скорее всего, превратится в непродолжительную прогулку на свежем воздухе. Вот только приятной ее не назовешь.
Его форма была безукоризненно чистой и выглаженной, а сапоги начищены до такого блеска, что на носках можно было попробовать отыскать свое отражение. Через несколько секунд езды они запылились. Эрих был высоким, стройным, но не худощавым, а подтянутым. Коротко подстриженные белокурые волосы сейчас закрывала каска, а очки оберегали от пыли глаза. Открытое приветливое лицо, с которого можно рисовать портрет классического защитника отечества, а потом тиражировать Эриха на тысячах патриотических плакатов, которыми были обклеены улицы во всех германских городах. Он не мог похвастаться хорошей родословной. Приставка «фон», которую носило большинство его сокурсников — выходцев из потомственных семей военных, просто сводила его с ума, послужив причиной возникновения ряда комплексов, от некоторых из них он так и не избавился.
Мотоциклы делали на основе гоночной модели, немного адаптированной к трудным дорожным условиям, в которых их предполагалось эксплуатировать. Для этого усилили рамы, наварив на них еще несколько труб, колеса сделали чуть шире, соответственно расширились покрышки и передние вилки. Мотоциклы стали менее элегантными, но это с лихвой компенсировалось увеличившейся проходимостью. Зато цифры на спидометре, обозначавшие скорость, которую теоретически могли развивать эти мотоциклы, остались от базовой модели и теперь казались издевательством, потому что обычно стрелки спидометра нервно вздрагивали где-то посередине, да и то при этом риск не справиться с управлением и вылететь из седла оставался велик.
Эрих в очередной раз проклинал русские дороги. Даже те, которые находились всего лишь в нескольких километрах от границ Германии, представляли собой две неглубокие колеи, выдолбленные в земле колесами крестьянских телег. Двигаться по ним — все равно, что ехать на вагонетке по рельсам. Но передвижение по железной дороге практически не зависит от прихоти погоды, если только снег не слишком заметает рельсы, а эта «дорога» в сезон дождей раскисала, и колеи доверху заполнялись водой. Тогда она становилась такой же непроходимой, как подходы к вражеским укреплениям. Каждый метр пути будет даваться с неимоверным трудом, слава Богу, что до сезона дождей осталось еще месяца полтора. Эрих с ужасом думал, что за это время германская армия может продвинуться еще дальше в глубь Российской империи. Он подозревал, что чем дальше она будет забираться, тем хуже и хуже будут становиться дороги. Если какая-нибудь крестьянская телега застрянет здесь, то мотоциклы с грехом пополам смогут ее объехать, но грузовик встанет. Он не выберется из колеи. Его придется выталкивать, подкладывая под колеса доски, которые грохотали на полу кузова, под ногами солдат.
Собаки поскуливали. Им не нравилась тряска. Они хотели лечь на пол кузова, но доски им мешали, и собакам приходилось постоянно поджимать лапы и следить, чтобы их не прищемили. Солдаты легонько похлопывали собак по головам, стараясь успокоить.
Отряд проскочил деревню, попавшуюся по дороге, так быстро, что если кто-то их и видел, то не понял, что происходит. Большинство крестьян работали сейчас в поле. Возле калиток на лавках лениво сидели старики. Они спали, а когда открывали глаза, то отряд уже уносился прочь, оставляя после себя клубы встревоженной пыли. Когда старики начинали медленно поворачивать головы, чтобы попробовать хоть что-то понять, они видели лишь уносящийся вдаль шлейф, словно по деревне пронесся смерч, но никого не тронул. Старики еще долго будут обсуждать эту невидаль. Минут двадцать, пока их не сморит усталость и они вновь не заснут. Из-под колес в страхе разбегались куры. Пугал их не вид мотоциклов, потому что они не знали, что это за зверь, а рев моторов.
Эрих спешил. Он хотел отрезать русских от леса. Если они успеют до него добраться, их шансы на спасение нисколько не увеличатся, но найти их будет труднее. Это займет гораздо больше времени. Он не станет рисковать своим людьми напрасно. Если пилотов будет трудно взять живыми, он просто прикажет их убить.
Деревня сменилась садами, обступившими дорогу плотной, без просветов стеной. Пыли здесь почти не было. Солдаты могли хоть немного отдохнуть от нее. С деревьев свисали начинающие наливаться цветом, еще неспелые яблоки. Но вряд ли кто-нибудь получит расстройство желудка, если захочет ими полакомиться. Впрочем, все зависит от количества съеденных яблок и неприхотливости желудка. Эрих отметил, что сады — неплохое место, чтобы организовать здесь засаду. Он почувствовал себя немного спокойнее, когда стена деревьев постепенно стала редеть, а потом и вовсе осталась позади.
Примерно через километр Эрих приказал отряду свернуть с дороги. К счастью, колеи становились все менее глубокими. Колеса грузовика почти беспрепятственно выбрались из них. Ну, может, немного встряхнуло тех, кто сидел в кузове, хотя амортизаторы сильно смягчили этот удар.
Неподалеку паслось стадо коров, настолько равнодушных ко всему происходящему, что они даже не повернули головы в сторону отряда. Пастух мельком взглянул на мотоциклистов, а потом продолжил отгонять от своего лица мух. Лишь его собака пробежала метров сто по направлению к отряду, но затем остановилась. Не то она поняла, что не сумеет соперничать с солдатами в скорости, не то просто сообразила, что мотоциклы не были хищниками, которые могут напасть на коров, а значит, не стоит тратить силы. Собака устала. Ее бока вздымались и опадали, а язык вывалился из пасти и повис вздрагивающей тряпочкой.
Их обступали невысокие холмы. Они использовались главным образом для выращивания кормовых трав. Эта страна была слишком расточительной из-за своих необъятных просторов. Арабы пробовали выращивать пшеницу на таких землях, увидев которые, местные жители пришли бы в ужас.
Над одним из холмов почти по его центру поднимался столб дыма, точно курился вулкан, готовящийся выплеснуть поток лавы. Дым пачкал облака, проносившиеся над ним, как трубочист, решивший вытереть испачканные сажей руки о только что выстиранные и еще пахнущие ветром полотенца. Ветер сносил облака в сторону. Казалось, что именно из-за этого дым начинает рассеиваться, но он еще долго будет служить прекрасным ориентиром, по которому без всяких координат можно определить, где упал русский аэроплан.
Эрих скосил глаза влево, посмотрел на часы. Рука дрожала. На часы постоянно наезжал то кусок краги, то рукав куртки. Он получил сведения о падении «Муромца» всего двенадцать минут назад. За это время русские пилоты могли пройти не более километра, и это в том случае, если у них нет раненых, которые значительно замедляют скорость передвижения. Они наверняка пошли к лесу. Только там можно спрятаться. Это лучше, чем сидеть возле горящего аэроплана и ждать.
Грузовик поднимался на холм с натугой, как астматик, ползущий по лестнице с одышкой и желанием остановиться и передохнуть. Не дай бог, двигатель у него заглохнет. Тогда грузовик придется бросить, а солдатам спешиться.
Когда мотоциклисты добрались до вершины холма, им открылся потрясающий вид. Он охватывал несколько километров пространства, включая и клочки леса, и обломки аэроплана, и цепочку бегущих к лесу русских.
Эрих поднес к глазам бинокль, болтавшийся у него на груди на кожаных ремнях, и быстро отрегулировал фокусировку.
Русские бежали, будто под ними горела земля или смерть дышала им в спины, подгоняя их.
— Проклятье, — прошипел Эрих сквозь зубы.
Обычно у пилотов аэропланов были на вооружении только пистолеты. На это раз у русских оказались автоматы. Откуда они их взяли — непонятно. Эриху было обидно сознавать, что он немного не успел. Окажись взвод здесь несколькими минутами раньше, и русские стали бы не более опасны, чем зайцы, которых охотники, забавляясь, гонят по полю. Но теперь…
— Огонь! — закричал Эрих, останавливая мотоцикл, чтобы он не трясся на ухабах и пулеметчик смог прицелиться.
Он знал, что все пули пройдут мимо. Но всегда так трудно расставаться с надеждой, что цепляешься за любую ниточку. Пусть она обязательно оборвется, но это случится лишь через несколько секунд, а за это время, бог его знает, что еще может произойти. Может, небеса рухнут на землю.
Пули легли с недолетом. Эрих видел, как они взрыхляли землю. Когда пулеметчик стал корректировать прицел, русские исчезли в лесу. Деревья сомкнулись за ними, как ворота крепости.
Мотоциклы помчались к тому месту, где скрылись русские. Самокатчики выстроились напротив зарослей и дали длинную тугую очередь из пулеметов. За деревьями они уже не видели русских и стреляли
