революционной, не может уже нигде искать спасения, кроме как в революции. И поэтому во всех революционных боях мы встречаем поляков. Польша поняла это в 1863 г. и провозгласила во время того восстания, годовщину которого мы сегодня чествуем, самую радикальную из всех революционных программ, когда-либо выдвигавшихся на востоке Европы. Было бы смешно, основываясь на существовании польской аристократической партии, считать польских революционеров аристократами, желающими восстановить аристократическую Польшу 1772 года. Польша 1772 г. погибла навеки. Никакая сила не в состоянии поднять ее из гроба. Новая Польша, которую поставит на ноги революция, в общественном и политическом отношении будет столь же коренным образом отличаться от Польши 1772 г., как новое общество, навстречу которому мы стремимся, от современного общества.
Еще несколько слов. Никто не может безнаказанно порабощать какой-либо народ. Три державы, уничтожившие Польшу, тяжело наказаны. Взгляните на мое собственное отечество, на Пруссию-Германию. Под фирмой национального объединения мы присоединили к себе поляков, датчан и французов, — и теперь у нас три Венеции[463]; повсюду у нас враги, мы отягощаем себя долгами, налогами, чтобы содержать бесчисленное количество солдат, которые должны вместе с тем служить и для подавления немецких рабочих. Австрия, даже официальная, прекрасно знает, чего ей стоит ее кусочек Польши. Во время Крымской войны Австрия готова была выступить против России при условии, что будет занята и освобождена русская Польша. Но это не входило в планы Луи-Наполеона, а еще менее — в планы Пальмерстона. Что же касается России, то мы видим: в 1861 г. там вспыхнуло первое серьезное движение среди студентов, тем более опасное, что народ повсюду был в сильном возбуждении вследствие освобождения крепостных крестьян. Что же сделало русское правительство, которое отлично видело опасность? — Оно вызвало в Польше восстание 1863 года; ибо доказано, что это восстание — дело его рук. Движение среди студентов, глубокое брожение в народе тотчас исчезли и уступили место русскому шовинизму, который захлестнул Польшу, когда дело пошло о сохранении в Польше русского господства. Так погибло первое значительное движение в России вследствие пагубной борьбы с Польшей. Восстановление Польши поистине в интересах революционной России, и я с радостью услышал сегодня вечером, что это мнение совпадает с убеждениями русских революционеров» (которые высказались в этом смысле на собрании[464]).
Маркс сказал приблизительно следующее. Рабочая партия Европы решительнейшим образом заинтересована в освобождении Польши, и первая программа Международного Товарищества Рабочих говорит о восстановлении Польши, как об одной из целей рабочей политики [465]. Каковы причины этого особого сочувствия рабочей партии к судьбам Польши?
Прежде всего, разумеется, симпатии к порабощенному народу, который непрерывной героической борьбой против своих поработителей доказал свое историческое право на национальную независимость и самоопределение. Нет решительно никакого противоречия в том, что интернациональная рабочая партия добивается восстановления польской нации. Наоборот: лишь после того, как Польша вновь завоюет свою независимость, лишь тогда, когда она будет снова распоряжаться своей судьбой как самостоятельная нация, — лишь тогда для нее снова начнется процесс внутреннего развития и она сможет содействовать социальному преобразованию Европы как самостоятельная сила. Пока жизнеспособный народ скован чужеземным захватчиком, он по необходимости направляет все свои силы, все свои стремления, всю свою энергию против внешнего врага; и пока его внутренняя жизнь остается таким образом парализованной, он не в состоянии бороться за социальное освобождение. Ирландия, Россия под монгольским игом и т. д. дают этому положению яркие доказательства.
Другой причиной симпатии рабочей партии к возрождению Польши является особенность ее географического, военно-стратегического и исторического положения. Раздел Польши — вот та цепь, которая сковывает между собой три большие военные деспотии: Россию, Пруссию и Австрию. Лишь восстановление Польши может разорвать эту связь и тем самым смести величайшее препятствие, стоящее на пути к социальному освобождению европейских народов.
Но главная причина симпатии рабочей партии к Польше состоит в следующем: Польша — не только единственный славянский народ, но и единственный европейский народ, который сражался и сражается как всемирный солдат революции. Польша проливала свою кровь в американской войне за независимость; се легионы сражались под знаменем первой французской республики; в 1830 г. она своей революцией предотвратила нашествие на Францию, которое решили тогда предпринять участники раздела Польши; в 1846 г., в Кракове, Польша первой в Европе водрузила знамя социальной революции; в 1848 г. ее сыны принимают выдающееся участие в революционных боях в Венгрии, Германии и Италии; наконец, в 1871 г. она дает Парижской Коммуне лучших генералов и самых героических солдат.
В те короткие мгновения, когда народные массы Европы могли дышать свободно, они вспоминали о том, чем они обязаны Польше. После победоносной мартовской революции в Берлине в 1848 г. первым действием народа было освободить польских заключенных — Мерославского и его товарищей по страданиям — и провозгласить восстановление Польши; в Париже, в мае 1848 г., Бланки возглавил рабочих, выступивших против реакционного Национального собрания, чтобы принудить его к вооруженному вмешательству в защиту Польши; наконец, в 1871 г., когда парижские рабочие конституировались как правительство, они почтили Польшу тем, что доверили ее сынам военное командование своими боевыми силами.
И в настоящий момент германская рабочая партия отнюдь не даст ввести себя в заблуждение реакционными выступлениями польских депутатов в германском рейхстаге; она знает,что эти господа действуют не в интересах Польши, а в своих частных интересах; она знает, что польский крестьянин, рабочий, одним словом, каждый не ослепленный сословными интересами поляк, должен понять: Польша имеет и может иметь в Европе лишь одного союзника — рабочую партию [466]. — Да здравствует Польша!
Ф. ЭНГЕЛЬС
ОФИЦИОЗНЫЙ ВОЙ О ВОЙНЕ[467]
Рептильная пресса Германской империи вновь получила приказ трубить в военные трубы. Безбожная, вырождающаяся Франция ни за что не желает оставить в покое богобоязненную Германию, так пышно расцветающую под эгидой биржевой спекуляции, грюндерства и краха. Франция вооружается в огромнейших размерах, и та крайняя поспешность, с какой производятся эти вооружения, является лучшим доказательством того, что она намерена по возможности уже в будущем году напасть на невинную миролюбивую империю Бисмарка, которая, как известно, никогда и водички не замутит, которая непрерывно разоружается и о которой лишь враждебная империи пресса распространяет клевету, будто она законом о ландштурме только что превратила два миллиона обывателей в солдат запаса[468].
Рептильная пресса находится в тяжелом положении. В то время как по указке министерства иностранных дел она должна изображать империю ягненком неслыханной кротости, — военное министерство считает нужным в своих интересах дать понять немецкому буржуа, что с него не зря взимаются тяжелые налоги, что намеченные вооружения в самом деле осуществляются, что крепости строятся, что готовятся кадры и разрабатываются планы мобилизации массы «отпускников», что боевая готовность армии повышается с каждым днем. А так как сообщения на этот счет являются достоверными и к тому же исходят от компетентных людей, то у нас есть полная возможность составить суждение о воинственном вое газетных жаб.
Предлогом для всей этой шумихи является новый французский закон о кадрах[469]. Сравним же организацию, созданную этим законом во Франции пока еще только на бумаге, с организацией, действительно существующей в Германии, причем ради краткости ограничимся,
