хочу одного: пусть мне предоставят возможность спокойно умереть. Ничего другого я не хочу.
24 марта 1947 года. Надо полагать, что русские сейчас проводят большую подготовительную работу в Германии. Многое зависит от русских. Во всяком случае — инициатива у них в руках! Мне бы сейчас очень хотелось помочь им тем, чем я могу!
А ведь русские именно сейчас могут спросить меня: какие у меня будут предложения для построения новой Германии. Генерал Кобулов может спросить меня о моих предложениях. Администрация в Германии может некоторые вопросы решать самостоятельно. Мы, со своей стороны, ей можем помочь. Я не настаиваю на этом, но было бы хорошо, если бы мне предоставилась такая возможность.
Я, правда, не могу знать, как сложится дальше моя жизнь, какова будет моя судьба, но что бы ни было, я отступать не буду! Я хочу идти только вперед! Я не скрываю своего желания вернуться в Германию.
2 апреля 1947 года. Вчера с нами разговаривал генерал Кобулов: он ничего не требовал, а только просил написать заявление. Это большая разница. Я никак не мог совсем отказаться от этой работы. Вообще, довольно интересно то обстоятельство, что русские используют пленных германских генералов в целях международной политики. Да, все же с фельдмаршалом бывшей германской армии они не хотят портить отношения!
А в общем и целом германские генералы проделали в России огромную работу.
3 апреля 1947 года. Я радуюсь тому, что отношение ко мне со стороны русских изменилось: они опять стали меня ценить. Так что я теперь могу просить их насчет театра, музея.
8 июля 1947 года. Начиная с весны этого года чувствую себя не совсем хорошо. Виной всему мои старые болезни. Мне сообщили, что вышестоящими инстанциями принято решение направить меня на полтора-два месяца на лечение в Крым. Кроме того, со мной едут Винценц Мюллер и Вальтер Шрайбер. Замечательно!
15 августа 1947 года.
Многоуважаемый г-н подполковник Георгадзе!
Пользуюсь возможностью передать Вам от себя и от имени двух товарищей наилучшие пожелания. Мы чувствуем себя прекрасно в великодушно предоставленной нам чудесной вилле и в полной мере наслаждаемся морем и восхитительной местностью. Сопровождающие нас лица окружают нас вниманием и заботой.
Ежедневное купание в море идет мне на пользу, и я надеюсь, что цель нашего пребывания здесь будет полностью достигнута.
Прошу передать г-ну генералу Кобулову искреннюю благодарность и привет от всех нас и, в частности, от моего имени.
Преисполненный признательности — преданный Вам
д-р Паулюс.
18 октября 1947 года. Сегодня в «Берлинер фольксблатт» прочел заметку, под названием «Управление на расстоянии»: «Нью-Йорк таймс» подает сигнал, и вся социал-демократическая печать в Берлине начинает трубить. Темой дня снова является старая ложь об «армии Паулюса» в Советском Союзе, насчитывающей будто бы 100 000 человек. Командующими ее являются будто бы Паулюс и фон Зейдлиц. После заключения мира она должна вступить в Германию. Какова цель этого вздора? Почему все три социал-демократические газеты печатают одну и ту же ложь в один и тот же день? Делу заключения мира с Германией она не может способствовать. И, конечно, ей никто не верит в самих редакциях соц.-дем. газет». Все — абсолютная правда!
30 октября 1947 года. В «Берлинер Цайтунг» опубликована заметка о Зюсси, который опровергает слухи обо мне:
«Дюссельдорф. Эрнст Паулюс, сын генерал-фельдмаршала Паулюса, в среду передал руководителю отдела печати в правительстве земли Северный Рейн-Вестфалия письма своего отца для опубликования. В них, как заявил Эрнст Паулюс, его отец назвал «вздором» курсирующие в Германии слухи о его деятельности.
Из них видно далее, что его отец не формирует германской армии в России и не возглавляет коммунистическое движение, целью которого является создание нового германского правительства».
Прекрасно, мой мальчик!
2 ноября 1947 года. Сегодня пробую впервые себя в русском языке. Пишу от имени всех товарищей. Итак:
Многоуважаемый господин генерал!
По случаю XXX годовщины Великой Октябрьской социалистической революции подписанные позволяют себе выразить восхищение и наилучшие поздравления.
Особенно в этот день мы чувствуем, какой вред и какое горе мы, немцы, причинили Вашей родине.
Мы желаем Советскому Союзу полного успеха в его собственном строительстве и его стараниях для постоянного и всеобщего мира — при участии также новой и демократической Германии.
Уважающие Вас
Фридрих Паулюс,
Вальтер Шрайбер,
Винценц Мюллер,
Арно фон Ленски,
Вильгельм Адам.
11 ноября 1947 года.
Военнопленному Юстусу-Генриху Бирвирту
Лагерь №147/1
Дорогой г-н Бирвирт!
Мне разрешили Вам написать. 6 ноября я получил от Вашей жены, моей племянницы, открытку от 11 октября (ответ на мою открытку) после того, как она в последнее время уже писала мне, желая обратить на Вас мое внимание. 10 октября, спустя три месяца, она снова получила от Вас открытку.
Вполне понятно, что Гизела с большим нетерпением ждет Вашего возвращения. Так как я, как и Вы, являюсь военнопленным, то мне ничего не известно о планах репатриации. Но я надеюсь и желаю Вам скорее вернуться домой.
Я был бы, конечно, очень рад услышать что-нибудь от Вас: как Вы поживаете, чем занимаетесь, что думаете Вы о будущем, какие у Вас известия о семье Гизелы, о чем я не имею никакого представления в результате войны и моего долгого пребывания в плену (скоро уже 5 лет).
О себе могу сказать, что чувствую себя хорошо и имею удовлетворяющие сведения от жены и детей.
В надежде, что эти строки застанут Вас в добром здравии, шлю Вам наилучшие пожелания и приветы уже на 1948 год и желаю Вашего скорейшего возвращения.
Ваш Фридрих Паулюс.
12 ноября 1947 года. Сегодня получил письмо от Коки. Она пишет, что живет довольно экономно и у нее одна только проблема — дела с почтой не ладятся, иногда она месяцами не имеет от меня никаких известий, кроме вздора, который пишут в газетах.
Я рад, что все здоровы и не теряют надежды на то, что в 1948 году мы будем все дома.
