Собрание сочинений, том 16

рано или поздно обязательно должно случиться, — принуждено само обращаться за деньгами к буржуазии, но в данном случае уже не к политическому представительству буржуазии, которое, в конце концов, знает, что оно для того и существует, чтобы платить, а к крупным финансистам, которые не прочь обделать хорошее дельце с правительством, которые измеряют кредитоспособность любого правительства тем же масштабом, что и кредитоспособность любого частного лица, и которым совершенно безразлично, много или мало солдат нужно прусскому государству. Эти господа учитывают вексель только с тремя подписями, и если наряду с правительством он подписан только палатой господ, без палаты депутатов, либо палатой депутатов, состоящей из подставных лиц, то они считают такой вексель дутым и отказываются от сделки.

Здесь кончается военный вопрос и начинается вопрос конституционный. Безразлично, в результате каких ошибок и хитросплетений буржуазная оппозиция очутилась теперь в таком положении, что она должна либо одержать победу в военном вопросе, либо потерять тот остаток политической власти, которым она еще обладает. Правительство уже поставило под сомнение все ее право вотирования бюджета. И если правительство рано или поздно все же должно будет заключить мир с палатой, то не будет ли самой лучшей политикой просто настаивать на своем до тех пор, пока этот момент не наступит?

Раз уж конфликт зашел так далеко — безусловно да. Возможность заключить соглашение с существующим правительством на приемлемых основах — более чем сомнительна. Буржуазия, вследствие переоценки своих собственных сил, поставила себя в такое положение, что на этом военном вопросе она должна проверить, является ли она в государстве решающим фактором или же вовсе ничем. Если она победит, то одновременно завладеет властью назначать и смещать министров, властью, которой обладает английская палата общин. Если она потерпит поражение, то конституционным путем она никогда больше не приобретет какого-либо значения.

Но плохо знает наших немецких буржуа тот, кто думает, что от них можно ожидать такой выдержки. Мужество буржуазии в политических делах всегда находится в точном соответствии с тем весом, который она имеет в гражданском обществе данной страны. В Германии социальная мощь буржуазии гораздо меньше, чем в Англии и даже во Франции; в Германии буржуазия не вступила в союз со старой аристократией, как в Англии, и не уничтожила ее с помощью крестьян и рабочих, как во Франции. Феодальная аристократия в Германии все еще является силой, враждебной буржуазии, и, вдобавок, силой, связанной с правительствами. Фабричная промышленность, основа всей социальной мощи современной буржуазии, значительно меньше развита в Германии, чем во Франции и Англии, несмотря на ее огромный прогресс с 1848 года. Колоссальные скопления капиталов у отдельных лиц, часто встречающиеся в Англии и даже во Франции, в Германии бывают реже. Отсюда — мелкобуржуазный характер всей нашей буржуазии. Условия, в которых она живет, кругозор, который она может себе выработать, — мелочны; что же удивительного в том, что и весь образ ее мыслей такой же мелочный! Откуда же при таких условиях может появиться мужество бороться за дело до конца? Прусская буржуазия прекрасно знает, в какой зависимости от правительства она находится в сфере своей собственной промышленной деятельности. Концессии[79] и административный контроль гнетут ее, как кошмар. При открытии каждого нового предприятия правительство может чинить ей препятствия. А тем более в политической области! Во время конфликта по военному вопросу буржуазная палата может только отвергать, она вынуждена только обороняться, в то время как правительство действует агрессивно, интерпретирует по- своему конституцию, преследует либеральных чиновников, аннулирует либеральные городские выборы, пускает в ход все рычаги бюрократического насилия, чтобы втолковать буржуа их верноподданническую точку зрения, захватывает фактически одну позицию за другой и таким образом завоевывает себе такое положение, какого не было даже у Мантёйфеля. Между тем внебюджетное расходование финансов и взимание налогов спокойно производится своим чередом, а реорганизация армии приобретает с каждым годом своего существования новую силу. Короче говоря, стоящая в перспективе окончательная победа буржуазии с каждым годом приобретает все более революционный характер, а ежедневно умножающиеся частичные победы правительства во всех областях все более и более приобретают вид совершившихся фактов. К тому же появляется совершенно независимое как от буржуазии, так и от правительства рабочее движение, которое вынуждает буржуазию либо делать рабочим весьма неприятные уступки, либо же быть готовой в решительный момент действовать без помощи рабочих. Хватит ли у прусской буржуазии при таких обстоятельствах мужества стоять на своем до конца? Ей бы следовало с 1848 г. необычайно выправиться, — в ее же собственном смысле, — но та жажда компромисса, которая с момента открытия нынешней сессии все время ярко проявляется в партии прогрессистов, не свидетельствует об этом. Мы опасаемся, что буржуазия и на этот раз не остановится перед тем, чтобы совершить предательство по отношению к самой себе.

III

«Каково же отношение рабочей партии к этой реорганизации армии и к возникшему на этой почве конфликту между правительством и буржуазной оппозицией?»

Для полного развертывания своей политической деятельности рабочий класс нуждается в значительно более широкой арене, чем та, которую представляют собой отдельные государства теперешней раздробленной Германии. Государственная раздробленность будет препятствием для движения пролетариата и никогда не приобретет в его глазах права на существование, никогда не явится предметом его серьезных размышлений. Немецкий пролетариат не будет заниматься имперскими конституциями, прусским верховенством, триадой[80] и тому подобными вещами, — разве только с единственной целью навсегда покончить со всем этим; вопрос, сколько солдат требуется прусскому государству для прозябания в качестве великой державы, для него безразличен. Увеличатся ли несколько военные тяготы в результате реорганизации или нет, — для рабочего класса, как класса, это не имеет большого значения. Зато для него вовсе не безразлично, будет ли всеобщая воинская повинность проведена полностью или нет, Чем большее количество рабочих обучится владеть оружием, тем лучше. Всеобщая воинская повинность — необходимое и естественное дополнение к всеобщему избирательному праву; она дает возможность избирателям отстаивать свои решения с оружием в руках против всяких попыток государственного переворота.

Все более и более последовательное проведение всеобщей воинской повинности — единственный момент в реорганизации прусской армии, который представляет интерес для рабочего класса Германии.

Более важным является вопрос: какую позицию должна занять рабочая партия в возникшем на этой почве конфликте между правительством и палатой?

Современный рабочий, пролетарий, — продукт великой промышленной революции, которая именно за последние сто лет во всех цивилизованных странах совершила полный переворот во всем способе производства, сначала в промышленности, а затем и в земледелии; в результате этой революции в производстве принимают участие только два класса: класс капиталистов, владеющих орудиями труда, сырьем и жизненными средствами, и класс рабочих, которые не имеют ни орудий труда, ни сырья, ни жизненных средств, а должны сперва своим трудом покупать эти последние у капиталистов. Современный пролетарий, следовательно, имеет дело непосредственно только с одним общественным классом, который враждебно противостоит ему, эксплуатирует его, — с классом капиталистов, буржуа. В странах, где эта промышленная революция осуществлена полностью, как, например, в Англии, рабочий действительно имеет дело только с капиталистами, потому что и в деревне крупный арендатор имения является не чем иным, как капиталистом; аристократ, который только проедает земельную ренту со своих владений, не имеет с рабочим абсолютно никаких общественных точек соприкосновения.

Иначе обстоит дело в странах, где эта промышленная революция еще только совершается, как в Германии. Здесь еще сохранилось от прежних феодальных и послефеодальных отношений множество общественных элементов, которые, так сказать, затемняют общественную среду (medium) и лишают социальный строй Германии того простого, ясного, классического характера, которым отличается стадия развития Англии. Здесь, в Германии, в атмосфере, все более модернизирующейся с каждым днем, среди