Собрание сочинений, том 12

следующие виды барщины: за каждую десятину, полученную в надел, отработать помещику десять рабочих дней с лошадью и десять рабочих дней без нее (с надела в девять десятин это составляет 180 дней в году). Исходя из этой нормы, стоимость крестьянской барщины можно определить в деньгах для каждой губернии (провинции), так как стоимость одного дня барщины считается равной лишь одной трети стоимости трудового дня свободного рабочего. По прошествии первых семи лет одна седьмая часть этой барщины и затем каждый следующий год еще одна седьмая могут быть превращены в оброк зерном.

VII. Дворовые крестьяне, то есть такие, которые прикреплены не к определенному поместью, а к дому помещика или лично к своему господину, обязаны служить ему в течение десяти лет, но за жалованье. Впрочем, они могут во всякое время выкупиться на свободу — мужчина за 300 руб., а женщина за 120.

IX. Помещик остается главой сельской общины и имеет право налагать вето на ее решения, однако в таких случаях допускается обжалование в смешанную комиссию, состоящую из помещиков и крестьян.

Таково содержание этого важного документа, косвенным образом выражающего взгляды Александра II на самый важный для России социальный вопрос. Я опустил раздел VIII, посвященный организации сельских общин, и раздел X, содержащий только установленные законом формы, в которые должны быть облечены официальные документы, относящиеся к этой реформе. Самое поверхностное сравнение показывает, что данный доклад представляет собой, в сущности, просто продолжение и развитие программы, которую Главный комитет прошлой весной предложил различным дворянским собраниям по всей империи. Эта программа, десять пунктов которой точно соответствуют десяти разделам доклада, являлась фактически только схемой, которая была составлена с целью показать дворянам, в каком направлении им надлежит действовать, и которую они должны были развить. Но чем глубже дворяне вникали в суть вопроса, тем сильнее становилось их сопротивление, и чрезвычайно показательно, что через восемь месяцев правительство оказалось вынужденным само развить эту схему и составить тот план, который первоначально мыслился как добровольный акт со стороны дворянства.

Такова история вышеизложенного документа; перейдем теперь к рассмотрению его содержания.

Если русское дворянство считает, что «4 августа» (1789 г.) для него еще не наступило и что поэтому ему нет необходимости приносить свои привилегии в жертву на алтарь своего отечества, то русское правительство движется вперед значительно быстрее: оно уже пришло к «Декларации прав человека»[443]. В самом деле, подумать только — Александр II провозглашает «права, которые принадлежат крестьянству от природы и которые вовсе не следовало у него отнимать»! Поистине, мы живем в необычайное время! В 1846 г. римский папа выступает инициатором либерального движения[444]; в 1858 г. русский деспот, настоящий самодержец всероссийский [Слова «самодержец всероссийский» даны Марксом по-русски латинскими буквами. Ред.], декларирует права человека! И мы еще увидим, что эта декларация царя вызовет не менее широкие отклики во всем мире и в конечном счете окажет действие гораздо более значительное, чем либерализм папы.

Первой из заинтересованных сторон, о которых идет речь в этом докладе, является дворянство. Если оно отказывается отмечать свое 4 августа, то правительство достаточно ясно говорит ему, что оно будет к этому принуждено. Каждый раздел доклада содержит весьма чувствительную материальную потерю для аристократии. Один из способов эксплуатации дворянами их человеческого капитала состоял в том, что они отдавали крепостных внаймы или позволяли им за уплату ежегодной суммы (оброка [Слово «оброка» дано Марксом по-русски латинскими буквами. Ред.]) передвигаться с места на место и добывать себе средства к существованию по собственному усмотрению. Эта практика как нельзя более соответствовала как интересам дворянского кармана, так и скитальческому образу жизни русского крепостного. Для дворян это был один из главных источников дохода. Раздел I предполагает упразднить его без всякого возмещения. Но этим дело не ограничивается. На основании раздела II каждый крепостной, которому помещик не может дать в надел 5 десятин пахотной земли, волен располагать собой и может идти, куда ему вздумается. На основании разделов III–V помещик лишается права свободно располагать приблизительно двумя третями своей земли и обязан наделить ею крестьян. Правда, они и сейчас занимают эту землю, но под его контролем и при условии выполнения повинностей, определяемых всецело по его усмотрению. Отныне же земля действительно должна принадлежать крестьянам, которые становятся постоянными ее держателями, которые получают право полностью выкупать свои усадьбы и чьи повинности, хотя и установленные в очень большом размере, однако же должны быть твердо определены законом; хуже того, крестьяне могут откупиться от этих повинностей по довольно выгодной (для себя) цене. Даже дворовые [Слово «дворовые» дано Марксом по-русски латинскими буквами. Ред.] , то есть домашние слуги помещичьего дома, должны получать жалованье и, если желают, могут выкупиться на свободу. Что еще хуже, крепостные должны получить нрава наравне со всеми другими гражданами, а это означает, что они будут иметь до сих пор им не известное право возбуждать иски против своих господ и выступать против них свидетелями в судах; и хотя помещик остается главой крестьян в своем имении и сохраняет известную юрисдикцию над ними, все же вымогательства, которые давали возможность множеству русских дворян накоплять средства для содержания модных лореток в Париже и для азартных игр на немецких курортах, в будущем значительно сократятся. Но чтобы судить о результатах такого сокращения дохода русских дворян, рассмотрим их финансовое положение. Все землевладельческое дворянство России задолжало кредитным банкам (учрежденным государством) сумму в 400000000 руб. серебром, в обеспечение которых этим банкам заложено около 13000000 крепостных. Общее же число крепостных в России (не считая государственных крестьян) равно 23750000 (по переписи 1857 года). Очевидно, главными должниками банков являются более мелкие владельцы крепостных, тогда как более крупные сравнительно свободны от долга. Из переписи 1857 г. явствует, что около 13000000 крепостных принадлежат помещикам, владеющим менее чем 1000 крепостных каждый, в то время как остальные 10750000 крепостных принадлежат собственникам, имеющим более 1000 душ каждый. Ясно, что последние в общем представляют собой свободную от долгов, а первые — задолжавшую часть русского дворянства. Такой подсчет, может быть, и не совсем точен, но в общем его можно признать довольно правильным.

Число земельных собственников, владеющих от одной до 999 «душ», согласно переписи 1857 г., равно 105540, в то время как число дворян, владеющих 1000 душами и больше, не превышает 4015. Таким образом, выходит, что, но самому скромному подсчету, девять десятых всей русской аристократии сильно задолжали кредитным банкам или, иначе говоря, государству. Но известно, что русское дворянство, кроме того, находится в большой задолженности у частных лиц, банкиров, купцов, евреев и ростовщиков, причем эта задолженность в большинстве случаев так велика, что они лишь номинально являются собственниками своих поместий. Тех из них, которые еще боролись с банкротством, окончательно разорили огромные издержки минувшей войны, когда они не только платили людьми, деньгами и повинностями, но и не могли сбывать свою продукцию, и им приходилось брать деньги взаймы на крайне тяжелых условиях. Теперь же им предлагается целиком и без всякого возмещения отказаться от значительной части своих доходов, а остаток их регулировать таким способом, который не только сократит его, но и весьма ограничит его размер в дальнейшем.

Легко предвидеть последствия этого положения для такого дворянства, как русское. Если оно не согласно на полное разорение или немедленное банкротство значительного большинства своего сословия с перспективой в будущем раствориться в том классе бюрократического дворянства, рант и положение которого всецело зависят от правительства, то оно должно оказать сопротивление этой попытке освобождения крестьян. Оно и оказывает такое сопротивление; ясно, что если его нынешнее сопротивление в рамках законности окажется бессильным против воли монарха, то оно будет вынуждено прибегнуть к иным, более действенным средствам.

II

Берлин, 31 декабря 1858 г.

Сопротивление русского дворянства царским планам освобождения крестьян уже начало проявляться