На другой день утром Захар заехал к Матвею, попрощался с ним и отправился домой.
Тракт пустовал. Крестьяне, ехавшие в город, по обыкновению старались попасть к базару и проезжали здесь рано утром. Дальние из города тоже проехали.
Кругом стояла тишь. Захар привалился на мешок с овсом, задремал и очнулся, когда сани покатились под гору.
В семи верстах от города находился глубокий, заросший густым осинником лог. Осенью здесь вязли лошади и телеги, а зимой незамерзающие родники сочились водой, покрывали землю наледью, – лошади падали, возы в раскатах перевертывались, мужики проклинали белый свет.
Но Захара лог этот не страшил. Он ехал налегке, в пустой кошевке.
В самом низу, у подъема, Захар увидел Зимовского и его жену Василису. Они суетились возле своих саней, нагруженных ящиками, бочонками с селедкой, тюками с мануфактурой. Все это лежало в беспорядке.
Захар подъехал к ним; остановив лошадь, крикнул:
– Здорово бывали! А я думал, ты, Степан Иваныч, вчера уехал.
Зимовской не взглянул на Захара.
– Вчера не управился. А сегодня поторопился, да и сам не рад. Весь воз расползается. Ты, Захар Максимыч, помоги мне увязать, а то с бабой ничего не выходит.
– Давай, давай помогу, – охотно согласился Захар и выпрыгнул из кошевки. – Эка накрутил возище какой!
– Надо свернуть… не у места остановились, – сказал Зимовской. Он взял лошадь за узду, повел ее в кусты, по непроторенному объезду.
– Зря ты, Степан Иваныч. Мы и тут никому не помешаем. Видишь, на тракту никого нету…
Зимовской, не слушая Захара, поставил воз за кусты и принялся затягивать его веревками. Захар стал помогать ему.
Василиса стояла от них в трех-четырех шагах, молча наблюдала.
Захар горячился, работал с усердием.
Зимовской все время вертелся рядом, больше суетился, чем дело делал. Вдруг он схватил воткнутый в головки саней топор и замахнулся. Захар отступил, вытянул руки вперед.
– Ты что, Степаха, – прошептал он, – ай плохо вчера угостил тебя?
Голубые глаза Захара смотрели на Зимовского без страха, с презрением. Зимовской растерялся. Он стоял с закинутым вверх топором, рука его постепенно опускалась.
Василиса заметила это. Она раскинула руки и пошла на Захара, как растравленная медведица.
Захар стоял к ней спиной.
Она схватила его в охапку, сжала изо всех сил. Зимовской взмахнул топором. Захар, как мешок, медленно и тяжело повалился на землю. Василиса накинула ему на шею снятый с него же шелковый крученый поясок, затянула его покрепче, после этого поясок сняла и спрятала за пазуху.
Потом они раздели Захара и запрятали в густом осиннике.
Кошелек с деньгами Василиса положила в карман широкой юбки, одежду сложили в мешок и сунули в сани, под тюки с товаром.
Когда все было готово, Зимовской вышел на тракт, посмотрел, не едет ли кто. Он вернулся быстро, нервная лихорадка трясла его, зубы выколачивали дробь. Василиса спросила:
– Ну как?
– Ннни-кого-го нннету, – еле выговорил Зимовской.
Василиса испуганно взглянула на него, обняла за плечи.
– Ничего, ничего, Степа. Давай трогай с богом.
Зимовской перекрестился, подошел к своей лошади, повел ее на тракт. Василиса села в кошевку Захара, дернула за вожжи. Пегая лошадь Строговых, выгнув шею, покосилась на нового седока, недовольно замахала головой.
По тракту ехали, озираясь. Решили, что если кто-нибудь покажется впереди или будет нагонять, Василиса свернет с дороги в сторону, за кусты, и там переждет.
В трех верстах от лога Зимовской переменился местами с Василисой. Она должна была проехать трактом до полустанка и там ждать, а он свернул в татарскую деревню. Там жили скупщики лошадей.
Василиса напутствовала мужа:
– Смотри не продешеви. Татарва – хитрущий народ. Обмануть, не ровен час, могут…
Зимовской ничего не сказал. Он хлестнул вожжой лошадь и поехал, готовый сбыть за бесценок лошадь Захара со всей упряжью.
3
Недели три со дня на день ждали на пасеке возвращения Захара. Вначале решили, что старик просто- напросто загулял. Случалось такое с ним нередко. Потом затревожились. Агафья не спала ночами, предполагая самое худшее.
И вдруг вместо Захара на пасеку заявился Матвей.
