«Одни», — говорит Вольферс, — «превозносили программу Барбеса, Бланки и Собрие, другие провозглашали здравицу в честь Наполеона или Генриха V».
А целомудренная «Kolnerin», которая не носит в своем чреве ни Наполеонидов, ни Бланки, уже на второй день восстания объявила, что «борьба ведется во имя красной республики». Зачем же она болтает о претендентах? Но она, как мы уже сказали, — заядлая скрытая республиканка, Робеспьер в юбке, ей всюду мерещатся претенденты, и это заставляет ее трепетать за свою нравственность!
«Почти все они имели при себе деньги, а некоторые даже значительные суммы».
Рабочих было от 30000 до 40000 человек, и «почти все они имели при себе деньги», — это теперь-то, при такой нужде и при таком застое во всех делах! Деньги, должно быть, потому стали такой редкостью, что их припрятали рабочие!
С величайшей старательностью парижский «Moniteur» сообщал о всех случаях, когда у инсургентов были найдены деньги. Таких случаев смогли насчитать не больше двадцати. Разные газеты и корреспонденты приводят те же случаи, а суммы указывают разные. «Kolnische Zeitung», известная своим критическим тактом, принимает эти разные рассказы о тех же двадцати случаях как сообщения о различных случаях, да еще прибавляет к ним все распространявшиеся слухи и все-таки может насчитать не более двухсот случаев. И это дает ей право сказать, что почти все 30—40000 рабочих имели при себе деньги! До сих пор установлено лишь то, что легитимистские, бонапартистские и, может быть, филиппистские агенты, снабженные деньгами, затесались или намеревались затесаться в среду баррикадных борцов. Г-н Пайе, чрезвычайно консервативный член Национального собрания, проведший двенадцать часов среди инсургентов в качестве пленника, заявляет:
«Большинство из них — это рабочие, доведенные четырехмесячной нуждой до отчаяния, и они говорили: лучше умереть от пули, чем от голода!»
«Многие, очень многие из числа убитых», — уверяет Вольферс, — «имели на теле те роковые знаки, которыми общество клеймит преступление».
Это низкая ложь, постыдная клевета, одна из тех гнусностей, которые заклеймил Ламенне, противник инсургентов, сторонник «National», в своей газете «Peuple constituant»[104] , а также Ларошжаклен, неизменно рыцарски настроенный легитимист, в Национальном собрании. Вся эта ложь основана на в высшей степени недостоверном, не подтвержденном «Moniteur» утверждении одного корреспондентского бюро, будто было найдено одиннадцать трупов, заклейменных буквами Т. F.{43} Да и была ли когда-нибудь революция, во время которой не нашли бы таких одиннадцати трупов? И какая революция не клеймит этими знаками в сто раз больше людей?
Итак, мы видим, что газеты, воззвания и иллюминации победителей свидетельствуют о том, как они морили голодом, доводили до отчаяния, закалывали, расстреливали, заживо замуровывали, ссылали, издевались над мертвыми. А против побежденных приводятся только анекдоты, рассказанные одним лишь «Constitutionnel», перепечатанные газетой «Independance» и переведенные на немецкий язык «Kolnische». Нет большего оскорбления для истины, как пытаться доказывать ее анекдотом, — говорит Гегель.
Перед домами в Париже сидят женщины и щиплют корпию для раненых, даже для раненых инсургентов. А редакторы «Kolnische Zeitung» вливают им в раны серную кислоту.
Они донесли на нас буржуазной полиции. Мы же, наоборот, советуем рабочим, этим «несчастным», «уяснить себе свои истинные права и обязанности, дать себя приобщить к той науке, которая ведет к порядку, которая воспитывает истинных граждан», воспользовавшись услугами бессмертного триумвирата Дюмона — Брюггемана — Вольферса.
Написано Ф. Энгельсом 30 июня 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 31, 1 июля 1848 г.
Перевод с немецкого
ИЮНЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ (ХОД ВОССТАНИЯ В ПАРИЖЕ[105])
I
Постепенно перед нами вырисовывается вся совокупность событий июньской революции. Сообщения поступают в более полном виде, создается возможность отделить факты от слухов и от лжи, все яснее становится характер восстания. И чем более удается уловить внутреннюю связь событий четырех июньских дней, тем большее изумление вызывают колоссальные размеры восстания, героическое мужество, быстро импровизированная организация, единодушие инсургентов.
План военных действий рабочих, составленный, как говорят, Керсози, другом Распайля и бывшим офицером, сводился к следующему.
Инсургенты должны были наступать концентрически четырьмя колоннами в направлении ратуши.
Первая колонна, операционной базой которой были пригороды Монмартр, Ла-Шапель и Ла-Виллет, должна была двигаться от застав Пуассоньер, Рошшуар, Сен-Дени и Ла-Виллет на юг, занять бульвары и подойти к ратуше через улицы Монторгёй, Сен-Дени и Сен Мартен.
Вторая колонна, базой которой были населенные почти исключительно рабочими и защищенные каналом Сен-Мартен предместья Тампль и Сент-Антуан, должна была двигаться к тому же центру по улицам Тампль и Сент-Антуан и по набережным северного берега Сены, а так же по всем параллельным улицам лежащих между ними кварталов.
Третья колонна, опиравшаяся на предместье Сен-Марсо, должна была продвигаться по улице Сен- Виктори по набережным южного берега Сены достичь острова Сите.
Четвертая колонна, опиравшаяся на предместье Сен-Жак в на район Медицинской школы, должна была двигаться по улице Сен-Жак и также достичь Сите. Отсюда обе колонны, соединившись, должны были наступать по правому берегу Сены и охватить ратушу с тыла и с флангов.
План, таким образом, совершенно правильно опирался на населенные исключительно рабочими части города, которые охватывают полукругом всю восточную половину Парижа и расширяются по направлению к востоку. Предполагалось сперва полностью очистить от врагов восточную часть Парижа и лишь затем двинуться по обоим берегам Сены на западную часть и ее центры — Тюильри и Национальное собрание.
Эти колонны должны были получать поддержку со стороны множества летучих отрядов, самостоятельно действующих на их флангах и между ними, воздвигающих баррикады, занимающих небольшие улицы и осуществляющих связь между колоннами.
На случай отступления операционные базы были сильно укреплены и превращены по всем правилам военного искусства в сильные крепости. Такие укрепления воздвигнуты были в Кло-Сен-Лазар, в предместье и квартале Сент-Антуан и в предместье Сен-Жак.
Если этот план имел слабую сторону, то она состояла в том, что он в начале операций оставлял без всякого внимания западную часть Парижа. Здесь, по обеим сторонам улицы Сент-Оноре, у Центрального рынка и у Пале-Насиональ, расположен ряд чрезвычайно удобных для повстанческих действий кварталов, имеющих очень узкие и кривые улицы и населенных преимущественно рабочими. Было чрезвычайно важно заложить здесь пятый очаг восстания и тем самым, с одной стороны, отрезать ратушу, а с другой — задержать у этого выступающего вперед укрепленного пункта значительную часть войск. Успех восстания зависел от того, удастся ли как можно более быстро продвинуться в центр Парижа и обеспечить захват ратуши. Мы не знаем, в какой мере Керсози был лишен возможности организовать в этом районе повстанческие действия. Но известно, что ни одно восстание не имело успеха, если повстанцам с самого начала не удавалось овладеть этим центром Парижа, примыкающим к Тюильри. Напомним лишь о восстании во время похорон генерала Ламарка[106], когда повстанцы также успели продвинуться вплоть до улицы Монторгёй, но затем были оттеснены.
