Собрание сочинений, том 9

«изменен» в Париже и Лондоне. И что же? «Взял ли он обратно свое согласие, создал ли он хотя бы малейшее затруднение?» Правда, по его собственному утверждению, нота «в ее окончательном виде» является не более и не менее как «равноценным вариантом ноты князя Меншикова». Но этот равноценный вариант при всем том «отличается» от своего оригинала. А разве он «не поставил условием принятие ноты Меншикова без всяких изменений»? Разве он не мог бы «на одном этом основании отказаться от рассмотрения новой ноты»? Но он этого не сделал. «Можно ли было проявить большее миролюбие?» Ультиматум венского совещания его ни в какой мере не касается; это дело самого совещания. «Его дело — подумать о тех проволочках, которые последуют» из-за отказа султана принять ультиматум. Он же, со своей стороны, ничего не имеет против того, чтобы продолжать занимать в течение нескольких месяцев Дунайские княжества, где его войска безвозмездно получают обмундирование и продовольствие.

Одесса не пострадала от того, что устье Дуная оказалось блокированным, а если оккупация Дунайских княжеств и способствует вздорожанию пшеницы на лондонском Марклейне [286], то это только облегчит возвращение нечестивых империалов в святую Русь. Поэтому Австрия и другие державы должны

«прямо и твердо заявить Порте, что, после того как они тщетно пытались открыть ей единственный путь, который мог бы привести к немедленному восстановлению ее отношений с нами, они отныне умывают руки в этом деле».

Державы достаточно сделали для султана, открыв царю путь к Дунаю и преградив путь к Черному морю союзной эскадре. «Августейший повелитель» графа Нессельроде клеймит далее «воинственные замыслы, которые, по-видимому, воодушевляют сейчас султана и большинство его министров». Он, со своей стороны, разумеется, предпочел бы, чтобы султан не горячился, чтобы канонеркам он противопоставлял мирные предложения, а казакам — учтивые фразы. «Он исчерпал меру возможных уступок, между тем как Порта не сделала еще ни одной уступки. Его величество не может идти дальше по этому пути». Несомненно, царь не может идти дальше, не перейдя через Дунай. Нессельроде резюмирует всю свою аргументацию в следующей искусной дилемме, от которой никак не отвертишься. Либо изменения, предложенные Портой, не имеют никакого значения, либо они какое-то значение имеют. Если они не имеют никакого значения, почему Порта настаивает на них? А если они имеют какое-то значение, «вполне понятно, что мы отказываемся их принять».

«Эвакуация Дунайских княжеств, — заявил лорд Кларендон, — есть предварительное sine qua non {непременное условие. Ред.} всякого соглашения». Как раз наоборот, — возражает Нессельроде. «Соглашение», то есть приезд турецкого посла для вручения австрийской ноты без всяких изменений, «есть предварительное sine qua поп эвакуации Дунайских княжеств».

Одним словом, великодушный царь готов прекратить канитель с венским совещанием, так как оно ему больше не нужно для окончания его первой кампании; но тем крепче он будет держать в своих руках Дунайские княжества, так как это ему необходимо, чтобы начать вторую кампанию.

Если верно полученное сегодня по телеграфу сообщение о возобновлении совещания, державы повторят в адрес Николая песенку, которой парижская толпа приветствовала Александра:

Vive Alexandre,
Vive le roi des rois,
Sans rien pretendre
Il nous donne des lois.

{О царь царей Александр!
Мы славим имя его,
Он нам дарует законы,
Взамен не прося ничего. Ред.}

Впрочем, сам царь уже не властен, как прежде, над восточными осложнениями. Султан был вынужден вызвать старый фанатизм и побудить снова двинуться на Европу грубые воинственные племена Азии, которых не успокоишь ни дипломатическими нотами, ни трафаретной ложью; и даже в дерзкой московитской ноте чувствуется что-то вроде опасения того «воинственного духа», которым охвачен Стамбул. В своем манифесте к мусульманам султан объявил, что России не будет больше сделано ни одной уступки. Как сообщают, депутация улемов[287] обратилась к султану с требованием либо отречься от престола, либо объявить войну без дальнейшего промедления. Разногласия в Диване достигли крайнего напряжения, и склоняющее Диван к миру влияние Решид-паши и Мустафа-паши начинает уступать влиянию сераскира {военного министра. Ред.} Мехмед-Али.

Так называемая радикальная лондонская печать проявляет прямо-таки невероятное недомыслие. Заявив несколько дней тому назад, что «законы Англии должны быть со всей их карающей силой применены персонально к четырем изменникам» (Абердину, Кларендону, Пальмерстону и Расселу), «Morning Advertiser» во вчерашнем номере заканчивает одну из своих передовиц следующими словами:

«Лорд Абердин должен поэтому уступить место своему преемнику. Нужно ли называть этого преемника? Есть только один человек, на которого страна взирает в этот ответственный момент как на лицо, достойное стать у кормила правления. Этот человек — лорд Пальмерстон».

Если редакторы «Morning Advertiser» не способны следить за событиями и фактами, то им следовало бы хотя бы следить за статьями г-на Уркарта, печатающимися изо дня в день в их же собственной газете.

Во вторник вечером был созван митинг жителей Шеффилда по их требованию, адресованному к мэру города, с целью «обсудить современное неурегулированное и неудовлетворительное состояние восточного вопроса и целесообразность подачи петиции правительству по этому поводу». Такой же митинг должен состояться в Стаффорде. Делается много других попыток организовать публичные демонстрации против России и министерства «всех талантов». Но внимание общества пока в основном поглощено учетным процентом, хлебными ценами, забастовками, неблагоприятными коммерческими прогнозами, а еще больше холерой, которая уже свирепствует в Ньюкасле и борьба с которой ведется при помощи разъяснительных циркуляров лондонского Совета по охране здоровья., Издан указ от имени королевы и Тайного совета о том, что на ближайшие шесть месяцев по всему королевству вступают! в силу предписания закона об эпидемических заболеваниях; в Лондоне и других крупных городах делаются спешные приготовления для принятия надлежащих мер против надвигающегося бедствия. Если бы я разделял взгляды г-на Уркарта, я сказал бы, что холера прислана в Англию царем с «секретной миссией» уничтожить последние остатки того, что называется англосаксонским духом.

Поразительная перемена произошла в промышленных округах за последние четыре недели. В июле и в начале августа на горизонте было лишь одно безоблачное процветание; обстановку омрачали лишь тень, исходившая от отдаленной тучки— восточного вопроса и, пожалуй, в большей степени, опасения, как бы недостаток рабочих рук не помешал нашим хлопчатобумажным лордам использовать до конца неиссякаемый источник рисовавшихся им прибыльных дел. Восточный конфликт как будто был улажен; урожай мог, конечно, оказаться не совсем удовлетворительным, но на то ведь и существует свобода торговли, чтобы держать цены на низком уровне с помощью неистощимых американских, черноморских и балтийских запасов. Изо дня в день спрос на промышленные товары возрастал. Калифорния и Австралия оплодотворяли