Мои подозрения подтвердились. Георг Веерт, которого я просил навести справки в Берлине об Эйзермане, написал мне, что никакого Эйзермана ему разыскать не удалось. Вместе с Дронке я отправился к Бандье. Эйзерман теперь уже оказался всего лишь управляющим у Якоба Кольмана. Так как для меня было важно иметь заявление Бандьи в письменном виде, я настоял на том, чтобы он в моем присутствии написал письмо Энгельсу в Манчестер, повторил в нем все сказанное мне и сообщил адрес Кольмана. Одновременно я написал несколько строк Бруно Бауэру с просьбой узнать, кто живет в том доме, на который мне указал Бандья как на дом Кольмана. Однако ответа я не получил. Мнимый же издатель на мои многократные письма ответил мне, что я никаким
Берлинские письма и письма Бандьи, содержащие все переговоры, а также попытки Бандьи оправдаться, находятся в моих руках.
Но почему меня не смутили подозрения, которые немецкая эмиграция распространяла в отношении Бандьи? Да потому, что я знал «предысторию» этих подозрений. Оставляю пока эту предысторию, как она того заслуживает, в тени.
Потому, что я
Венгерские лидеры знали, с кем они имели дело. Чем же по сравнению с ними рисковал я? Ничем, кроме возможности утайки копии рукописи, оригинал которой я сохранил у себя.
Позднее я сделал запрос книгоиздателю Лициусу во Франкфурте-на-Майне и другим издателям в Германии, не пожелают ли они издать упомянутую рукопись. Они ответили, что в настоящих условиях это невозможно. За последнее время появилась надежда на издание рукописи за пределами Германии.
После этих разъяснений, которые я, разумеется, адресую не г-ну Гиршу, а моим соотечественникам в Америке, остается ли «открытым» вопрос, почему прусская полиция была заинтересована в том, чтобы держать под спудом памфлет против Кинкеля, Виллиха и прочих «великих мужей эмиграции»?
Лондон, 9 апреля 1853 г.
К. МАРКС
НОВАЯ ФИНАНСОВАЯ МАХИНАЦИЯ, ИЛИ ГЛАДСТОН И ПЕНСЫ[60]
Наши читатели знают по собственному горькому опыту и убедились, ощущая пустоту в своих карманах, что в результате совершенных в прошлом финансовых махинаций на плечи народа был взвален государственный долг, равный 800000000 фунтов стерлингов. Этот долг был сделан главным образом для того, чтобы предотвратить освобождение американских колоний и противодействовать французской революции прошлого столетия. Влияние роста государственного долга на увеличение государственных расходов можно увидеть из следующей таблицы:
При вступлении на престол королевы Анны после смерти Вильгельма (1701) __ 16 394 702 ф. ст.
При вступлении на престол Георга I (1714) __ 54 145 363»»
К началу царствования Георга II (1727) __ 52 092 235»»
К началу правления Георга III (1760) __ 146 682 844»»
После американской войны (1784) __ 257 213 043»»
К концу антиякобинской войны (1801) __ 579 931 447»»
В январе 1810 г. (во время наполеоновской войны) __ 811 898 082»»
После 1815 г — около 1 000 000 000»»
Все расходы, включая проценты по государственному долгу, составляли:
При вступлении на престол королевы Анны после смерти Вильгельма (1701) __ 5 610 987 ф. ст.
При вступлении на престол Георга I (1714) __ 6 633 581»»
К началу царствования Георга II (1727) __ 5 441 248»»
К началу правления Георга III (1760) __ 24 456 940»»
К концу антиякобинской войны (1801) __ 61 278 018»»
При королеве Анне (1701) __ 4 212 358 ф. ст.
При короле Георге I (1714) __ 6 762 643»»
При короле Георге II (1727) __ 6 522 540»»
При короле Георге III (1760) __ 8 744 682»»
После американской войны (1784) __ 13 300 921»»
После антиякобинской войны (1801) __ 36 728 971»»
В 1809 г. __ 70 240 226»»
После 1815 г. __ около 82 000 000»»
Народ хорошо знает, испытав это на своем собственном кармане, каким бременем являются налоги, вызванные государственным долгом; однако многим неизвестны те специфические формы, в которых этот долг существовал в период его образования и продолжает существовать в настоящее время. «Государство» — это воплощение совместного господства объединившихся земельных и денежных магнатов — нуждается в деньгах для того, чтобы осуществлять угнетение внутри страны и за ее пределами. Оно занимает деньги у капиталистов и ростовщиков и выдает им взамен клочок бумаги, которым обязуется уплачивать определенную сумму в виде процентов за каждые 100 ф. ст., взятые взаймы. Средства для выплаты этих денег оно выжимает из рабочего класса посредством налогов и, таким образом, народ является поручителем за своих угнетателей перед людьми, которые ссужают этим угнетателям деньги для того, чтобы они душили народ. Займы, составляющие государственный долг, носят различные наименования; иногда по ним уплачивают 3, иногда 31/2 или 4 процента и т. д., и, соответственно процентной ставке, а также другим условиям, государственные ценные бумаги называются по-разному —