Апокалипсис для шутников

дегустацией вина француза, – прямо как у Довлатова: «Много читал, что алкоголизм вреден для здоровья. Решил бросить… читать». Ладно. Вот, пункт четвертый. Тут, по-моему, всё яснее ясного: «Кувшин, из коего омоет руки прокуратор Иудеи, дабы изречь крамолу гибельную на Сына Божьего». Речь идет о Пилате, тут двух мнений быть не может.

Все – скорее для проформы, чем для реальной проверки – рассмотрели пергамент и поспешили согласиться с Афанасьевым. Потом слово взял Пелисье:

– А не специалист по синологии, то есть науке о Китае, да и китайскую культуру и архитектуру знаю похуже, чем, скажем, древнеегипетскую. Всё-таки по узкой специализации я египтолог. Но тут не нужно быть специалистом. Великую Китайскую стену все знают, а тут речь идет, между прочим, о ней.

– Великая Китайская стенка? – с упором на слово «стенка» презрительно спросил Колян Ковалев, который, верно, почерпнул еще недостаточно знаний от Пелисье и Афанасьева, с чем и сел в лужу тотчас же: – Да ну, сказали тоже! Китайская стенка! У меня один знакомый братан купил себе антикварную мебель французскую, и стенку тоже, и кресла… а потом эта стенка ему на башку упала! Оказалось – китайский левак, бодяженный под старину! А ему впарили как раритет, типа, пятнашку штуцеров «бакинских» содрали!

– Как, простите? – переспросила Ксения.

– Ну это. Пятнадцать штуцеров. Штук. Тыщ, типа. Бакинских – это баксов, долларов то есть. Неужели ты не поняла?

– Я-то поняла, – ответила та. – Только тут, в пергаменте, другая стенка имеется в виду.

– Именно, – с откровенно иронической улыбкой сказал и Пелисье. – Великую Китайскую стену начали возводить чуть ли не в пятом веке до нашей эры, но в этом документе, как мне кажется, подразумевается немного иное время. Официально Великую Китайскую стену начали строить при великом императоре Цинь Шихуанди. Вот тут, в тексте: «…правителя страны Поднебесной, безжалостного и грозного царя Востока». А у Цинь Шихуанди как раз был титул объединителя китайских земель. Он начал править в 221 году до нашей эры. Шихуанди был еще тот фрукт. Достоверно о нем известно не так много, но доказано, что он очень любил пышные церемонии и награды.

– Прямо древнекитайский Брежнев, – хмыкнул Афанасьев.

– Да, помнится Леонид Ильич любил целоваться с нашим тогдашним президентом товарищем Жискар д'Эстеном, – кивнул Пелисье. – Так вот, император Цинь Шихуанди был этакий ловкий номенклатурщик. Наверняка он мог придумать торжество по случаю закладки первого кирпича Великой Китайской стены. Хотя, как мы уже усвоили на своем печальном опыте, не всегда история совпадает с тем, что написано в книжках. Мы-то уже попутешествовали!.. Кто мог знать, что пророк Моисей окажется натуральным египетским жрецом с замашками Копперфильда, а Цезарь сам закажет свое убийство, как это мы выяснили, когда были в Египте и Риме!

Ксения смотрела на Пелисье с выражением раздумчивого недоверия, смешанного с иронией. Заговорил Эллер, который первым из всех дионов, не ах как смыслящих в человеческой истории, решил принять участие в дискуссии:

– Когда мы были в Древней Руси, доставая хвост жеребца хана Батя, на котором он завоевал Русь…

– Не Батя, а Батыя.

– Вот именно, вот именно, – величественно закивал Эллер, – тот хан разводил летающих тварей как раз в горах, которые вы называли Китаем. Это туда мы отправимся?

– Точно так, – сказал Афанасьев.

– А каких это летучих тварей разводил в горах хан Батый? – с интересом спросила Ксения.

– Да мерзких, – ответил Пелисье. – Персонажей русского народного фольклора, которых именуют Змеями Горынычами. Мутировавший птеранодон, в общем, летающий динозавр, доживший до наших дней. У китайцев силен культ драконов, боюсь, что и у Цинь Шихуанди может быть целое их поголовье. Нескольких таких летунов мы видели в лагере хана Батыя неподалеку от Волги. Помесь бомбардировщика с двухголовой ящерицей.

– У Горыныча же в сказках три головы, – сказала Ксения.

– Так это в сказках, а то – наяву! Почтенный Эллер даже сшиб молотом одну такую скотину! Бррр, мерзкое чудище, и воняет от него, как от невычищенного хлева.

Афанасьев, который во время этой содержательной и эмоциональной речи Пелисье внимательно изучал пергамент, вдруг проговорил:

– Иван, тут вот какой нюансик.

– Ну? – повернулся к нему Пелисье.

– Насколько я понимаю, это список отрицательных знаковых артефактов из разных эпох. Отрицательных!.. Ключи Всевластия, символизирующие разрушение, разобщение, зло. В общем – отрицательная аура. Нет, в самом деле, усы Гитлера, письменный прибор Ленина, которым тот наподписывал разных декретов… одеяние изувера и инквизитора Торквемады, кувшин для омовения рук Пилата – всё это, без сомнения, может и должно символизировать зло. А вот первый, знаковый, кирпич из Великой Китайской стены – это скорее созидание, строительство, то есть со знаком «плюс». Креатив, если угодно.

– А вот и неверно! – сказал Пелисье. – Ты же сам только что упомянул слово «разобщение»! А ведь Великая Китайская стена для того и строилась, чтобы сеять разобщение! К тому же ее называют самым большим кладбищем мира! Там вели раскопки, так вдоль всей стены на шесть с половиной тысяч километров – на всю длину! – лежат человеческие кости! Говорят, что в седьмом веке нашей эры при каком-то особенно добром и душевном правителе там, на стройке, только за десять дней погибло пятьсот тысяч человек! В Европе такие цифры тогда были невообразимы! Например, в знаменитейшей битве при Креси в Столетней войне английский король Эдуард Третий выиграл, имея на вооружении тысячу рыцарей, четыре тысячи всадников и что-то около десяти тысяч англосаксонских и валлийских стрелков! Это чуть ли не вся армия Англии, а в Китае оперировали совсем другими цифрами. Да вот же, тут написано: «И Смерть идет по следу». Вот это как раз о строительстве стены и миллионах, которых под ней зарыли!

– Теперь понятно, – кивнул Афанасьев, на которого слова Пелисье определенно произвели впечатление. – А вот шестой пунктик. Вот это – очень просто: «Шлем великого покорителя народов, усеявшего мир городами, которым он в надменности своей, не колеблясь единым мигом, давал имена свои». Собственно, тут все просто. Известный пиарщик древности Саня Македонский очень любил называть все города, которые он основывал, Александриями. Таким манером он наклепал с два десятка Александрий, попутно наломав дров. И не только дров, но куда менее податливого человеческого материала.

Вообще о Македонском я слышал много противоречивого. Например, что он умер от белой горячки. Как раз в этом свете очень показательна фраза: «… в том шлеме дремала смерть, влитая тягучей, как мед, мудростью».

– Ты имеешь в виду, что Александр Македонский в качестве сосуда для вина мог использовать свой шлем? – спросил Пелисье.

– Как вояки более поздних времен, гусары, пили из женской туфельки, – усмехнувшись, произнесла Ксения.

– Вот как бойко разложили Саню по пунктам, – улыбаясь, резюмировала Галлена.

– Практически написали характеристику, – заявил Колян Ковалев. – Вот пацана приплющили. Это я про Македонского. У меня был один знакомый Саня Македонский, такой прикольный пацан, гоп из Жасминки. Так он был Макин, но его все Македонский погоняли. Ему, помнится, в мусарне, в детской комнате милиции, примерно такую же характеристику припаяли: там, типа, и пьянство, и хулиганство, и в городе на заборах свое имя писал, как вот этот, который из истории.

– Так, – проговорил Афанасьев. – Ты определенно делаешь успехи, Колян. А как познакомишься с настоящим Македонским, ты только не вздумай сделаться членом его семьи, как это получилось у тебя с Батыем. Представляете, Ксения, Колян три года прожил в становище хана Батыя, такой исторический парадокс… так что ему по паспорту выходит двадцать восемь лет, а на самом деле – тридцать один. Мы же упоминали, что он там бывал. Долго объяснять, как именно это произошло, однако Колян не мог не оставить глубокого следа в той эпохе. Он женился на дочери хана Батыя и под именем Аймак-багатура стал