17
Девятого апреля 1948 года в тринадцать часов шесть минут произошло событие, не только фактическим, но и неким мистическим образом повлиявшее на дальнейшую судьбу нашего героя. В сотне шагов от пансиона, где он жил (в мегаполисе, коим тогда уже можно было считать Боготу, бывают ли такие совпадения спроста?), на Седьмой каррере, между авенидами Хименес-де-Кесада и 14-й улицей, почти в упор из револьвера был застрелен политик Хорхе Эльесер Гайтан, лидер Либеральной партии, поддерживаемый большинством населения и имевший все шансы стать президентом. Это заказное убийство, осуществлённое безработным шизофреником, а организованное и оплаченное олигархами, вызвало народный гнев. Начались массовые беспорядки: опрокидывали и поджигали автомобили, громили богатые дома, дорогие рестораны, магазины, владельцев расстреливали прямо на улицах и площадях… Возвращаясь с друзьями домой с места убийства политика (оттуда Гайтана, смертельно раненного, уже увезли в госпиталь), Маркес увидел, что их пансион горит. Вскричав, он вознамерился броситься в огонь спасать книги, рукописи, последние деньги, но его младший брат Луис Энрике, друзья Хорхе Эспиноса, Хентиле Чименто и Хосе Паленсия (вместе гуляли всю ночь, переходя из одного борделя в другой) схватили и повалили Габо на землю, чтобы удержать. Полными слёз глазами он смотрел на полыхающее здание, в котором, казалось, сгорала его надежда.
Во многих районах Боготы горели дома, слышались крики, стоны, выстрелы, даже взрывы гранат. По одной из версий (писатель сам рассказывал об этом случае, в частности доминиканской коммунистке Мину Мирабаль), Маркес в ту ночь тоже не удержался от погромов: схватил в одном из разгромленных офисов большую печатную машинку, вытащил на улицу Флориан и хотел разбить об асфальт, но лишь неловко уронил, не сумев поднять и хорошенько грохнуть. И тут на помощь пришёл высоченный плечистый парень с большими сильными руками и пальцами пианиста. Он по-баскетбольному, словно мяч, поднял машинку над головой и с такой силой грохнул об асфальт, что каретка, клавиши, буковки разлетелись по всей улице. (Прямо-таки революционный, отметим, поступок — разбить чью-то пишущую машинку.)
— Ты кто, парень? — спросил восхищённо Габриель.
— Я кубинец, юрист и журналист, второй день в Боготе, — лучезарно улыбнулся, отвечая с акцентом неожиданно высоким зычным голосом взлохмаченный гигант. — Мы с друзьями приехали, чтобы провести здесь Конгресс латиноамериканской молодёжи — в пику Девятой Панамериканской конференции, проплаченной янки. Я знаю, они уже сейчас пытаются убийство Гайтана и все беспорядки свалить на нас, кубинцев! Но меня им не взять!
— А как зовут тебя, кубинец?
— Я — Фидель Кастро, и ты ещё услышишь это имя, обещаю! А ты кто?
— Габриель Гарсия Маркес. И ты тоже услышишь.
— За нами будущее, парень! Но пасаран! Они не пройдут! Венсеремос! Мы победим, у нас нет другого выхода!
Они обнялись. Посольство Кубы было оцеплено вооружёнными солдатами. Фидель перемахнул через ограду, по нему дали автоматную очередь, но не попали.
Судя по записной книжке Гайтана, именно на 9 апреля на два часа дня была назначена его встреча с Фиделем Кастро. Естественно, консервативное правительство Колумбии и правая пресса уверяли, что кубинцы замешаны и в убийстве, и в заговоре с целью сорвать Панамериканскую конференцию и инициировать восстание.
Через много лет Маркес признавался, что в ту апрельскую ночь, бегая по Боготе, кому-то помогая, куда-то пробираясь, где-то прячась, что-то «реквизируя» (с братом и друзьями они ограбили магазин с разбитой витриной, Луис Энрике обзавёлся небесно-голубым костюмом, в котором много лет будет щеголять их отец, а Габо — красно-коричневым дорогим портфелем из мягкой телячьей кожи), он размышлял о своей жизни, о стране, в которой живёт, о континенте.
И к утру, когда рассвело, у пруда в каком-то парке он пришёл к убеждению, что рассказы его страшно далеки от действительности. И что бы ни говорили, ни писали о нём критики — никакой он ещё не писатель. Габо решил возвратиться к Карибскому морю, в Барранкилью, где прошла его юность, где была жизнь, которую он знал и о которой хотел писать. Он чувствовал, что уже не может не писать. Но дабы обратиться к литературе во всеоружии, решил стать журналистом.
18
Вторая древнейшая профессия (к представительницам первой, как мы уже знаем, он с отрочества был неравнодушен) сразу и навсегда захватила его. Маркес постепенно стал первоклассным, одним из лучших репортёров не только в Латинской Америке, но в мире середины XX века. Очерки, репортажи его и сейчас, в XXI столетии, интересно читать, притом жителям всех континентов.
А начиналось всё в старинном пиратском городе Картахена, куда, не имея денег, на крыше почтового грузовика переехал Габриель из Барранкильи, где так же, как в столице, в связи с беспорядками временно был закрыт университет и почти не выходили газеты. Поначалу Маркес пошёл в гостиницу «Суиса», но хозяин отказался предоставить номер в кредит. До ночи Маркес бродил по Старому городу, обнесённому крепостной стеной, за полночь лёг на лавке на центральной площади, полиция его арестовала за нарушение комендантского часа, и остаток ночи он провёл в камере за решёткой. Но судьба Маркеса хранила. 18 мая 1948 года в старинном районе Гетсемани, где обитали когда-то рабы, он встретил чернокожего писателя, журналиста, доктора Сапату Оливейю, с которым познакомился ещё в одном из кафе Боготы. Оливейя был автором нашумевшего романа «По ту сторону лица» и, скрываясь от политического преследования, бежал из столицы в Картахену, которая в ту пору была чем-то вроде свободного города. Выслушав рассказ Габо о событиях в столице, Сапата отвёл его в редакцию городской газеты «Эль Универсаль» и представил своему другу, учредителю и главному редактору Доминго Лопесу Эскариасу. Оказалось, что чуть ли не весь коллектив газеты «Эль Универсаль», которая выходила к тому времени чуть больше двух месяцев, но успела завоевать популярность среди молодёжи, обратил внимание на рассказы Габриеля, опубликованные в приложении к «Эль Эспектадор». Его приняли в штат на должность корреспондента-комментатора.
Двадцать первого мая 1948 года в новой рубрике «Точка. И с красной строки» (или «Новый абзац») появился первый очерк Маркеса — «Жители города…» Именно так, с многоточием. У начинающих много многозначительных многоточий. Очерк, рассказывающий историю колониального городка Картахена-де- Индиас и его жителей, был столь живо и свежо, с юмором, порой чёрным, написан, что сразу «зацепил» читателей, заставив запомнить имя автора.
А история у Картахены богатейшая — начинающему журналисту с Картахеной явно повезло. История места, где начинаешь, его традиции, атмосфера нередко бывают для художника судьбоносными. Недаром существует такое выражение: genius loci — гений места. Маркес стал молодым genius loci Картахены.
Картахена-де-Индиас была основана испанцами в 1533 году на месте небольшой индейской деревушки. Поскольку место это представляло собой идеальный порт, новый город быстро стал форпостом испанской короны — против посягательств других морских держав, в первую очередь Англии и Франции. Отсюда контролировались важнейшие торговые пути в Перу и Гранаду, начинались захватнические экспедиции, по водам Карибского моря везли многочисленных рабов. И через Картахену в Испанию текли потоки золота. А где золото, там пираты. Картахене, которую Симон Боливар много позже назвал «героическим городом», пришлось стать городом-крепостью, она помнит и яростные атаки головорезов француза фламандского происхождения Роберто Баала, и осады пирата-джентльмена сэра Фрэнсиса Дрейка (к которому четыре века спустя многажды обращался в своём творчестве Гарсия Маркес), и беспримерный по мощи натиск отрядов под командованием сводного брата Джорджа Вашингтона, Лоуренса… «Именно из- за Картахены Южная Америка не говорит по-английски!» — с гордостью говорят картахенцы. Но к середине XX века Картахена, отдав пальму первенства соседней бурной развившейся Барранкилье, стала похожа на женщину со следами былой красоты, живущую ностальгией, — это ли не почва для творчества?
