новые подразделения мобильной пехоты и бронетехника. В ложбине между двумя высотками вставала в боевые позиции группа установок залпового огня «Штурм-700». Расчет из координаторов-наводчиков занял высотку, на которой совсем недавно вела свой последний бой группа Дидро. Реззер сидел на верхушке громадного валуна, обхватив руками одно колено. Он, скорее всего, вообще сейчас ни о чем не думал. Просто сидел, тупо уставившись в никуда, совершенно опустошенный всем, что происходило вокруг него за последние долгие, тяжелые и страшные дни.
– Реззер, это вы? – раздался совсем рядом густой, чуть хрипловатый голос.
Дан не вздрогнул, а лишь повернулся и глянул на бесшумно подошедшего разумянина. Это был крепкий гурянин, с обветренным лицом и прямым честным взглядом…
– Я, – безразлично ответил он тусклым голосом.
– Вы отлично справились, Реззер, – похвалил гурянин, и Дан рассмотрел, что тот носит нашивки лейтенанта на рукаве полевой формы. – Вы ведь гражданский?
– Это заметно? – вопросом на вопрос ответил Реззер.
– Да, – совершенно серьезно ответил гурянин. – Солдат отличается по многим признакам. Но внешность у вас вполне соответствует армейской. Вы, верно, много занимались спортом. А ведь спорт в организации и физической подготовке разумянина сродни армии. Вы спортсмен?
– Я всю свою жизнь занимался спортом, – нехотя ответил Реззер, не видя никакого смысла в этой беседе. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заметить это.
– Поверьте, даже в моем подразделении хватает разумян, которые не уступают вам в своем физическом развитии, – усмехнулся лейтенант. – Вы отличаетесь от них не внешне.
– А как? – спросил Дан, чисто механически поддерживая беседу. – У меня что, нет обычной для армейца татуировки? Или я не твержу постоянное «сэр»?
– Примерно так, – улыбка гурянина стала еще шире. – Вам недостает стержня армейской психологии. Посмотрите, что делают те, кто выжил вместе с вами и при этом был из армейских рядов.
– И что же они делают такого? – заинтересовался Реззер, пытаясь найти взглядом Эмерсона.
– В том-то и дело, что ничего такого, – пояснил гурянин, присаживаясь на камень рядом с Даном. – Они отъедаются, мечтают о девках, чистят свое оружие, чтобы до этих девок дожить. Вы выжили! Прорвались! Порвали всех, кто был против вас! И что же? Вы сидите тут и вместо осознания своего внутреннего «я», того зверя, который оказался круче других, вы сидите и, судя по виду, полностью деморализованы. И при этом у вас огромный потенциал.
– Я что-то не пойму, – едва слышно промолвил остепенившийся Дан, окончательно выбрасывая из головы весь бред, который накопился в ней до появления лейтенанта. – Вы что, армейский психолог? Считаете, что мне нужна сейчас психологическая помощь?
– А это так? – миролюбиво поинтересовался офицер. – Вам действительно нужна психологическая помощь?
– Нет!
– Слава Архтанге! – оскалился гурянин. – А то я, признаться, подумал, что мне придется вытирать вам сопли. Я подошел к вам совсем по другому поводу. Скорее помощь требуется нам от вас.
– Чем же я могу еще помочь? – удивился Реззер.
– Тем, что продолжите то, что так славно начали, – сказал лейтенант, став почти серьезным. – У вас отличные задатки. Вы честный имперский подданный. Или не очень честный? Да кому какое дело до ваших темных пятен в прошлом. Вы могли бы действительно реализоваться в рядах нашего Имперского Флота.
– Это что, так просто? Вы хотите, чтобы я завербовался к вам на службу?
– А чем это плохо? У вас никакого военного образования. У вас нет никакого боевого опыта. Но вы выжили и позволили моей группировке мобильной пехоты высадиться на занятом вами плацдарме.
– У вас тут, видно, совсем с личным составом туго, – хмыкнул Дан.
– Вы, наверное, подумали, что мне не терпится запустить вас в эту мясорубку вновь? – качнул головой офицер. – Вовсе нет. Если вы дадите свое согласие, я в ответ лишь дам вам свое поручительство. Вы попадете в полугодовую школу младшего командного состава. После этого выбор за вами. Вы сможете служить в сержантских чинах, продвигаясь во все более серьезные подразделения. А можете после года службы написать рапорт о поступлении в высшую военную школу. К тому времени, думаю, со специализацией вы сумеете определиться. Из вас мог бы получиться неплохой боевой офицер, Реззер.
– Черт! – воскликнул Дан, переваривая услышанное. – Ну и беседы вы ведете. И это со всеми так?
– Нет, – отрезал лейтенант. – Я ведь не всем давал команду продержаться в условиях, когда кадровые военные пасовали.
– Так это вы? – вспомнил Реззер о голосе в рации.
– Так что вы скажите?
– Полгода – это не слишком большой срок, – размышлял Дан, понимая, что если он попытается вернуться в свое прошлое, то его не ждет ничего, кроме неприятностей. – А если мне это категорически не подойдет?
– Контракт будет подписан лишь на полтора года, полгода из которых пройдут в школе сержантского состава, – разъяснил гурянин. – Потом год службы. А дальше либо высшая школа, либо новый контракт сержанта на следующие три или пять лет, либо гражданская жизнь честного имперского подданного. Индульгенция от всех грехов, навыки, хорошее жалованье. А еще характер. Можно еще много сказать, но я не рекрутер. Я просто видел вас в действии и считаю, что отказ будет ошибкой.
– Я согласен, – не колебался больше Дан. – Полутора годами я вполне могу пожертвовать. Чем черт не шутит. Может, мне это и вправду подойдет.
– Хорошее решение, – похвалил гурянин. – Надеюсь, вы о нем не пожалеете.
