всех тюрем, полицейских экзекуторов и всех лиц моложе 25 и старше 50 лет, — всех тех людей, которые, согласно §§ 9, 10, 11, не входят в состав гражданского ополчения, — чтобы охранять «конституционную свободу» этого цвета нации, остальная часть нации должна принести в качестве кровавой жертвы на алтарь отечества не только свою конституционную, но и свою личную свободу. Pends-toi, Figaro! Tu n'aurais pas invente cela!{82} Нечего и говорить, что раздел о наказаниях разработан с особым наслаждением и тщательностью. Да и весь институт гражданского ополчения, согласно «смыслу своего назначения», должен явиться лишь карой за стремления почтенных граждан к конституции и народному ополчению. Отметим еще только, что, помимо действий, подлежащих наказанию по закону, караются также по новому списку наказаний (см. § 82 и сл.) случаи, предусмотренные в воинском уставе, этой magna charta гражданского ополчения, составленной королевским полковником при содействии майора и одобренной мнимым «окружным представительством». Само собой разумеется, что тюремное заключение может заменяться денежным штрафом, дабы разница между платежеспособными и неплатежеспособными лицами в гражданском ополчении, открытая «министерством дела» разница между буржуазией и пролетариатом в гражданском ополчении получила уголовную санкцию.
Исключительная подсудность, от которой министерство дела в общем и целом должно было отказаться в конституции, теперь снова протаскивается им в положение о гражданском ополчении. Все дисциплинарные проступки ополченцев и командиров отделений подлежат ведению ротных судов, состоящих из двух взводных командиров, двух командиров отделений и трех рядовых (§ 87). Все дисциплинарные проступки «командиров рот, входящих в состав батальона, от взводного командира до майора включительно», подлежат ведению батальонного суда, состоящего из двух капитанов, двух взводных командиров и трех командиров отделений (§ 88). Для майоров установлена опять-таки иная исключительная подсудность, о которой тот же § 88 говорит следующим образом: «Если суду подлежит майор, то в состав батальонного суда входят в качестве членов сверх того еще два майора». Наконец, г-н полковник, как выше сказано, не подсуден никакому суду.
Этот превосходный законопроект заканчивается следующим параграфом:
(§ 123.) «Положение об участии гражданского ополчения в защите отечества во время войны, равно как о его вооружении, снаряжении и довольствии в это время, устанавливается на основе общего закона об устройстве войск».
Другими словами: ландвер продолжает существовать наряду с реорганизованным гражданским ополчением.
Не заслуживает ли министерство дела того, чтобы уже за этот законопроект и за проект перемирия с Данией его привлек лик судебной ответственности?
Написано 20–23 июля 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №№ 51, 52 и 54, 21, 22 и 24 июля 1848 г.
Перевод с немецкого
ГАЗЕТА «FAEDRELANDET»[149] О ПЕРЕМИРИИ С ДАНИЕЙ
Кёльн, 20 июля. Для того чтобы отечество могло убедиться, что оно своей так называемой революцией с Национальным собранием, имперским регентом и т. п. не достигло ничего, кроме полного восстановления достославной Священной Римской империи германской нации, приводим нижеследующую статью из датской газеты «Faedrelandet». Надеемся, что этого будет вполне достаточно, чтобы убедить даже самых доверчивых сторонников порядка в том, что сорок миллионов немцев были снова обмануты двумя миллионами датчан с помощью английского посредничества и русских угроз, точно так же как они постоянно бывали обмануты при «всеавгустейших императорах».
«Faedrelandet», собственная газета министра Орла Лемана, следующим образом высказывается о перемирии:
«Если рассматривать перемирие только с точки зрения наших надежд и пожеланий, то оно, конечно, не может считаться удовлетворительным. Если допустить, что правительство могло сделать выбор между перемирием и возможностью с помощью Швеции и Норвегии изгнать немцев из Шлезвига и заставить их признать права Дании на урегулирование дел этого герцогства по соглашению с его населением, — то необходимо признать, что правительство действовало безответственно, согласившись на перемирие. Но такого выбора не было. Надо учесть, что как Англия, так и Россия — две великие державы, больше всех заинтересованные в разрешении этого спорного вопроса, — потребовали заключения перемирия как условия их будущего доброжелательного отношения и посредничества. Шведско-норвежское правительство, раньше чем оно решилось дать свое согласие на какую-нибудь активную помощь, также потребовало, чтобы мы предприняли попытку мирного разрешения вопроса. Но и эту помощь оно обещало оказать лишь при условии, что она будет использована не для завоевания Шлезвига, а исключительно для обороны Ютландии и островов. Таким образом, перед нами стояла следующая альтернатива: либо выиграть время для того, чтобы выждать, как сложатся события за границей, а также для того, чтобы внутри страны закончить политическую и военную организацию, либо перспектива отчаянного единоборства с более сильным противником, — единоборства, которое почти наверняка не привело бы к победе, даже если бы союзное войско, занимающее выгодные позиции, подверглось нападению со стороны нашего вдвое меньшего войска, а, наоборот, привело бы к тому, что, после того как шведско-норвежские войска были бы отозваны, немцы заняли бы весь полуостров. Такая борьба в лучшем случае принесла бы нам купленные дорогой ценой бесполезные победы, а в худшем случае — истощение всех наших оборонительных сил и унизительный мир».
Датская газета защищает далее условия перемирия как выгодные для Дании. Опасения, что возобновление военных действий произойдет зимой, когда германские войска смогут по льду перебраться на острова Фюнен и Альсен{83}, не обоснованы. Немцы, так же как и датчане, неспособны выдержать в таких климатических условиях зимний поход, в то время как трехмесячное перемирие явилось бы большим преимуществом для Дании и благожелательно настроенного к ней населения Шлезвига. Если в течение 3 месяцев мир не будет заключен, то перемирие само собой затянется до весны. Далее газета пишет:
«Отмену блокады и освобождение пленных все будут считать вполне правильным. Но, с другой стороны, возможно, что выдача захваченных судов вызовет недовольство некоторых лиц. Между тем, захват немецких судов был произведен нами скорее в виде меры принуждения, чтобы заставить Германию отказаться от перехода нашей границы, но ни в коем случае не имел целью присвоение чужой частной собственности с целью обогащения. Кроме того, стоимость этих судов вовсе не так уж велика, как некоторые полагают. Если при нынешнем застое, как на нашем внутреннем рынке, так и во всей европейской торговле, эти суда пришлось бы продать с торгов, то за них можно было бы выручить самое большее 11/2 миллиона, т. е. сумму военных расходов за 2 месяца. А кроме того, компенсацией за возвращенные суда является эвакуация немцами обоих герцогств и возмещение убытков от реквизиций, произведенных в Ютландии. Таким образом, принятая нами мера принуждения достигла своей цели, и вполне естественно, что необходимость ее отпадает. И нам кажется, что освобождение трех земель от превосходящей нас по силам армии, которую мы сами не имели бы никакой возможности заставить отступить, в десять раз превышает ту небольшую выгоду, которую государство могло бы получить от продажи захваченных судов»,
Параграф 7 вызывает-де больше всего сомнений. Он предписывает дальнейшее сохранение особого правительства в герцогствах, а вместе с тем и «шлезвиг-гольштейнизма». В отношении обоих членов временного правительства, которых должен назначить датский король, он связан тем, что они должны быть из числа шлезвиг-гольштейнских нотаблей, и будет весьма трудно найти кого-либо, кто не является «шлезвиг-гольштейнцем». Но зато решительно осуждается «весь мятеж», все решения временного правительства аннулируются, и восстанавливается режим, существовавший до 17 марта.
