— Ваше мнение, Павел Карпович?
— Вижу «юнкерс»… — сказал помощник командира. — Круто пошел вниз… Приводняется.
— Рибку обнаружили? — поинтересовался комдив Гуз. Как все коренные одесситы, Роман Романович выговаривал слова мягко; риба, пиль, мило…
Гуз проследил по карте за маршрутом вражеского самолета и пришел к заключению, что он охраняет конвой, который идет где-то там, за горизонтом. Поэтому пока особой опасности нет, можно держать глубину в шесть метров, чтобы дальше видеть.
Но Осипенко не согласился с таким предположением. Он утверждал, что самолет из противолодочного дозора, а приводнился для того, чтобы слушать пеленгатором.
— Он может навести на нас свою подлодку, — закончил Леонид Гаврилович.
— Для того есть акустики! — бросил Гуз. Осипенко и это учел. Сменившегося было с вахты отличного командира отделения акустиков матроса Галиченко он предусмотрительно возвратил назад. Сейчас нужен самый опытный, чтобы не ошибиться.
— Это вы правильно сделали, — одобрил комдив. — Я все-таки убежден, что… — он не договорил, так как из акустической Петр Галиченко доложил:
— Отчетливо слышу работу винтов подводной лодки. Немедленно было отдано распоряжение погрузиться на тридцать метров. Но «Щука», словно ее кто сдерживал, погружалась медленно. И тут Леонов услышал тревожный крик командира отделения акустиков:
— Лодка противника выстрелила торпедой!
— Глубже, еще глубже! — скомандовал Леонов. Звук винтов торпеды слышался настолько ясно, что у Михаила Васильевича холодок побежал по спине. Он схватился обеими руками за поручни. Стрелка глубиномера валилась вправо: одиннадцать, пятнадцать, восемнадцать метров… Кажется, пронесло.
— Пронесло! — в ответ на немой вопрос Леонова послышался голос Галиченко.
Но враг не оставил «Щуку» в покое. Вслед за первым последовал еще выстрел. Торпеда ушла в сторону, шум ее винтов вскоре утих.
В центральном Леонов застал Осипенко и Гуза. Они о чем-то мирно беседовали. Увидев Михаила Васильевича, комдив улыбнулся и, кивнув на Осипенко, сказал:
— Парень с характером, умеет на своем настоять… Молодец.
Леонов ознакомил Романа Романовича с полученной радиограммой: из Севастополя курсом на юг выходит конвой. Приказано спешить на перехват врага.
Вахтенный сигнальщик Зайцев волновался больше других: сколько раз приходилось стоять на вахте и ни разу не посчастливилось первым поднять на ноги экипаж:
— Вижу силуэт!
А сегодня сам командир Леонов предупредил:
— Цель обязательно появится, нельзя упустить! И матрос старался. Усталость давила плечи, одолевала сонливость. Зайцев наклонялся вперед, стараясь размять тело. Лунная тропа отодвинулась влево, стала гаснуть, расплываться. Вокруг тишина. И в этот момент у самой кромки горизонта показалась и вмиг растаяла темная точка. Матрос буквально вцепился в нее глазами, боясь обмануться. Вот точка снова вынырнула, стала расти, увеличиваться в размерах. И тогда Зайцев набрал полную грудь воздуха, четко объявил:
— Силуэт, двадцать градусов справа!
По отсекам пошла команда. Леонов, неотрывно следя за движением цели, похвалил Зайцева:
— Молодец парень, не подкачал!
Конвой состоял из двух десантных кораблей. Они шли в сопровождении охраны — противолодочных катеров. Сколько их там — установить трудно, и потому Леонов всегда проявлял исключительную осторожность. Катера — самый коварный враг подводных лодок.
Дали залп двумя торпедами из носовых аппаратов. Кипящие тропки, расходясь веером, устремились вперед.
Все было выполнено по правилам. «Щука» сразу же ушла за корму конвоя, чтобы не обнаружить себя. Леонов отсчитывал время, ожидая взрыва. Цель была поражена. Яркая вспышка осветила полнеба, выхватила из ночи горящие корабли.
— Все вниз! — прозвучала команда.
Леонов шагнул к люку, успев заметить, как валится набок мачта головного судна. Дело сделано. Теперь на глубину, подальше от катеров, которые сейчас начнут преследование.
Раз, второй и третий запросил акустиков. Сигналы были успокоительные, и Леонов отнесся к этому с недоверием. Между тем глубиномер отсчитывал метры, лодка запутывала следы, уходя от преследования. Пока не было слышно ни одного взрыва.
Подняли перископ. Уцелевшее судно поспешно отходило. Катера подбирали тонущих. Они даже и не пытались преследовать советскую подлодку, им было не до нее.
«Видно, не тот стал противник… — подумал Леонов, — Надломлен хребет, сбита спесь и на земле, и в воздухе, и на воде. Правда, чем меньше остается силенок у фашистов, тем большей будет их ярость, но справимся, по всему видно — справимся! Вот и с Черного моря улепетывают без оглядки, караваны тянутся на юго-запад даже без охраны…»
Не сходя с мостика, командир продолжал всматриваться в горизонт. Сейчас сюда бы эсминцев да бомбардировщиков — добавить бы огонька!
По десантным баржам, обнаруженным вскоре после этой атаки, Леонов выстрелил с короткой дистанции, и одна из них пошла на дно. Вторая увернулась и стала спешно менять курс. Поход заканчивался.
Стоял ясный майский день, когда Щ-202 двумя холостыми выстрелами возвестила о своих победах. Набережная была усыпана людьми, слышались радостные возгласы. В парке на берегу оркестр играл «Марш победителей».
Последние залпы
Подводная лодка Щ-209 уходила в пятнадцатый, оказавшийся для нее предпоследним, боевой поход. Это были дни, когда и подводные, и надводные корабли Черноморского флота завершали операции по окончательному разгрому и изгнанию гитлеровских захватчиков, разбойничавших в водах Черного моря. Труженицу «Щуку», честно отвоевавшую свое, вскоре ждала тихая пристань, заслуженный покой.
Но пока она находилась в строю, как старый солдат, уставший после длительных боев. Щ-209 была не однажды ранена, попадала она и в противолодочные сети, из которых вырывалась с тяжелыми контузиями. Однако, несмотря ни на что, еще воевала!
Командовал ею новый командир — молодой капитан третьего ранга Николай Васильевич Суходольский. И помощник у него был такой же молодой и энергичный — старший лейтенант Хасан Сырхаев. Матросы и старшины — почти все они прибыли с Тихоокеанского флота — тоже были как на подбор; полны неукротимой силы, задора, готовые умереть, но победить ненавистного врага.
Поход начался ранним туманным утром. Солнце еще не показалось из-за верхушек гор, впереди таинственно шепталось море, по правому борту едва просматривались зеленые склоны. Город отдалялся, растворяясь в прозрачной дымке, за кормой кипела и пенилась вода. Николай Васильевич не отрывал глаз от провожавшего лодку катера. Катер, словно не хотел расставаться со «Щукой», шел долго, обгоняя и снова разворачиваясь. Наконец в мегафон прогремело:
— Счастливого плавания! Желаем благополучного возвращения!
Подлодка погрузилась. Отвечая на приветствие, трижды подняла и приспустила перископ.
Все шло по раз и навсегда заведенному порядку. Вахты сменялись коротким отдыхом. В назначенный час кок приглашал команду поесть. Вахтенные с помощью глазастых биноклей обшаривали небо и морскую гладь, акустики прислушивались к малейшему шороху. Днем шли под перископом, ночью в надводном положении.
Давно скрылись из виду Кавказские горы, где-то правее оставался Крым, на западе была уже
