Собрание сочинений, том 11

предложению Дизраэли, между sous-amendement [дополнительной поправкой. Ред.] сэра У. Хиткота к поправке Беринга и contre-sous-amendement [контрпоправкой к дополнительной поправке. Ред.] г-на Лоу, направленной против Дизраэли, Беринга и сэра У. Хиткота. Предложение Дизраэли заключает в себе порицание министрам и адрес по поводу войны на имя короны: первое в определенной, второй в расплывчатой форме, оба соединены между собой доступной лишь для парламентского процесса мышления связью. Робкая форма, в которую облечен адрес по поводу войны, нашла скоро свое объяснение. Дизраэли опасался возмущения в собственном лагере. Один тори, маркиз Гранби, высказался против, другой, лорд Стэнли, высказался за него, но оба — как сторонники мира. Поправка Беринга была министерской. Она отвергает вотум порицания кабинету и принимает военную часть предложения в собственной терминологии Дизраэли, предпослав лишь слова о том, что палата «с сожалением убедилась, что Венская конференция не привела к прекращению военных действий». Беринг обдает сразу и теплом и холодом. «Сожаление» — для партии мира, «продолжение войны» — для партии войны и отсутствие определенных обязательств кабинета по отношению к обеим партиям — такова shell trap [ловушка, западня. Ред.] для голосов, как белых, так и черных, партитура для флейты и партитура для тромбона. Sous-amendement Хиткота завершает двусмысленную поправку Беринга чисто идиллическим оборотом, добавляя слова о том, «что палата все еще лелеет надежду» (sherishing — совершенно безобидное выражение), «что продолжающиеся совещания увенчаются успехом». Напротив, поправка Лоу объявляет переговоры о мире законченными вследствие отклонения Россией третьего пункта и обосновывает этим адрес по поводу войны на имя короны. Мы видим, что в эклектической поправке министерства обе части, которые она пыталась затушевать и нейтрализовать, мирно противостоят друг другу. Продолжение Венской конференции! — восклицает Хиткот. Никакой Венской конференции! — отвечает Лоу. Венская конференция и продолжение войны! — шепчет Беринг. Развитие темы этого терцета мы услышим через неделю, а пока вернемся к дебатам о предложении Дизраэли, по поводу которого в первый вечер выступили лишь три главные государственные персоны, Дизраэли, Гладстон и Рассел: первый остро и метко, второй — гладко и казуистически, третий — плоско и шумно.

Мы не согласны с упреком, что Дизраэли, выступая лично против Рассела, упустил из виду «суть дела». Тайны русско-английской войны следует искать не на театре военных действий, а на Даунинг-стрит. Рассел — министр иностранных дел в период получения тайных сообщений от петербургского кабинета, Рассел — чрезвычайный уполномоченный во время последней Венской конференции, Рассел — одновременно лидер палаты общин; он — живое воплощение Даунинг-стрит, он — его разоблаченная тайна. Не потому, что он душа министерства, а потому, что он его глотка.

В конце 1854 г., рассказывает Дизраэли, Рассел, бряцая оружием, заявил под громкие аплодисменты переполненной палаты:

«Англия не может сложить оружия, пока не будут получены материальные гарантии, которые ограничили бы могущество России до безопасных для Европы пределов и обеспечили бы таким образом полное спокойствие на будущее».

Этот же человек был членом кабинета, одобрившего венский протокол от 5 декабря 1853 г., в котором английские и французские представители оговорили, что война не должна привести к ослаблению или изменению «материальных условий» Российской империи.

Кларендон на запрос Линдхёрста по поводу этого протокола заявил от имени министерства:

«Не допустить ослабления могущества России в Европе является, возможно, желанием Пруссии и Австрии, но не желанием Франции и Англии».

Рассел, говорит Дизраэли, характеризовал в палате общин поведение императора Николая как «лживое и коварное». В июле 1854 г. он хвастливо возвестил о предстоящем вторжении в Крым и заявил, что разрушение Севастополя является необходимостью для Европы. Наконец, он сверг Абердина, так как последний, по его мнению, слишком вяло вел войну. Так выглядит львиная шкура, — теперь о самом льве. Рассел был министром иностранных дел в течение двух-трех месяцев 1853 г., в период, когда Англия получила «секретную и доверительную корреспонденцию» из Петербурга, в которой Николай прямо настаивал на разделе Турции прежде всего под предлогом своего протектората над христианскими подданными в Турции, протектората, которого, как признает Нессельроде в своей последней депеше, никогда не существовало. Что же сделал Рассел? Он направил английскому послу в Петербурге депешу, в которой говорится буквально следующее:

«Чем больше турецкое правительство будет придерживаться тактики беспристрастного законодательства и справедливого управления, тем меньше русский император будет считать необходимым пользоваться своим правом исключительного покровительства, которое он считает столь тяжелым и стеснительным, хотя это покровительство, без сомнения, предписывается ему его обязательствами и освящено договором».

Следовательно, Рассел заранее уступает в этом спорном пункте. Он объявляет протекторат не только законным, но и обязательным. Он выводит его из Кайнарджийского договора. А о чем говорит «четвертый пункт» Венской конференции? О том, «что ложное толкование Кючук-Кайнарджийского договора является главной причиной нынешней войны». Таким образом, если перед объявлением войны мы видим Рассела в роли защитника права России, от которого теперь отказался даже Нессельроде, то в конце первого периода войны, на Венской конференции, мы встречаем его в роли защитника чести России. Как только 26 марта приступили к существу дела, к обсуждению третьего пункта, — поднялся руссофоб Рассел и торжественно заявил:

«В глазах Англии и ее союзников самыми лучшими и единственно допустимыми условиями мира являются те, которые наилучшим образом гармонируют с честью и достоинством России, обеспечивая в то же время безопасность Европы и т. п.»

Поэтому 17 апреля русские представители отказались взять в свои руки инициативу предложений по третьему пункту; после заявления Рассела они убедились, что условия, предложенные представителями союзников, будут составлены в более русском духе, чем те, которые могла выставить сама Россия.

Но разве ограничение русских военно-морских сил «наилучшим образом гармонирует с честью России»? Поэтому Нессельроде в своем последнем циркуляре крепко держится признания Рассела от 26 марта. Он цитирует Рассела. Он спрашивает его, являются ли предложения от 19 апреля «самыми лучшими и единственно допустимыми»? Рассел выступает в роли заступника России накануне войны. Он выступает ее заступником в конце первого периода войны, за зеленым столом во дворце графа Буоля.

Таково было выступление Дизраэли против Рассела. Затем он объяснил как неудачи на театре войны, так и недовольство в самой стране противоречивыми действиями министерства, которое в Крыму действует в пользу войны, а в Вене — в пользу мира, сочетая воинственную дипломатию с дипломатизироранной войной.

«Я отрицаю», — воскликнул он, — «что для ведения войны достаточно взимать налоги и снаряжать экспедиции. Необходимо поддерживать дух народа. Но вы не можете этого сделать, так как вы постоянно убеждаете страну, что добиваетесь мира, что пункт, вокруг которого идет весь спор, в конце концов, сравнительно мелкого характера. На большие жертвы идут тогда, когда верят, что предстоит столкнуться с могущественным врагом. На большие жертвы идут, когда знают, что вовлечены в борьбу, в которой речь идет о славе страны, ее существовании и ее могуществе. Если же вы удваиваете или утраиваете подоходный налог, если вы отрываете людей от их семейных очагов и тащите на военную службу, если вы омрачаете английские сердца сообщениями о кровавых сражениях, если вы все это делаете, то народ не должен слышать, что весь вопрос заключается в том, будет ли Россия иметь на Черном море четыре или восемь фрегатов… Чтобы успешно вести войну, необходимо поддерживать дух не только своей страны, но и дух других государств. Будьте уверены, что пока вы апеллируете к другой стране, прося ее выступить в качестве посредника, эта страна никогда не будет действовать как ваша союзница… Лорд Пальмерстон уверяет, что он не заключит позорного мира. Благородный лорд ручается за самого себя, но кто поручится за благородного лорда?.. Вы не можете выбраться из затруднений посредством Венской конференции. Дипломатией вы лишь умножите опасности и трудности. Ваша позиция во всех отношениях ложная, и вы никогда не сможете вести успешно наступательной войны, не будучи поддержаны воодушевленным народом