глухой звук, когда тело ударилось о противоположную стену, затем послышались изумленные голоса. Было ясно, что их ссора привлекла внимание.
Задержавшись ненадолго на пороге, вероятно, чтобы напугать собравшихся своим свирепым видом, как с горечью подумала Пенелопа, Сет приказал:
— Пожалуйста, прикрепите записку, чтобы нас не беспокоили. — Сказав это, он захлопнул дверь и посмотрел на нее.
Разъяренная его поведением, Пенелопа вскочила на ноги, пересекла комнату и встала прямо перед ним.
— Как ты смеешь! — выпалила она. — Как ты смеешь так унижать меня!
— Ты сама себя унижаешь, общаясь с таким женоподобным выродком, как Джулиан Тиббетт, — возразил он.
Ощетинившись, словно кошка, которую погладили против шерсти, она прошептала:
— Это ты выродок, а не Джулиан. Если бы ты хоть наполовину был таким человеком, каким я тебя считала, то прислушался бы к голосу разума, а не делал таких грязных выводов.
Глаза у него вспыхнули, как искры, и Сет стал медленно наклоняться вперед, пока его лицо не оказалось напротив нее. Он ответил ей хриплым шепотом:
— Тогда, вероятно, ты действительно не знаешь, что я за человек.
Пенелопа отстранилась от него.
— Очевидно, нет. Тот Сет, которого я знаю и люблю, никогда бы не прибегнул к таким низким обвинениям.
— И та Пенелопа, на которой я хотел жениться, не оскорбила бы меня, заигрывая с таким жалким подобием мужчины, как Джулиан Тиббетт.
— Сет, я не делала с Джулианом ничего недозволенного! Я не могу понять, почему тебе так трудно поверить мне. Я никогда не давала тебе повода сомневаться в моей верности.
— Та миленькая сценка между тобой и Джулианом, свидетелем которой я оказался, как раз и дает мне право сомневаться. — Холодный взгляд Сета скользнул по лицу девушки и остановился на ее талии. — Хотя я и был ослеплен твоей фальшивой нежностью, теперь я вижу, что ты шлюха, и не собираюсь давать свое имя каждому плоду твоей распущенности, когда он появится на свет скажем… через восемь или девять месяцев.
Никогда в жизни Пенелопа не испытывала такой сильной ненависти, какую чувствовала сейчас к Сету Тайлеру. Стремясь посильнее ранить его, она выкрикнула:
— Если ты думаешь, что я собираюсь за тебя замуж после того, как ты обошелся со мной… — Тут она бросила на него такой взгляд, от которого он помертвел. — Да я не выйду за тебя, даже если замужество было бы единственным спасением от вечных мук ада, даже если бы ты был последним мужчиной на земле. Твое отвратительное поведение доказало, что ты ничтожество… грязная крыса, выдававшая себя за джентльмена. В глазах Сета сверкнула ярость.
— Возможно. Но даже у грязной крысы есть свои принципы, которые не позволяют связывать свою жизнь с такой дрянью, как ты.
— Прекрасно! Так убирайся! Возьми свои принципы и возвращайся в сточную яму, откуда ты выполз.
— Да, я уйду, но только не в сточную яму. Я не хочу встретить там тебя и этого выродка Джулиана.
Слезы бессильной злобы засверкали в глазах Пенелопы.
— Да я лучше буду жить в сточной канаве, чем в роскошном дворце с таким презренным чудовищем, как ты. — Выпалив эти слова, она бессильно опустилась на стул перед туалетным столиком, горячие слезы текли по ее щекам. Больше всего ей хотелось услышать, как захлопнется дверь за Сетом, чтобы дать волю своим чувствам.
Он не уходил, и тогда Пенелопа не выдержала:
— Уходи! Вон! Убирайся отсюда! Я больше никогда не хочу видеть твоей надменной физиономии.
— Принцесса…
Слово прозвучало так ласково, что Пенелопа подумала, не ослышалась ли она. Озадаченная, она начала было поворачиваться к нему, но остановилась. Совершенно невероятно, чтобы после такой грубой сцены Сет мог снова стать нежным и заботливым. Очевидно, ее нервы были напряжены до предела, и ей просто показалось.
А если Сет действительно это произнес? Что, если чудовищность происходящего дошла до него и ему хватило разума осознать, чего может стоить это проявление дикой ревности? Может, его шепот был попыткой загладить образовавшуюся между ними трещину?
Разум говорил, что ей все послышалось, а оскорбленная гордость требовала сдержать порыв минутной слабости и не впускать в свое сердце надежду. Он нанес ей столько оскорблений, и если у нее осталась хоть капля самоуважения, то она должна открыть дверь и вышвырнуть его вон.
Но в глубине сердца Пенелопа отказывалась признавать, что нелепый случай так легко разрушил их любовь. Может, их чувство еще достаточно сильно, чтобы выдержать такое испытание?
Надеясь, но не веря до конца, что Сет так же, как и она, стремится к примирению, Пенелопа украдкой посмотрела на его отражение в круглом зеркале. Он стоял возле двери и смотрел на нее.
У нее перехватило дыхание, когда их отраженные в зеркале взгляды встретились. В его глазах стояла жгучая боль, и она могла поклясться, что в тот момент заметила промелькнувшую в них тень сожаления.
Но и боль, и сожаление исчезли так же быстро, как и появились, уступив место безразличию, заставив ее убедиться, что все это ей показалось.
Горькое разочарование охватило Пенелопу: она поняла, что, несмотря на грубые и жестокие слова, которые он говорил в этот вечер, она продолжает любить Сета Тайлера.
Она ненавидела себя за такую слабость, но еще больше ненавидела Сета, который обладал силой, вызывавшей в ней эти чувства. Пенелопа в ярости схватила первую попавшуюся под руку вещь и запустила в него. Странно, но она ощутила лишь душевную боль вместо удовлетворения, которого ожидала, услышав, как он вскрикнул, когда расческа с серебряной ручкой ударила его в грудь.
Не в силах больше выносить его присутствие и ту бурю чувств, которую он в ней вызывал, она закричала:
— Убирайся вон! Сейчас же! Пока я не вышвырнула тебя как мразь!
Не проронив ни слова, он повернулся и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Пенелопа разрыдалась.
Глава 3
Пенелопа чувствовала себя очень скверно, не только душевно, но и физически. У нее ныла спина, словно ее пытали, а желудок болел от неослабевающей рвоты.
После беглого осмотра вчера вечером доктор Гудвин, которого привез режиссер после ее обморока, настоятельно попросил ее прийти утром к нему на прием. Хотя его голос был веселым, а улыбка ободряющей, он избегал ответов на вопросы относительно ее состояния, пояснив, что должен провести более тщательное обследование, прежде чем поставить окончательный диагноз.
Но ее невозможно провести. Пенелопа слышала, что под видимым спокойствием в его голосе сквозила озабоченность.
Сейчас, сидя в его уютном кабинете и дожидаясь результатов обследования, Пенелопа думала, что она, наверное, умрет. Разве можно так плохо чувствовать себя, если не стоишь одной ногой в могиле?
Она нервно теребила лежавшую на коленях бисерную сумочку, размышляя об ужасной перспективе. Девушка непроизвольно всхлипнула. Да, все дело в этом. Она должна умереть. Доктор Гудвин, вероятно, заподозрил это прошлым вечером и теперь просто тянет время, подыскивая тактичный способ сказать ей об этом.
Снова всхлипнув, Пенелопа начала растирать рукой болевшую поясницу. Одновременно она попыталась представить себе, как Сет отреагирует на известие о ее смерти.
Он обязательно узнает об этом, даже если они никогда больше не встретятся в тот короткий
