жаждет так пылко, как первого пушечного залпа. Почему же в таком случае он поддерживает предложения о созыве конгресса, если знает, что дипломатическая отсрочка только истощит его финансы и усилит его врагов? Ответом является позиция принца Прусского, который, не поддавшись охватившему немцев энтузиазму, пытается подыскать благовидный предлог для того, чтобы сохранить действительный нейтралитет и избежать разорительных расходов вооруженного нейтралитета, который рано или поздно приведет к войне. Если Австрия, стремясь сокрушить пьемонтскую армию, начнет войну, то такая политика берлинского кабинета будет оправдана даже в глазах немцев; между тем нападение французов на Австрию в Ломбардии неизбежно повлечет за собой официальное обращение Франца-Иосифа к Германскому союзу с призывом привести союзную армию в состояние боевой готовности. Так как истинные намерения Австрии именно таковы, крайне забавно наблюдать, как дипломаты различных сторон стараются перещеголять друг друга в хитроумных планах, направленных на то, чтобы заставить противника первым нанести удар. Франция жалуется на деспотизм австрийцев; человек, который заселил Ламбессу и Кайенну французскими республиканцами, шокирован тем, что Франц-Иосиф заполняет свои тюрьмы итальянскими республиканцами! С другой стороны Австрия, захватившая Краков и отменившая венгерскую конституцию[186], всерьез взывает к святости договоров. Россия, внезапно вспомнившая, что бумажные деньги большое зло и получающая в связи с этим огромный заем, разумеется, не хочет войны, а предлагает в качестве основы для конгресса четыре пункта. Они полностью соответствуют широко известным четырем пунктам, предложенным России Австрией во время Крымской войны[187]. Они включают требования отказа от протектората над итальянскими герцогствами, созыва конгресса для упорядочения управления Италией и решения вопроса о необходимых в этой стране реформах, а также пересмотра второстепенных пунктов больших договоров, как например, права на содержание гарнизонов в Ферраре, Комаккьо и Пиаченце[188], которые станут излишними после объявления нейтралитета Италии. Англия добросовестно подхватывает эти предложения, придает им смягченную форму и доводит до сведения Австрии. Граф Буоль, разумеется, спешит принять их, но в таких двусмысленных выражениях, которые не оставляют никакого сомнения в его желании полностью отвергнуть их. Но он добавляет новый пункт — предварительное всеобщее разоружение. Лорд Малмсбери считает это предложение очень разумным и приглашает графа Кавура распустить часть сардинской армии и тем облегчить тяжкое бремя страны. Граф Кавур нисколько не возражает против такого прекрасного предложения, но, указывая на огромные военные силы австрийцев в Ломбардии, обращается к графу Буолю со словами:
России теперь представляется удобный случай либо разрушить Турецкую империю посредством восстаний в Боснии, Болгарии и Албании, либо отомстить австрийскому императору. Конечно, она не прибегнет к войне против Франца-Иосифа, но она может поощрять и поддерживать молдаво-валашское вторжение в Трансильванию и сербское вторжение в Венгрию. Именно через валашские и славянские элементы царь попытается вызвать волнения в Венгрии, так как в противном случае свободная и независимая Венгрия может оказаться более прочным барьером для его агрессивной политики, чем ослабленный централизованный деспотизм Австрии.
Неаполитанский король
К. МАРКС
ПРЕДСТОЯЩИЙ МИРНЫЙ КОНГРЕСС
Париж, 14 апреля 1859 г.
Британское правительство сочло, наконец, нужным посвятить общественность в официальную историю европейского конгресса, этого deus ex machina{148}, выведенного на сцену русскими и французскими режиссерами, когда те увидели, насколько они отстают от Австрии в своих военных приготовлениях. Можно прежде всего отметить, что нота графа Буоля г-ну Балабину, русскому послу, помеченная; Вена, 23 марта 1859 г., и другая нота австрийского министра, адресованная лорду О. Лофтесу, британскому послу при венском дворе, и помеченная; Вена, 31 марта, были конфиденциально сообщены австрийским правительством венским газетам 8 апреля, между тем как Джон Буль познакомился с ними не ранее 13 апреля. Но это еще не все. Нота графа Буоля г-ну Балабину в том виде, в каком она была сообщена английским правительством лондонскому «Times», содержит только часть австрийской ноты; в ней опущены некоторые в высшей степени важные места; я постараюсь дать их в этой статье, чтобы предоставить Джону Булю возможность через Нью-Йорк познакомиться с дипломатическими новостями, которые английское правительство считает не безопасным доверять его проницательному уму.
Стоит только взглянуть на ноту Буоля г-ну Балабину, чтобы понять, что предложение созвать конгресс шло от России, или, другими словами, что это ход, совместно предпринятый союзными шахматистами С.- Петербурга и Парижа, — факт, едва ли рассчитанный на то, чтобы внушить нам особенное восхищение проницательностью или искренностью хозяев Даунинг-стрита, которые даже в парламенте не удержались от претензий на патент на это изобретение. Из самой ноты становится очевидным, что Австрия (и этот пункт был тщательно скрыт в сообщении французского «Moniteur» о присоединении Австрии к предложению о созыве общего конгресса) согласилась встретиться с прочими великими державами на конгрессе только на известных условиях.
«В случае если», — говорит граф Буоль, — «помимо этого вопроса» (т. е. уничтожения «политической системы Сардинии») «державам заблагорассудится выдвинуть для обсуждения другие вопросы, то необходимо, чтобы они были предварительно точно определены, и постольку, поскольку они касались бы внутреннего режима других суверенных государств, нижеподписавшийся не мог бы не настаивать прежде всего на том, чтобы процедура обсуждения в этом случае
Таким образом, Австрия приняла русское предложение о созыве общего конгресса на следующих четырех условиях: во-первых, главной целью конгресса должно быть унижение Сардинии и принятие
