Попрощавшись с зубным врачом, алькальд увидел падре, идущего ему навстречу.
– Мы пунктуальны, – сказал он, протягивая священнику руку. – Пунктуальны, хотя дождя нет.
Падре, уже собравшийся подняться по крутой лестнице в полицейский участок, отозвался:
– …и не наступает конец света.
Пока шла исповедь, алькальд сидел в коридоре. Он вспоминал цирк, женщину, которая висела, вцепившись во что-то зубами, на высоте пяти метров, и мужчину в голубой, расшитой золотом униформе, отбивавшего барабанную дробь.
Падре Анхель вышел из комнаты Сесара Монтеро через полчаса.
– Все? – спросил алькальд.
Падре Анхель окинул его гневным взглядом.
– Вы совершаете преступление, – сказал он. – Уже больше пяти дней у этого человека не было во рту ни крошки. Если он еще жив, то только благодаря своей конституции.
– Что поделаешь, если он сам не хочет, – равнодушно сказал алькальд.
– Неправда, – спокойно, но решительно возразил падре. – Это вы приказали не давать ему есть.
Алькальд погрозил пальцем.
– Осторожно, падре, вы нарушаете тайну исповеди.
– Это не входит в исповедь.
Алькальд вскочил на ноги.
– Не лезьте в бутылку, – неожиданно рассмеявшись, сказал он. – Если это вас так волнует, мы поправим дело прямо сейчас.
Он позвал полицейского и приказал, чтобы Сесару Монтеро принесли обед из гостиницы.
– Пусть пришлют целую курицу пожирнее, тарелку картошки и миску салата, – сказал оп. И, повернувшись к падре, добавил: – Все за счет муниципалитета. Чтобы вы видели, какие теперь времена.
Падре Анхель опустил голову.
– Когда вы его отправите?
– Баркасы уходят завтра, – сказал алькальд. – Если сегодня вечером он проявит благоразумие, его отправят завтра же утром. Ему бы следовало понять, что я делаю ему одолжение.
– Дороговатое одолжение, – сказал падре.
– Все одолжения стоят денег, – отозвался алькальд.
Он посмотрел в прозрачно-голубые глаза падре Анхеля и спросил:
– Надеюсь, вы довели это до его сознания? Не ответив, падре Анхель спустился по лестнице глухо буркнул снизу слова прощания. Алькальд пересек коридор и без стука вошел к Сесару Монтеро.
В комнате были лишь умывальник и железная кровать. Сесар Монтеро, небритый, в той же одежде, в какой вышел из дому во вторник на прошлой неделе, лежал на кровати. Взгляд его, когда он услышал голос алькальда, даже на миг не сдвинулся с точки, в которую был устремлен.
– Теперь, когда ты уладил свои дела с богом, – сказал алькальд, – самое время уладить их и со мной.
Он пододвинул к кровати стул и сел на него верхом, навалившись грудью на плетеную спинку. Сесар Монтеро внимательно разглядывал балки потолка. Он не казался удрученным, хотя опущенные углы рта свидетельствовали о бесконечном разговоре с самим собой.
– Нам с тобой не к чему ходить вокруг да около, – услышал он. – Завтра тебя отправят. Если тебе повезет, через два-три месяца приедет специальный инспектор.
Мы должны будем обо всем ему рассказать. Он уедет следующим же баркасом, убежденный в том, что ты сделал глупость.
Наступила пауза, но Сесар Монтеро был невозмутим как прежде.
– Потом судьи и адвокаты вытянут из тебя, самое меньшее, двадцать тысяч песо, а может быть, и больше, если инспектор сообщит им, что ты миллионер.
Сесар Монтеро повернул к нему голову. Хотя движение было едва заметным, пружины кровати скрипнули.
– И в конце концов, – вкрадчиво продолжал алькальд, – после всей этой бумажной волокиты тебе, если повезет, дадут два года.
Взгляд безмолвного собеседника остановился на носах его сапог, а потом пополз вверх. Когда глаза Сесара Монтеро встретились с глазами алькальда, тот еще говорил, но теперь уже другим тоном.
– Всем, что ты имеешь, ты обязан мне, – говорил алькальд. – Был приказ тебя ликвидировать, убить тебя из засады и конфисковать скот, чтобы правительство могло покрыть огромные расходы на выборы по нашему департаменту. Ты прекрасно знаешь, что другие алькальды в других округах так и поступали. Но я приказа не выполнил.
Только теперь он почувствовал, что Сесар Монтеро размышляет. Алькальд вытянул ноги и, упершись грудью спинку стула, ответил на не высказанное вслух обвинение:
– Ни одного сентаво из того, что ты заплатил за свою жизнь, мне не досталось – все пошло на
