приведены быть могут…».
ГЕОДЕЗИИ СЕРЖАНТ СТЕПАН АНДРЕЕВ
Не одна пудовая свеча сгорела с тех пор перед прахом Ивана Бичевина.
Бывший узник бироновской каторги Федор Соймонов стал сенатором и в 1763 году покинул Сибирь.
Над бурным Байкалом пылал огонь маяка, построенного Соймоновым на пути в Китай. Оправившись от крыловского разорения, иркутские торговые люди везли морских бобров в Кяхту.
Работы Нерчинском экспедиции продолжал сын Соймонова, артиллерии майор Михаил Соймонов. При нем разведывался путь с Лены к Охотскому морю и велись съемки сухопутных границ России с Китаем, из Сибири, Федор Соймонов помнил о письме Михаилы Ломоносова: еще в 1761 году российский академик просил бывшего каторжника не жалеть бумаги для писем о северо-восточных путешествиях. Таким образом, вести из Сибири попадали не только в руки Г. Ф. Миллера.
Преемник Ф. Соймонова Денис Чичерин продолжал его дело. Федор Плениснер извещал нового губернатора об исследованиях на Северо-Востоке.
В 1763 году Плениснер послал геодезии сержанта Степана Андреева, обретавшегося при Анадырской команде, в устье Колымы. С Андреевым были четыре казака и юкагир-новокрещен Ефим Коновалов. Они проникли на Медвежьи острова и в мае возвратились на матерую землю.
В том же году перед Плениснером лежала новая цветная карта с подписью Степана Андреева. Это был плод тяжких заблуждений! Андреев придвинул окраину Северо-Западной Америки к Медвежьим островам, но замечательно, что обозначил крепость на Хевуврене, с той же вышкой и с теми же людьми, держащими копья. Только этих, дозорных стало не семь, а гораздо больше. На кровле крепости стояли уже не два, а четыре человека[69].
Андреев искал Большую землю к северу от Колымы! Он считал, что берег Северной Америки идет от Хевуврена сначала прямо на норд, а затем плавно поворачивает к западу, образуя большой мыс. Далее в море выдавались еще мысы: самый большой из них устремлялся к Медвежьим островам.
Если бы все это было так, как нарисовано Андреевым, в Северную Америку открывался бы путь из устья Колымы. «Чукоцкий нос» тогда и обходить было бы незачем!
Дауркин был еще на Чукотке, когда сержант Андреев чертил свою карту. Но и на карте Дауркина, составленной позднее, американское побережье тоже притянуто к Медвежьим островам. Все это происходило оттого, что Большую землю — Америку — объединяли с будущей Землей Врангеля. Как говорится, нет дыма без огня. У чукчей было предание о том, что когда-то старшина племени онкилонов, Крехай, ушел на морскую землю, которую иногда видели с мыса Якан. Земля эта — остров Врангеля. Вот откуда на тогдашних анадырских картах появилось местожительство загадочных «хрохаев» в стране Тикеген напротив Медвежьих островов,
Что было заманчивого в этом сказании?
Одно из племен «хрохаев» действительно состояло из бородатых людей, обличьем похожих на русских.
Нет ли здесь связи с Хевуврен-рекою, обиталищем белолицых копьеносцев?
На Медвежьих островах Степан Андреев нашел крепость, сооруженную на подпорках из огромных лиственничных бревен. Матерой лиственницы на островах, конечно, не росло. Ее могло принести только с Большой земли.
На материке, возле речки Чукочьей. отряд Степана Андреева встретился с Никитой Шалауровым. Отважный устюжанин с тремя спутниками шел из Нижне-Колымска в Якутск, волоча на себе нарту. На Чукочьей путники скоблили ножами тушу кита, вмерзшую в лед, ели китовое мясо и тем сыты были
По поводу встречи с Андреевым Никита Шалауров потом вспоминал, что он сам не раз ходил на судне и нартах возле Медвежьих островов. Четыре из них он положил на карту раньше Степана Андреева.
Тащить нарту на лямках — занятие нелегкое. Шалаурову пришлось снимать с нее все лишние грузы. На реке Крестовке он закопал в мерзлую землю даже деньги — двадцать один рубль медной мелочью.
На берегах Шкулевки путников настигла страшная снежная буря. Шалауров двое суток лежал, засыпанный снегом, познобил руки и ноги. Но люди добрели до Алазеи, где нашли свежую оленину в охотничьей юрте. Это их и спасло.
ВЕДОМОСТЬ НИКИТЫ ШАЛАУРОВА
Возле устья речки Вшивой Шалауров встретил людей, ехавших на собачьих нартах в Русское Устье. С этими попутчиками он прибыл на Индигирку, откуда перешел на Яну, а потом в Якутск
Там Шалауров безуспешно хлопотал о выдаче муки, соли, вина и масла и неводной пряжи «для окончания экспедиции вокруг Чукотского носу неизвестного морского пути».
Ничего не добившись, он распродал все, что мог, и двинулся в Тобольск, где еще застал Федора Соймонова.
Но в тобольской губернской канцелярии денег было мало, и морехода отпустили в Москву для хлопот перед Сенатской конторой. В Москву отправился и Федор Соймонов.
На счастье Шалаурова, петровский адмирал был назначен для присутствия в Сенатской конторе по всем делам Сибирской губернии. «Тобольская секретная и о заграничных обращениях комиссия», в которой легко узнать былую Нерчинскую экспедицию — детище Федора Соймонова, — немедленно отправила в Москву извлечения из «дела» Шалаурова и «сказки» анадырских служилых о Чукотке и Большой земле. К тому времени была готова и карта шалауровского похода 1761–1762 годов.
В Москве Шалаурову пришлось потрудиться, чтобы доказать всю пользу дела, предпринятого отважным мореходом. Он засел за сочинение «ведомости» о Чукотке и чукотском народе[70]. Никита Павлович кратко описал и Анадырский острог, где в последний раз он побывал в 1761 году.
Шалауров отыскивал анадырских служилых, ходивших еще с Павлуцким в землю сидячих чукчей, чтобы установить связь со «сказками» этих анадырских солдат и казаков, поведавших в 1762 году о Большой земле, о «зубатых людях» на островах против Чукотского носа.
Возможно, что их, благодаря хлопотам Шалаурова, и вызывали в Охотск для записи показаний о Большой земле.
Когда Шалауров был на Анадыре в 1761 году, там видели «зубатых людей», живших в качестве невольников-военнопленных у чукотского князьца Хергепиня, в урочище при устье реки Красной. Старослужилый солдат Леонтий Вершинин, сопровождавший поручика Кекерова в походе на Красную, собрал в стойбище Хергепиня сведения об Аляске как материковой земле[71] .
Все эти данные были приобщены к бумагам Шалаурова, изучением которых и занялись сенаторы. Федор Соймонов горячо хлопотал за мореплавателя. Осенью 1763 года в Сенате был написан указ о выдаче
Шалаурову хлеба, соли и других припасов из якутских амбаров.
Федор Соймонов написал от имени Сената наставление путешественнику, предлагая плыть из Нижне- Колымска «в определенный путь к Щелагскому мысу». Шалауров должен был также провести к Чаунской губе с полдесятка шитиков со зверобоями для начала охоты на китов и моржей.
На пути к Большой земле надлежало построить небольшую крепость в Чаунской губе, где и основать стоянку зверобойных судов.
На участке от Шелагского мыса до Чукотского носа исследователи были обязаны приискивать пресную воду, описывать побережье, измерять глубину, изучать донный грунт, осмотреть низовья рек, впадающих в море. С особливым прилежанием Шалауров должен был исследовать острова «зубатых людей» и от них
