караванов, топили торговые и военные суда. «Правда» не оценивала происходящие события, ограничиваясь перечислением фактов. Англичане кричали о потоплении лодки капитан-лейтенанта Гюнтера Прина, пустившего ко дну осенью тысяча девятьсот тридцать девятого года линкор «Ройял оук», стоявший на рейде главной военно-морской базы англичан в Скапа-Флоу. Немцы отмалчивались, лишь приводя в ответ цифры потерь английского флота с начала войны. Цифры и впрямь были впечатляющими.
Александр успел прочесть всю газету и снова задремал, когда его разбудил летчик, вышедший в салон. Он поманил его к иллюминатору, показал вперед – там разливалось море огней.
– Москва!
– Где садимся? – деловито спросил Котов.
– На Ходынском поле.
Вскоре самолет стал снижаться. Назаров смотрел вниз, пытаясь разобрать в тысячах огней очертания знакомых улиц. Котов присел рядом.
– Это здесь, на Ходынке, погиб Валерий Павлович, – угрюмо сказал он.
– Да, – кивнул Назаров, – я слышал. Как же не уберегли такого человека?
– Темная история, – нехотя ответил Леонид Александрович, – разные слухи ходят. Кто говорит: самолет был неисправен и Чкалова предупреждали, но ему ведь никто не указ; а кто злой умысел подозревает. Самолет и правда не был готов – я говорил с Байдуковым, а уж он-то знает. Ну, осудили директора завода, главного инженера, еще многих под горячую руку. Но Чкалова не вернешь.
Впереди по курсу прожектора высветили посадочную полосу. Летчик мастерски притер машину к земле, взвихрился из-под колес снег, скрипнули тормоза.
Надевая плащ, Котов глубоко вздохнул, искоса глянул на Назарова.
– Не забудь, о чем я тебе говорил, Александр.
Пилот открыл дверцу, спустил трап. Пожав ему руку, Котов на мгновение замер в дверях, затем решительно спустился по трапу. Назаров выглянул из двери. Рядом с самолетом стояли два автомобиля с включенными фарами. Яркий свет освещал «Дуглас», выделяя каждую заклепку на фюзеляже.
Навстречу Котову шагнул высокий военный в форме Государственной Безопасности, кинул руку к козырьку.
– Товарищ…
– Ладно, – Леонид Александрович махнул рукой, прерывая доклад, – куда едем?
– В Кремль.
– Не поздно, – Котов посмотрел на часы.
– Никак нет. Ждут Вас.
Они пошли к ожидавшему автомобилю. Назаров сошел на землю, прищурясь от резкого света, попытался разглядеть идущих к нему людей.
– Назаров Александр Владимирович?
– Да.
– Оружие имеется?
– Нет.
– Следуйте за нами, – один из подошедших отступил в сторону, освобождая дорогу, другой взял из рук Назарова чемоданчик.
Шагая на свет автомобильных фар, Александр почувствовал вдруг нарастающую тревогу. Сжалось сердце, по телу пробежал почти забытый озноб страха. Он зябко повел плечами, словно за шиворот положили снежок, и стиснул зубы, стараясь не выдать своего состояния.
– Постойте-ка, – Леонид Александрович Котов, руководитель секретных служб республиканской Испании, подошел к ним вразвалочку, исподлобья оглядел провожатых Назарова, – ты ведь без курева остался, да? Вот, держи, – он вытащил из кармана портсигар и протянул Александру, – бери, бери. Подарок тебе от «генерала Котова», на память. Ну, желаю удачи.
Назаров пожал протянутую руку и, проводив глазами высокую фигуру в распахнутом, несмотря на мороз, плаще, сел в автомобиль.
Глава 2
Звезды подмигивали с ясного неба, ветер совсем стих. Сергей Панкрашин огляделся. «Наверное, вот так же на Луне, – подумал он, – звезды с черного неба, лунная пыль, сопки. Только там еще холоднее, хотя и здесь не жарко». Он переложил совковую лопату на другое плечо. Мороз проникал даже под малицу, заставлял все время двигаться, идти вперед по сыпучему, и впрямь похожему на лунную пыль, снегу. Василий Собачников шел впереди, изредка оглядываясь на остальных, Илья Данилов, казалось, тоже не чувствовал холода. Профессору Барченко, идущему перед Панкрашиным, приходилось тяжелее всех – возраст сказывался, да и не привык профессор к походам, хотя в молодости, говорят, бывал в нескольких экспедициях.
Они отошли от лагеря километра на четыре, перевалили сопку, спустились вниз. Собачников стал чаще останавливаться, прислушиваться, даже, вроде, принюхиваться.
– Что, Василий? – глухо, из-под шарфа, накрученного на рот, спросил Барченко.
– Близко уже, – ответил ненец.
– Ага, – профессор воткнул в снег палку, на которую опирался, – Илья, давай, попробуем?
Данилов взглянул на него, кивнул и, отойдя в сторону с проторенной тропы, снял капюшон кухлянки. Светлые, почти бесцветные волосы, лежали на голове, словно приклеенные, на темени проглядывала выпуклость, словно он ударился обо что-то головой. Повернувшись лицом к востоку, он замер, закрыв глаза. Панкрашин переступил с ноги на ногу, захрустел снег под пимамими. Барченко предостерегающе поднял руку.
– Тише, Сергей. Ему надо сосредоточиться.
Панкрашин замер, ощущая, как холод ползет по телу. Представив, как они смотрятся со стороны, он улыбнулся: четыре человека замерли посреди заснеженной пустыни, словно превратившись в одетые в меха статуи.
Лопарь что-то пробормотал и повернулся лицом к северу. Барченко посмотрел на Сергея и одобрительно кивнул головой – вот, мол, видишь! А ты сомневался. Панкрашин пожал плечами – не сомневался я никогда, что вы такое вообразили, профессор. Данилов повернулся к западу, постоял, завершая круг, повернулся на юг и, открыв глаза, посмотрел на профессора.
– Да, это здесь.
– А камни? – спросил профессор.
– Под снегом. Я их чувствую, – Данилов отошел чуть в сторону, – здесь один.
– Сергей, копайте, – скомандовал Барченко.
Панкрашин принялся отгребать снег на месте, которое указал Данилов. Дело шло туго – снег осыпался внутрь ямки, и Панкрашин быстрее замахал лопатой. Наконец она звякнула о камень. Барченко, подбежав, упал на колени и стал разгребать снег руками.
– Вот, вот он, – твердил профессор, – ну-ка, – он стащил рукавицу и ладонью потер обнажившийся под снегом камень. – Это не гранит, не базальт! Дайте кто-нибудь нож!
Собачников протянул ему нож с рукоятью из кости. Профессор колупнул камень, подхватил крошечный кусочек, плюнул на него и попытался растереть в пальцах.
– Глина! – воскликнул он, – окаменевшая глина! Ну, товарищ Панкрашин, кто был прав?
– Да я и не спорил никогда, – попытался оправдаться Сергей.
– Никто мне не верил, – бормотал профессор, разглядывая пальцы. – Ну, ничего, теперь я всем докажу… Сергей, не стойте столбом, ищите другие!
– А сколько их должно быть?
