– Я знаю. Что делать-то, лучше один раз государство обмануть, чем каждый день окружающих. Его, надо признаться, вообще как-то легче обманывать – так исторически сложилось у нас в стране. Они нас, мы их… А друзьям я буду говорить: «Ой, не спрашивайте, конечно, поженились. Тут тааакая история! Когда- нибудь расскажу».
– Ну, ты даешь!
– Ага.
Мне вдруг легко стало. Я ужасно боялась все это говорить. Боюсь я мужчин, хоть режьте меня, ну что делать?! Тяжело мне давались отношения с ними, и всю уверенность я растеряла. Причем я боюсь исключительно тех мужчин, которые мне нравятся. Гложет страх быть отвергнутой, почувствовать, что опять меня не выбрали, гонять мысли, что я какая-то плохая женщина, – некрасивая, несексуальная. Но, кажется, сегодня с этим страхом я справилась.
Но Юра, каков хитрец! Он как-то всегда делает так, что самые смелые и рискованные предложения от меня исходят, а решения при этом принимает исключительно он. Вот собака!
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Завтра поженимся.
– Ой! Ну и ну. Как завтра?
Я растерялась. Согласился, надо же. Я так увлеклась преодолением страха, что забыла про конечную цель – выйти замуж.
– Но ведь там заранее заявление нужно подавать, за месяц, что ли.
– Не волнуйся, утром поедем. Паспорт только отдай, прямо сейчас.
– Ладно, – я достала паспорт из сумки и отдала ему. Руки немного задрожали, и я их поторопилась спрятать. – Разбудишь меня?
– Несомненно, – он фыркнул.
Ну что ж, с отношениями, кажется, временно разобрались, и я отправилась в дальний угол офиса, в выделенную мне комнату, писать концепцию, философию.
Села за свой рабочий стол и немедленно заморочилась по двум вопросам.
Во-первых – ничего нового – всего лишь на предмет того, что Юру-то я знаю совсем немного, а уже в такие игры играю. Наверное, я купилась на наши отношения – как-то мы сблизились очень стремительно, и чувство такое, что знакомы уже долгие годы. А вдруг он все же негодяй? Но офис-то работает – куча людей, он сидит в кабинете руководителя, квартира тоже на месте. Вроде все делает так, как обещает.
Во-вторых, брак – не шутка, это серьезный поступок, для некоторых прямо-таки святое. Правда, для меня не особо, я к штампику в паспорте отношусь довольно спокойно. Признаю его важность для семьи, но фетиш из него не делаю. Мы же не венчаться идем в конце концов.
В общем, я себя немного упокоила и взялась за работу.
Довольно большой офис. Интересно, зачем для продажи картриджей столько места? Разве что он всю страну ими обеспечивает. Ну, или хотя бы Московскую область.
Итак, философия. Миссия, ценности…
Миссия, миссия… Что же мы создаем? Но у меня еще нет ответа Юры на вопрос о его цели в проекте! Я опять врываюсь в его кабинет.
– Что? – пугается он. – Хочешь детей завести?
– Почему детей?
– В прошлый раз ты ворвалась с предложением пожениться.
– А да. Нет, сейчас я про другое. – Мне смешно. – Я про работу.
– Так ведь и женимся мы по работе.
– Ну да. Да подожди ты, не путай меня! Юморист тоже мне. Я про проект.
– Ну ладно, шучу, шучу, говори. Извини.
– В общем, дело в том, что ты не ответил на вопрос про твою цель. Про то, зачем ты это делаешь. Я поняла, что не для себя. Поняла, что для людей. А что конкретно ты хочешь сказать людям?
– Это серьезный вопрос.
– Ага. Без этого я не могу философию журнала написать.
– Понимаю. Ты, похоже, и правда профессионально подходишь к делу. Это радует.
– Нет, с точки зрения технологий наверно непрофессионально. У меня нет четкой и правильной структуры того, что я должна сейчас выдать на бумаге. Я больше пишу о том, что считаю важным, по наитию. Однозначно цель, миссию, ключевые ценности… Кроме того, профессионально – это создавать то, что покупать будут, а не то, что тебе, Юре, на душу легло.
– Тоже верно. Вот у тебя и задача – совместить. Чтобы то, что у меня на душу легло, – покупали.
– Посмотрим, насколько это возможно. Ну и? Я жду ответ.
– Дай подумать. Поразмышлять. Наверное, я хочу что-то простое и ясное. Понимаешь, я слишком усложнял свою жизнь, подчинил ее огромному количеству правил, зависел от общественного мнения. Думал при этом, что я представляю из себя что-то охренительно важное.
– Знакомое состояние.
– Ну вот. И так я жил много лет. Осуждал то, что положено осуждать, поощрял то, что все поощряют, сопротивлялся тому, чему модно сопротивляться. Был то конформистом, то нонконформистом, что по сути значит одно и то же – следование стереотипам мышления. И те и другие тащатся на поводке общественного мнения, только каждый по-своему, кто передом, кто задом. И те и другие влекомы и следуют отнюдь не цели своей, а имиджу, желанию произвести то или иное впечатление, кому-то что-то доказать. Всегда, всю мою жизнь мной руководили. Родители, партия, нормы морали, привычки, общественное мнение, имидж, долг… Жизненный опыт сделал из меня марионетку. Хочу свободы от всего этого.
– Ой-ё-ёй, какая плохая новость!
– Почему?
– Все слишком глубоко и сложно. Намного сложнее, чем сформированное партией и нормами морали мировоззрение.
– Понятно, что сложнее. Понятно, что мы машинки, в которые мир с самого рождения закладывает информацию, и что мы основываем свои мнения и решения исключительно на основании того, что попало в нас за прошедшие годы.
– Не считая генов и коллективного бессознательного!
– Не считая генов и коллективного бессознательного.
– Не считая того, что мы совершенно не отделяем себя самих от своей личности – продукта социализации.
– Можно, я не буду это повторять?
– Можно. Сейчас мы докатимся до фильма «Матрица» и разговора о том, что ложка есть. Или, наоборот, что ложки нет.
– Это плохо? – спросил Юра.
– Ну… Мы не сможем делать такой глубокий журнал.
– Почему?
– Читателей не хватит. Писателей. Художников и фотографов. Издателей. Я не считаю, что я в состоянии создать журнал, в котором не будет этих ложек.
– Почему?
– Потому, что у меня этих ложек в голове – тьма! – заорала я, – Целый буфет ложек.
– Пора потихоньку выкидывать. И не ори так, сотрудников напугаешь.
– Веришь, только этим и занимаюсь последние семь лет. Выкинула неимоверное количество ложек. Освободила маленький уголок в огромном буфете сознания. Крооошечный шкафчик. А на сотрудников – плевать. Ты мне о чем сейчас говорил? О навязанных правилах, нет?
– Ну да. И что?
– То, Юрик! Полная свобода невозможна. Ты вон сотрудников даже боишься испугать. Прошлый опыт говорит – это неприлично, когда женщина орет в кабинете генерального. Так?
– Во-первых, исключи тренерские интонации. Во-вторых… Я могу поменять свою жизнь. Могу не бояться быть странным в глазах окружающих. Могу выбрать заботиться о родителях и ребенке только потому, что
