она помнила только его поцелуи. Они разбудили в ней неистовую страсть женщины, не сравнимую с застенчивыми девичьими желаниями во время их помолвки.
Словно в ответ на призыв ее пробудившегося тела Сет крепко сжал ее ягодицы. Издав прерывистый стон, он выгнулся и прижался твердой мужской плотью к ее животу. Снова и снова повторяя свои воспламеняющие движения, он непроизвольно содрогался всем телом.
Сильное желание подобно огненной лаве захватило все тело Пенелопы, и она стала тереться животом о его пульсирующий жезл. Как она хотела его! Ей не терпелось увидеть Сета обнаженным, с возбужденным членом, ощутить, как он проникнет в нее, одарить его высшим блаженством, которое способна дать мужчине только любящая женщина. Каждый ее вздох, каждый удар сердца говорили о любви к Сету. И больше всего на свете ей хотелось показать ему силу своих чувств.
Движимая страстью, которую не могла себе и представить раньше, Пенелопа скользнула рукой меж их тел и смело прижала ладонь к твердой плоти.
Сет застыл.
— Боже, принцесса! Я… я.
Хрипло задышав, он столкнул ее и откатился в сторону. Затем он поднялся на колени, сжимая свой живот, словно в страшной агонии.
— Я… я не могу, — простонал он, и эти слова прозвучали так, будто шли из глубины его души.
Пенелопа всхлипнула, ей было стыдно, но она не сожалела о своем нескромном поведении. Напротив, ее охватила досада, что Сет не захотел удовлетворить ее желание.
Разочарованно вздохнув, она села. Возможно, Майлс прав, может, она и в самом деле леди не больше, чем Чертова Кошка Хельга.
Но если быть леди означает, что она должна скрывать свою страсть к любимому мужчине, то она не желает становиться частью этой хладнокровной когорты. Она собиралась при любой возможности показывать Сету свои чувства, пока не удастся вернуть его. У него не оставалось никаких шансов. Она улыбнулась и бросила жадный взгляд на намеченную жертву.
Он все еще стоял на четвереньках недалеко от нее и прерывисто дышал, волосы упали ему на лицо. Вдруг, точно от сильной боли, его тело стало содрогаться, и когда он закрыл лицо руками, Пенелопа увидела, что они были сжаты в кулаки так, что на них выступили вены.
— Что случилось, Сет?! — закричала она, испугавшись, что у него начался приступ какой-то опасной болезни. Нетерпеливо схватив его за руку, Пенелопа увидела, как дрожали от напряжения его мышцы. Неужели за время их разлуки он заболел чем-то ужасным? Может, именно по этой причине он панически испугался их близости?
Судороги прекратились так же внезапно, как и начались. Она почувствовала, как мышцы под ее рукой стали расслабляться. Через мгновение он опустил руки на колени.
Дрожащими от нежности пальцами Пенелопа собрала его волосы и заправила их за уши. Мягко взяв его за подбородок, она заставила Сета поднять лицо. Глаза у него были плотно закрыты, а лицо сделалось пепельно-серым, точно его нокаутировали. У него был вид тяжело страдавшего человека.
Всем сердцем сочувствуя, она погладила его щеку и умоляюще произнесла:
— Пожалуйста, Сет, скажи, что случилось. Я хочу помочь, если смогу.
Сет продолжал молчать, качнув головой, словно спорил сам с собой. Затем он глубоко вздохнул и открыл глаза. Они сделались холодными, зеленовато-коричневыми, как лесное озеро, и такими спокойными, словно последние несколько минут они занимались обсуждением красот местной природы. Убрав ее руку, он небрежно пожал плечами и ответил:
— Я в порядке.
— Но я не слепая! — негодующе воскликнула Пенелопа. — Я же видела, что с тобой происходит нечто ужасное.
Он расхохотался.
— Ты слишком много времени проводила со своей невесткой. Ты начинаешь говорить прямо как она.
— Что ж, невозможно жить рядом с доктором и ничему не научиться. Ты удивишься тому, сколько всего мне известно.
— Тогда, может, ты знакома с состоянием, которое обычно называют «тяжелые яйца»?
Пенелопа наклонила голову, стараясь скрыть покрасневшие от смущения щеки. Да, она знала о «тяжелых яйцах». Это был излюбленный недуг Майлса, который, если верить его жалобам, поражал его с поразительной регулярностью. Как она не подумала, что у Сета могла быть такая же проблема? Разве она не знала о его крайне возбужденном состоянии?
— Вижу, ты знаешь, о чем я говорю, — заметил он. — А теперь, если ты не собираешься усугублять мое состояние, то лучше закончим репетировать и отправимся в цирк. Сегодня утром я говорил с владельцем цирка, и он сказал, что показывает интермедию со всеми экзотическими номерами. Если мы отправимся прямо сейчас, то как раз успеем посмотреть ее до начала основного представления.
Интермедия оказалась совершенно завораживающей, как и обещал хозяин цирка. Там выступали шпагоглотатель, безрукая женщина, рисовавшая портреты ногой, факир, глотавший горящие угли. Сменяя друг друга, на арену выскакивали карлики, фокусники, жонглеры и смелые акробаты.
Но не цирковые номера заворожили Пенелопу, какими бы удивительными они ни были. Ее заворожил Сет. В этот чудесный день он снова был прежним, неугомонным, хорошо ей знакомым Сетом, который заразительно смеялся, беспечно развлекаясь и веселясь… Сегодня, как и раньше, его веселье было искренним, и она быстро заразилась им.
За свою жизнь ей довелось побывать на многих цирковых представлениях, но Сет сделал для нее это посещение таким волнующим и свежим, как в первый раз. С того момента, как они ступили на огороженную фургонами и палатками территорию цирка, Сет с детской непосредственностью наслаждался окружавшими их звуками и яркими красками. Он сделался совершенно неудержимым в своем стремлении все посмотреть, потрогать, попробовать. Он ел сладкую вату, сахарный рис, поп-корн, выпил целую бутыль лимонада и накупил столько безделушек, что она умоляла его остановиться.
Когда они оказались внутри красно-бело-голубого шатра в первом ряду, восторг Сета достиг наивысших пределов. Один только вид его радости наполнял ее сердце счастьем. Она так много улыбалась, что даже лицо заболело.
С неукротимым энтузиазмом Сет подбадривал наездников, перебрасывался шутками с клоунами и смело вызвался в номере «а-ля Вильгельм Телль» подержать на голове яблоко, в которое один из циркачей выстрелил. К концу представления он очаровал и зрителей, и артистов. Однако с окончанием шоу чудеса этого дня еще не закончились. Посасывая карамель и держа в руке пакет с арахисом, Сет провел ее к большой палатке, где познакомил с Конго, настоящим африканским слоном, и его дрессировщиком Джошем. Пока она восхищалась слоном и кормила его арахисом, Сет неожиданно исчез. Когда через четверть часа он появился, его сопровождал фотограф. Не успела Пенелопа понять, что происходит, как ее вместе с Сетом сфотографировали верхом на слоне. Это был один из самых восхитительных моментов в ее жизни.
Вскоре настало время попрощаться с Конго и с цирком. Но чудесный день продолжался. Пока они ехали к салону Шекспира, Сет непрерывно развлекал ее смешными историями. И когда они оказались у служебного входа в салон, Пенелопа совсем обессилела от смеха.
Она продолжала смеяться, когда Сет обошел вокруг экипажа и помог ей выйти.
— Я даже не помню, когда в последний раз у меня был такой чудесный день! — воскликнула она.
— Я тоже получил большое наслаждение, — отозвался Сет, выбирая арахисовую шелуху из ее волос. — Как хорошо, что ты показала мне цирк.
— Я показала тебе? — Она громко рассмеялась. — Да это ты мне показал. Ты заставил меня совершенно по-новому посмотреть на все.
— А ты, принцесса, заставила меня совершенно по-новому посмотреть на тебя, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и приподняв лицо. Не сказав больше ни слова, он накрыл ее губы своим ртом.
Ошеломленная и обрадованная, она ответила на неожиданный поцелуй, снова затрепетав, когда почувствовала его губы на своих.
Как и весь этот день, поцелуй закончился слишком быстро.
— За ч-что? — заикаясь, спросила она, когда Сет выпрямился.
