– Вот и хорошо! Сон исцеляет от всех недугов, – поглядывая на Алексея с доброй улыбкой, проговорил Марей.
– Иди, Алёша, умывайся, да завтракать будем, – бросая в котёл с дичью ложку крупной соли, сказал Лисицын.
Алексей направился к реке. Спускаясь с яра, он увидел Ульяну. Она плыла на лодке от противоположного берега. В её руках было большое кормовое весло с толстым черенком и широкой лопастью. Ульяна по-мужски сильными взмахами поддевала воду, и лодка стремительными рывками неслась поперёк течения.
Увидев Алексея, Ульяна подняла весло, замешкалась – нос лодки круто повернулся, и она заскользила на стремнине.
– Держись, Уля, унесёт тебя! – крикнул Алексей и, когда Ульяна выровняла лодку, присел на корточки и, шумно отфыркиваясь, принялся умываться.
– Здравствуйте, Алексей Корнеич, – сказала Ульяна, приближаясь к берегу.
Алексей вытер лицо платком, поднялся.
– Доброе утро, Уля! Ты где была?
– А вот. – Девушка показала веслом на нос лодки: там лежали ружьё и два больших глухаря.
– Ого, молодец! И когда это ты успела?
– В обед буду угощать, – потупившись, тихо отозвалась Ульяна.
– Я хотел утром уйти, а теперь придётся до обеда задержаться, – весело засмеялся Алексей. – Ну, давай я тебе помогу дотащить глухарей.
Алексей взял их в обе руки. Ульяна повесила ружьё на плечо, пошла впереди Алексея, ловкая и гибкая. На ней было пёстрое платьишко из простого ситчика, патронташ, сапоги с высокими голенищами.
Они уже поднялись до половины яра, когда Ульяна оглянулась и, тяжело переводя дыхание, краснея чуть не до слёз, просяще произнесла:
– Вы бы, Алексей Корнеич, поосторожнее как…
– Ты о чём? – не понял он, но тут же спохватился. – Ладно, Уля. Ездить теперь на конях никогда не буду.
Он хотел обратить весь разговор в шутку, но этого не получилось. Не шутки ради говорила Ульяна: необычным румянцем горели её щеки, тревожно искрились голубые глаза. Алексей впервые подумал об Ульяне как о девушке – раньше он как-то не замечал её. Застенчивость Ульяны он объяснял обычным смущением, не допуская и мысли, что Ульяна уже способна испытывать глубокие чувства.
– Смотри-ка, дядя Миша, что твоя дочь делает! – вскинув глухарей на плечи, сказал Алексей.
Лисицын, Марей и Станислав обернулись. Станислав надул щёки, и круглые глаза его загорелись восхищением, Лисицын засмеялся мелким, тихим смешком.
– Уля у меня припас зря не переводит. В прошлом году я у Степахи Заслонова литр водки выспорил… Ехал он из деревни к себе на стан, завернул ко мне, на курье я рыбачил, а Уля на рябчиков в пихтачи вышла. Она стреляет, а он сидит и счёт ведёт. «Ну, говорит, и палит твоя дочка в белый свет». Обида взяла меня за Улю. Заспорили мы, ударили по рукам. Сидим. Считаем: десять, двадцать, тридцать, тридцать два… Приходит Уля, сбросила с плеча мешок, а Степан тут как тут. Вытаскивает рябчиков из мешка и считает: десять, двадцать, тридцать, тридцать два! Тютелька в тютельку! Распили мы его литр за Улино здоровье…
– Ты уж всегда, тятя, что-нибудь скажешь, – сконфуженно произнесла Ульяна, отстёгивая патронташ.
– Чистую правду говорю, Уля! – с гордостью воскликнул Лисицын.
– И хорошая эта правда, дочка. Такой правды нечего стыдиться, – обводя всех взглядом своих спокойных глаз, сказал Марей.
6
Завтракали у костра. Ели молча.
Вдруг Марей отставил кружку с кипятком и, посмотрев на Алексея, спросил:
– А что, Алёша, не приходилось тебе бывать в вершине Киндирлинки?
Лисицын вытянул длинную шею и многозначительно взглянул на Алексея, как бы предупреждая: слушай, мол, внимательно да мотай себе на ус.
– Бывали мы там с дядей Мишей раза два, – ответил Алексей, ощупывая карман гимнастёрки. Там у него хранился карандаш на случай, если б потребовалось записать что-нибудь важное.
– А не попадались там ручейки? – спросил Марей.
– Ручейки встречались. Возле одного мы ночевали. Помнишь, Алёша? – вмешался Лисицын.
– Лет пятьдесят тому назад в вершине Киндирлинки, – заговорил Марей, – старик Увар держал пасеку. Жил он со старухой Домной Карповной. Я их хорошо знал. Много раз ночевал у них, в бане бывал. Славные, добрые были люди… – И Марей рассказал, как однажды осенью на пасеку к Увару вышли трое охотников. Увар с Домной Карповной встретили их приветливо, напоили-накормили, чем могли. Когда Увар с Домной Карповной поближе познакомились с охотниками, один из них достал из кармана спичечный коробок с золотинками. «Вот какие, папаша, у вас в лесу тараканы водятся», – сказал охотник Увару и высыпал золотинки на ладонь.
Утром охотники отправились искать золотой ручей. Местность они знали плохо, позвали с собой старика Увара.
