез, не забыв прикрыть дверь. – Черта лысого я дам приказ поднять все, что есть. Если начальник штаба сошел с ума – это его личное дело, а мое – беречь личный состав. Вильгельмсхафен… Туда и куропатка не пролетит, – пробормотал сэр Ричард, играя желваками.
Молния ударила совсем рядом, летчик запоздало рванул самолет в сторону и Вайстора чуть было не выбросило из кресла, где он уже успел задремать под мерный шум моторов. Приподняв занавеску, он поглядел в окно. Ju-52 словно плыл в чернилах – настолько было темно за окном. Со своего места Вайстор мог разглядеть только кусок крыла и прозрачный диск пропеллера. Перекрывая гул моторов, ударил раскат грома и иллюминатор покрылся каплями дождя. Струи воды стекали по крылу, сдуваемые встречным потоком воздуха. Началась болтанка, Вайстор опустил занавеску и пожалел, что отказался от рюмки коньяка, предложенной командиром экипажа – сейчас она бы не помешала. Его попутчики расположились в хвосте самолета, за откидным столиком, коротая время за кофе. Дверь в кабину пилотов открылась и показался командир. Он прошел мимо Вайстора, успокаивающе улыбаясь и, склонившись к Лидермайеру, что-то проговорил, виновато разведя руками. Вайстор не разобрал слов, но по тому, как скривилось лицо штурмбанфюрера, догадался, что тот недоволен. Лидермайер что-то коротко спросил и взмахом руки отпустил пилота. Когда тот проходил мимо, Вайстор тронул его за руку.
– Простите, дурные вести?
– Нет, просто мы попали в грозу. Кстати, советую вам пристегнуться. Полет затянется, но ничего страшного.
– Ага. В таком случае не могли бы вы еще раз предложить мне коньяк?
– Один момент, – летчик кивнул, – я пришлю бортмеханика. Я бы и сам с удовольствием выпил, но – работа.
– Весьма сочувствую.
Молоденький паренек в летной форме принес коньяк и тарелочку с нарезанным лимоном. Согревая в ладонях пузатую рюмку, Вайстор откинулся в кресле и прикрыл глаза. Пассажирский J-52 отличался отличной звукоизоляцией и вполне можно было представить себя дома, возле камина. За окном гремит гроза, а в полутемном зале тепло, потрескивают березовые поленья, чуть пахнет дымом. Камин прогорит, угли посереют, подергиваясь пеплом. Если повезет – можно будет задремать, провалиться в сон, как в бездонную пропасть и хоть на краткие минуты забыть о настоящем.
Самолет нырнул, желудок подкатил к горлу. Вайстор поспешно отхлебнул коньяку. Серая обивка салона напоминала темную сталь жерла гигантской пушки. Ему показывали такое орудие, захваченное у французов. Вайстору вдруг показалось, что он находится внутри ствола и сейчас им выстрелят. Будет стремительный полет, свист рассекаемого воздуха, небо превратится из голубого в черное, когда он покинет атмосферу, стремительно приблизится мертвый диск Луны и он врежется в ее поверхность, добавив еще один кратер к изрытой поверхности спутника.
Если бы можно было закончить все так просто, без затей, он бы согласился. Почему его не оставят в покое? Все равно слова, растрачиваемые на бесполезные споры, уходят, словно капли воды в песок, не оставляя следа, не добавляя ни частицы свежести к удушливой атмосфере, которая окружает его в последнее время.
Что-то коснулось сознания, словно приглашая к беседе и Вайстор почувствовал чужое присутствие. Приоткрыв глаза, он оглядел салон. Деверь в пилотскую кабину была закрыта, Лидермайер дремал, откинувшись на подголовник, его спутники сосредоточенно хмурились над шахматной доской. Вайстор оставил рюмку, расслабился. Первый уровень астрала принял его, как спокойная вода теплого моря: мягко и приветливо.
– Здравствуй, Карл.
– Здравствуй, Александр. Кто это с тобой?
– Мой ученик. Мы можем поговорить?
– Конечно. Только добавить к сказанному ранее мне нечего.
Лицо у Виллигута было землистое, под цвет обивки салона. Панкрашин поймал себя на мысли, что испытывает жалость к немцу. Старость придет ко всем. К одним исподволь, добавляя прорези морщин, прокладывая тени, незаметно обесцвечивая глаза, к другим – рывком, рассыпая по рукам пигментные пятна, накрывая снегом седины волосы, но не должно быть у немало прожившего и видевшего человека такого затравленного, пустого взгляда. Словно он уже не принадлежит миру живых и тяжелая дверь захлопнулась позади, отсекая его от былых надежд и устремлений.
– Сережа, вы не могли бы прекратить это безобразие, – профессор повел призрачной рукой.
– Да, – поддержал его Виллигут, – я был бы вам весьма признателен, молодой человек. Мне, честно говоря, лень возиться с природными катаклизмами.
Панкрашин покинул самолет, чуть задержавшись в кабине пилотов. Здесь, как и в салоне, царил полумрак, приборы на панели светились зеленоватым светом, лица летчиков были сосредоточены и спокойны.
Снаружи бушевала гроза. Сергей прошел сквозь прозрачный круг винта, некоторое время определял курс. Воздух был свеж и влажен, пахло озоном. Самолет нырял из одной черной тучи в другую, будто играющий в штормовом море дельфин. Только дельфин в море – дома, а самолет в небе – гость, причем, не всегда желанный. Небо в очередной раз раскололось, рядом возникло слепящее острие молнии,
