сообщение о том, что 7 ноября произошло столкновение между «9-м полком» и мобилями непосредственно за Шомоном в Верхней Марне. 9-й полк принадлежит к 7-й бригаде корпуса (2-го), который уже прибыл к Парижу, поэтому все сообщение становится непонятным. После этого было установлено, что 9-й полк в телеграмме был указан по ошибке вместо 9-й бригады. И это разъясняет дело: 9-я бригада является первой в 3-м армейском корпусе, следовательно, принадлежит к армии принца Фридриха-Карла. Место, где произошло столкновение, а также сообщение, считающееся в военных кругах Берлина в целом достоверным, о том, что принц двигался к Тру а, куда он, как сообщают, прибыл 7-го или 8-го, не оставляют почти никаких сомнений, что он избрал путь, по которому, согласно нашему предположению, должны были пойти его главные силы, то есть «направиться от Меца через Шомон и Осер и устремиться в направлении Бордо, очистив предварительно линию Луары от Тура до Невера»
УКРЕПЛЕННЫЕ СТОЛИЦЫ
Если можно сказать, что благодаря опыту настоящей войны какой-либо военный вопрос был разрешен окончательно, то это относится именно к вопросу о целесообразности укрепления столицы большого государства. С того дня, когда было принято решение об укреплении Парижа, в военной литературе всех стран продолжается спор о целесообразности и даже просто о возможности оборонять такую огромную крепость. Этот вопрос мог быть разрешен только на практике, при действительной осаде Парижа — единственной существующей укреп ленной столицы, — и хотя настоящая осада Парижа еще не началась, укрепления Парижа уже оказали Франции такие огромные услуги, что этот вопрос можно считать решенным в положительном смысле.
Опасная близость Парижа к северо-восточной граница Франции — границе, совершенно лишенной к тому же какой-либо удобной для обороны линии в виде реки или гор, — повлекла за собой, во-первых, завоевание прилегающих к границе земель, во-вторых, сооружение тройного пояса крепостей, протянувшихся от Рейна до Северного моря и, в-третьих, постоянное неукротимое стремление овладеть всем левым берегом Рейна, которое, в конце концов, и привело Францию к ее теперешнему положению. Завоевания были урезаны и их границы определены договорами 1814 и 1815 годов[101]; крепости, — как доказали оба нашествия противника в те же годы, — оказались почти бесполезными и совершенно неспособными задержать крупные армии; наконец, призывы к захвату Рейна были в 1840 г. временно прекращены созданием европейской коалиции против Франции[102]. И тогда Франция, как и подобало великой нации, попыталась компенсировать опасное положение Парижа единственным средством, которое было ей доступно, а именно — его укреплением.
В теперешней войне Франция с ее наиболее уязвимой стороны была прикрыта благодаря нейтралитету Бельгии. И тем не менее всего одного месяца было достаточно, чтобы очистить поля сражений от всех ее организованных сил. Половина их сдалась в плен, другая оказалась запертой в безнадежном положении в Меце, причем ее сдача была вопросом недель. При обычных условиях война была бы окончена. Немцы заняли бы Париж и такую часть остальной Франции, какую они пожелали бы занять, и после капитуляции Меца, если не раньше, мир был бы заключен. Почти все крепости Франции находятся близко к границе; как только этот пояс укрепленных городов прорван на фронте, достаточно широком для обеспечения свободы движения, остальными крепостями на границе или на побережье можно было бы пренебречь и оккупировать всю центральную часть страны; после этого было бы легко принудить пограничные крепости к сдаче одну за другой. Между тем даже в партизанской войне крепости внутри страны в развитых странах необходимы как центры, обеспечивающие безопасность при отступлении. В войне на Пиренейском полуострове народное сопротивление испанцев оказалось возможным, главным образом, благодаря крепостям. В 1809 г. французы вытеснили английские войска сэра Джона Мура из Испании; в открытом бою они повсюду одерживали победы и все-таки не смогли покорить страну. Сравнительно небольшая англо-португальская армия не могла бы при своем вторичном появлении противостоять французам, если бы не бесчисленные испанские вооруженные отряды, которым было легко наносить поражение в открытом бою, но которые тревожили фланги и тыл каждой французской колонны и сковывали большую часть вторгнувшейся армии противника. А эти отряды не могли бы удержаться в течение сколько-нибудь длительного времени, если бы в стране не имелось большого количества крепостей, крепостей главным образом небольших и устарелых, но требующих для овладения ими правильной осады; и поэтому они служили надежными убежищами для этих отрядов, когда последние подвергались нападению в открытом поле. Так как во Франции такие крепости отсутствуют, то тут даже партизанская война не представляла бы очень большой опасности, если бы не было некоторых других обстоятельств, которые возмещают отсутствие крепостей. И одним из таких обстоятельств является укрепление Парижа.
2 сентября капитулировала последняя французская армия, действовавшая вне крепостей. А сегодня, 21 ноября, почти одиннадцать недель спустя, около полосины всех немецких войск во Франции все еще прочно приковано к Парижу, в то время как большую часть остальных войск поспешно отправляют из Меца для того, чтобы обезопасить войска, обложившие Париж, от вновь сформированной Луарской армии; какую бы ни представляла собой ценность эта армия, ее нельзя было бы даже создать, если бы не было укреплений Парижа. Эти укрепления обложены уже ровно два месяца, а приготовления к открытию правильной осады все еще не закончены; это означает, что осада крепости таких размеров, как Париж, даже если она обороняется только новобранцами и полным решимости населением, может начаться только к тому времени, когда осада обыкновенной крепости давно была бы успешно завершена. Это доказывает, что снабжать продовольствием город с двумя миллионами жителей, пожалуй, легче, чем крепость меньших размеров, не являющуюся в такой мере центром сбыта продуктов из прилегающих сельских местностей, хотя за снабжение Парижа продовольствием серьезно взялись только после 4 сентября, то есть всего за две недели до завершения обложения. Париж ведь после девятинедельной блокады все еще не доведен до состояния голода, который заставил бы его сдаться. Французские армии фактически оказывали сопротивление только один месяц, в то время как Париж оказывает сопротивление уже два месяца и все еще прочно сковывает главные силы вторгшегося противника. Это несомненно больше, чем было достигнуто какой-либо крепостью до сих пор, и полностью оправдывает расходы на укрепления. К тому же не следует забывать, что, как мы уже неоднократно указывали, оборона Парижа на этот раз ведется в совершенно ненормальных условиях, так как ее приходится осуществлять при отсутствии активной полевой армии. Каково же было бы это сопротивление, насколько оно задержало бы обложение, а возможно и вовсе воспрепятствовало бы ему, и насколько больше войск вторгшегося противника было бы сковано вокруг Парижа, если бы армия Мак-Магона направилась не к Седану, а к столице?
Но это еще не все. Оборона Парижа не только предоставила Франции двухмесячную передышку, что при менее катастрофических обстоятельствах имело бы неоценимое значение н даже теперь может оказаться неоценимым, но она также дала Франции те благоприятные возможности, которые могут быть созданы политическими переменами за время осады. Мы можем сколько угодно повторять, что Париж такая
