Звезды смотрят вниз

Погляди на анютины глазки,
Что пестреют в нашем саду.

Пение прекратилось только тогда, когда за Джо захлопнулась дверь. Салли разразилась восторженным смехом, перекувыркнувшись, бросилась со всего размаха на диван, свернулась калачиком на самом краю и от восторга забарабанила по пружинам.

У себя в комнате Джо побрился, вымылся, тщательно оделся в свой парадный синий костюм, завязал новый зелёный галстук, аккуратно зашнуровал блестящие коричневые ботинки. И всё же был готов раньше Дженни. Он нетерпеливо ожидал её в передней. Но когда Дженни сошла вниз, у него дух захватило от восторга, и он сразу перестал злиться: на ней было розовое платье, белые атласные туфельки, а на голове белый вязаный капор — последний крик моды. Серые глаза холодно блестели на прозрачном личике, нежном как лепесток цветка. Она жеманно сосала ароматную пастилку.

— Честное слово, Дженни, вы просто загляденье!

Она приняла его восторг как нечто вполне естественное, накинула на свой наряд старое пальто, которое носила каждый день, взяла ключ от входной двери и сунула его в карман. Но тут ей бросились в глаза коричневые ботинки Джо. Углы её губ опустились. Она сказала с раздражением:

— Я ведь ещё неделю тому назад говорила вам, Джо, чтобы вы купили себе пару лакированных туфель.

— Пустяки, все наши ребята ходят на клубные вечера в таких, как у меня. Я у них нарочно спрашивал.

— Не говорите глупостей! Как будто я не знаю! Из-за ваших коричневых ботинок я буду казаться смешной… Наняли вы кэб?

— Кэб! — Джо надулся. Что, она воображает, что он — Карнеджи? Он угрюмо возразил: — Мы поедем в трамвае.

Глаза у Дженни от гнева стали совсем ледяными.

— Ах, вот что! Вот как вы, значит, ко мне относитесь! Я недостаточно хороша, по-вашему, чтобы ездить в кэбе!

С лестницы раздался голос Ады:

— Дженни, Джо, не приходите слишком поздно. Я приняла порошок и ложусь спать.

— Не беспокойся, ма, — отвечала Дженни с убийственным высокомерием. — Мы, конечно, придём рано.

Они успели вскочить в отходивший трамвай, но, к несчастью, он был переполнен. Теснота в трамвае ещё больше рассердила Дженни, и она так посмотрела на кондуктора, когда он попросил Джо дать монету помельче, что тот пришёл в замешательство. Всю дорогу она молчала. Наконец, они приехали в Ерроу и вышли из битком набитого красного вагона. В холодном молчании, с видом оскорблённого достоинства, Дженни дошла с Джо до «Зала Чудаков». Войдя в зал, они увидели, что бал уже начался.

Вечер проходил неплохо, в атмосфере дружного непринуждённого веселья, напоминая какое-нибудь ежегодное собрание родственников в большой счастливой семье зажиточного круга. На одном конце зала стояли столы, на которых был сервирован ужин: пирожные, сэндвичи, печенье, овощные консервы, груды мелких, твёрдых апельсинов, по одному виду которых вы могли заключить — и не ошиблись бы — что они полны незрелых зёрнышек, бутылки колы с ярко-красными ярлыками и два огромных медных сосуда с кранами для чая и кофе. На другом конце зала, на очень высокой эстраде, замаскированной снизу пальмами в кадках, расположился оркестр. Оркестр был настоящий, с большим барабаном, который пускали в ход щедро, не жалея сил, а у рояля Франк Мак-Гарви. Таких чудесных весёлых штучек, как Франк, не умел играть никто. А такт? Когда Франк Мак-Гарви играет, танцующим просто невозможно сбиться с такта, так замечательно он отбивает его, словно молотом ударяет. Ля-до-ля-до, — самый пол в «Зале Чудаков», казалось, взлетал при этом «ля» и опускался, вторя финальному «до».

Всё было запросто, никто не важничал, не было никаких записей и программ. На стенах, один против другого, были наклеены два больших листа писчей бумаги, на которых великолепным почерком сестры Франка Мак-Гарви были перечислены все танцы в том порядке, в котором они исполнялись: 1) Вальс «Ночи веселья», 2) Валетта «С вами в гондоле», и так далее. У этих листов весело толпилась публика, пересмеиваясь, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть; пары подходили рука об руку, стоял смешанный запах духов и пота, раздавались восклицания: «Послушай, Белла, милочка, ты умеешь танцевать военный ту- степ?» — таким способом заполучали партнёров для танцев. Или какой-нибудь юный кавалер, внимательно просмотрев список, эффектно, скользил по пыльному полу, с разбегу попадая прямо в объятия своей избранницы. «Это — лансье[8], детка, неужто ты не узнала? Давай танцевать!»

Дженни оглядела зал. Увидела жалкое угощение, программы, просто наклеенные на запотевшие стены, дешёвые, крикливые туалеты, ярко-красные, голубые и зелёные, смешной сюртук старого Мак-Кенча, главного распорядителя. Заметила, что здесь многие не сочли нужным прийти в перчатках и бальных туфлях. Увидела кружок толстых пожилых жён пудлинговщиков, дружелюбно беседовавших в углу, пока их отпрыски прыгали, скакали и кружились перед ними. Все это Дженни успела охватить одним долгим взглядом. И презрительно вздёрнула свой хорошенький носик.

— Фи! — фыркнула она, обращаясь к Джо. — Просто смотреть противно!

— На что?! — изумлённо воззрился на неё Джо.

— Да на все, — отрезала она. — Все тут так неизящно, вульгарно, не так, как бывает в приличном обществе.

— Неужели вы не будете танцевать?

Она равнодушно тряхнула головой.

— Отчего же… Потанцуем, пожалуй, раз за билеты заплачено. Пол здесь подходящий.

И они принялись танцевать. Но Дженни при этом старалась держаться подальше от Джо, и решительно отмежевалась от происходившего вокруг, — от всего того хлопанья в ладоши, топанья и оглушительных криков веселья.

— А это ещё что за фигура? — спросила она пренебрежительно, когда они, танцуя ту-степ, проносились мимо двери.

Джо посмотрел в направлении её взгляда. «Фигура» оказалась мужчиной самого безобидного вида, средних лет, плотного сложения, с круглой головой и несколько кривыми ногами.

— Это — Джек Линч, — объяснил Джо. — Кузнец в нашем цеху. Вы ему, кажется, понравились.

— Этому! — сказала чопорно Дженни и заранее самодовольно усмехнулась своему остроумию: — Я видела таких только в клетке.

Она снова стала неразговорчива, вскинула брови, подняла голову с видом снисходительного превосходства. Она хотела показать, что она, по её собственному выражению, «выше всего этого».

Но Дженни немного преждевременно осудила бал. К концу вечера постепенно начали появляться новые лица — и уже не рабочие, не рядовые члены клуба, как те, что с самого начала наводнили зал, а почётные гости: несколько чертёжников из конторы, мистер Ирвинг, бухгалтер с женой, кассир Морган и даже старый мистер Клегг, директор завода. Дженни немного оттаяла; она даже улыбнулась Джо:

— Здесь стало как будто приличнее.

Не успела она это сказать, как двери распахнулись, и появился Стэнли Миллингтон, сам мистер Стэнли, «наш» мистер Стэнли. Великая минута! Он вошёл весёлый, свежий, вылощенный, в щегольском смокинге, а с ним пришла и его невеста.

Тут Дженни совсем воспрянула духом и пристальным взглядом впилась в молодую элегантную пару, следя, как они улыбаются и пожимают руки нескольким старейшим членам клуба.

— Это с ним Лаура Тодд, — прошептала она, задыхаясь. — Знаете, дочь инженера Грот-Маркетских копей. Я её очень часто вижу у нас в магазине. Они обручились в августе, об этом писали в «Курьере».

Джо смотрел на её оживившееся лицо. Жадный интерес Дженни к высшему обществу Тайнкасла, её упоение собственной осведомлённостью о всех подробностях их жизни очень удивили его. Но зато она теперь окончательно отбросила свою холодную чопорность в обращении с ним.

— Отчего мы не танцуем, Джо? — пролепетала она и, встав, томно закружилась в его объятиях, поближе к Миллингтону и мисс Тодд.

— Это платье, что на ней, — модель… прямо от Бонара, — конфиденциально шепнула она на ухо Джо, когда они проносились мимо. — У Бонара в Тайнкасле, конечно, последние новинки… А это кружево… — она