за судьбу этого человека.
«Счастливой дороги тебе, беглец», – сказал про себя Матвей.
К полудню суматоха, вызванная побегом Никитина, улеглась.
На следующий день Матвея вызвали в кабинет начальника.
Настроен был начальник мирно, держался запанибрата.
– С праздником, Строгов! – сказал он.
– Спасибо. Вас также, ваше высокоблагородие! – ответил Матвей, как полагалось по уставу.
Видно, побег Никитина причинил немало беспокойства господину Аукенбергу.
– Ты водку пьешь? – спросил он, окидывая усталыми глазами рослую фигуру молодого надзирателя.
– Самую малость. Не охотник на это, – ответил Матвей, не понимая, к чему тот клонит.
– Тебе не следует совсем пить. Водка мешает службе, – нравоучительно проговорил Аукенберг.
– Да уж какая при водке служба! – согласился Матвей и подумал с усмешкой: «Ты себе это, лоб, посоветуй. Проморгали Никитина? Попробуйте поймайте теперь в поле ветер».
Начальник докурил папиросу и, играя спичечной коробкой, сказал:
– Отныне ты, Строгов, будешь нести службу у политических. Жалованья будешь получать больше. Только смотри не вздумай пить да спать на дежурстве, как Сидоркин.
Матвей вскочил. То, что сказал начальник, было так неожиданно! Не сдержав своей радости, он совсем по-ребячьи похвалился:
– Уж я на посту не засну, ваше высокоблагородие!
Спохватившись, он забормотал что-то о тяжести ночной службы, пытаясь сгладить впечатление от своей выходки.
Но начальник ничего не заметил.
– Итак, помни, Строгов, – сказал он, – политические – это не уголовные. За ними нужен очень зоркий надзор. Будешь плохо служить – не помилую. Хорошо будешь служить – не забуду. Все в моей власти.
Матвей козырнул и вышел из кабинета, с трудом сдерживаясь, чтобы от радости не запеть.
5
Подпольная квартира находилась почти в центре города, в усадьбе одного именитого купца.
Матвей быстро нашел купеческую усадьбу и, пройдя с полсотни шагов по узенькому переулку, вошел в калитку.
Продолговатый флигель с крашеными ставнями был окружен высокими тополями. Кусты сибирской яблони касались ветвями стекол маленьких окон.
Матвей нерешительно постучал в дверь. К нему вышел старик с тяжелой клюшкой в руках. Он попятился назад, увидев человека в форме тюремного надзирателя, и нетвердым, удивленным голосом опросил:
– Кого вам надо?
– Адвоката Сергея Ивановича Рыжкова, – спокойно ответил Матвей.
Окинув его взглядом и выдавливая улыбку, старик сказал:
– Не туда попали, милейший! Вам, видно, неправильный адрес дали. Здесь живет доктор Чухвыстов.
– Ты не морочь мне, папаша, голову. Давай веди к адвокату, – сердито проговорил Матвей, стараясь плечом оттолкнуть старика от двери.
– Я не допущу насилия! – загораживая собою дверь, воскликнул старик.
Только теперь Матвей вспомнил о пароле.
– Фу-ты, черт! – выругался он, больше не сомневаясь, что старик из своих. – Извини, папаша, забыл: братец Сидор Ксенофонтович от души поклон шлет вашей милости!
Старик на мгновение опешил и, все еще недружелюбно и недоверчиво осматривая Матвея, прошептал:
– А мы его в гости поджидаем.
– Ну вот и сговорились! – засмеялся Матвей. – Веди!
В маленькой прихожей старик остановился.
– Ольга Львовна! – позвал он кого-то из комнат.
Послышались торопливые шаги. А когда дверь открылась, Матвей увидел перед собой свою старую синеглазую знакомую.
Через раскрытую дверь он успел заметить и Соколовского, который быстро прошел в соседнюю комнату.
– Федор Ильич! – крикнул Матвей и бросился к нему, чуть не оттолкнув женщину. – Я принес письмо из тюрьмы, от Тараса Семеныча, – почему-то шепотом заговорил он, подавая Соколовскому бумажный квадратик.
Соколовский быстро пробежал глазами по строчкам, схватил Матвея за руку и, крепко сжимая ее,
