— Вряд ли стоит говорить, — так начал наш руководитель, — что в свой первый приезд сюда я испробовал все способы подняться на плато, и если уж это не удалось мне, опытному альпинисту, то другому и подавно не удастся. Правда, у меня не было никаких альпинистских приспособлений, но теперь я об этом позаботился и с их помощью во что бы то ни стало доберусь до вершины утёса. Впрочем, о подъёме на главный кряж с этой стороны пока что нечего и думать. В прошлый раз мне пришлось торопиться: приближался период дождей, кроме того, мои запасы подходили к концу. Всё это крайне стеснило меня во времени, и я успел обогнуть хребет в восточном направлении миль на шесть и не нашёл сколько-нибудь подходящего места для подъёма. Что же мы предпримем теперь?
— По-моему, здравый смысл подсказывает нам только один выход, — заговорил профессор Саммерли. — Если вы обследовали хребет в восточном направлении, то теперь надо идти на запад и посмотреть, нельзя ли подняться с той стороны.
— Правильно, — поддержал его лорд Джон. — Есть основания предполагать, что этот кряж не так уж велик. Мы обойдём его вокруг и либо отыщем то, что нам нужно, либо вернёмся к исходной точке.
— Я уже разъяснил нашему юному другу, — сказал Челленджер (он всегда говорил обо мне, как о десятилетнем школьнике), — что на лёгкий подъём рассчитывать не приходится, и по весьма простой причине: если б таковой существовал, плато не было бы отрезано от остального мира и на нём не создались бы условия, которые нарушают все известные нам законы выживания видов. Тем не менее я вполне допускаю, что на склонах есть места, доступные опытному альпинисту, но непреодолимые для тяжёлых, неповоротливых животных. В существовании по крайней мере
— Что же вам дало эту уверенность, сэр? — резко спросил его Саммерли.
— А то, что моему предшественнику, американцу Мепл-Уайту, каким-то образом удалось подняться на плато. Иначе как бы он увидел то чудовище, которое зарисовано у него в альбоме?
— Следовательно, вы забегаете вперёд, не дожидаясь, когда всё это будет проверено, — упрямо возразил Саммерли. — Я признаю существование плато, потому что оно у меня перед глазами, но есть ли на нём жизнь, этого мне ещё никто не доказал.
— Признаёте ли вы что-нибудь или не признаёте, — это, сэр, совершенно неважно. Впрочем, я рад, что наличие самого плато всё же дошло до вашего сознания. — Челленджер поднял голову и вдруг, вскочив с места, схватил Саммерли за шиворот и задрал ему подбородок кверху. — Ну, сэр, — крикнул он хриплым от волнения голосом, — теперь вы убедились, что на плато есть животный мир?
Я уже говорил о густой бахроме зелени, окаймлявшей края каменной гряды. Так вот, из этих зарослей вдруг показалось какое-то чёрное блестящее существо. Оно медленно подползло к обрыву, свесилось над ним, и тут мы разглядели, что это огромная змея с плоской, похожей на лопату головой. С минуту она качалась над обрывом, играя на солнце своими гладкими, словно отполированными кольцами, потом медленно подалась назад и исчезла в кустах.
Это зрелище так увлекло Саммерли, что сначала он даже не пытался вырваться из лап Челленджера. Но потом опомнился и, оттолкнув от себя своего коллегу, снова принял достойный вид.
— Профессор Челленджер, — сказал он, — я был бы очень рад, если бы вы нашли какой-нибудь другой способ привлекать внимание к своим словам, вместо того чтобы задирать мне подбородок кверху. Такую вольность не оправдывает даже появление весьма обыкновенного питона.
— А всё-таки на плато есть жизнь! — торжествующе воскликнул его коллега. — И теперь, когда этот мой тезис получил столь наглядное подтверждение, что оспаривать его не станут даже самые предубеждённые и тупые умы, я предлагаю немедленно покинуть стоянку и двинуться в западном направлении на поиски того места, откуда можно будет совершить подъём.
Подножие хребта было каменистое, неровное, так что мы подвигались вперёд медленно и с большим трудом. Но неожиданная находка подбодрила нас: мы наткнулись на следы чьей-то давней стоянки. Среди камней валялись несколько жестянок из-под чикагских мясных консервов, сломанный нож к ним, бутылка с этикеткой «Коньяк» и много другой обычной в таких случаях мелочи. Скомканная рваная газета оказалась «Чикагским демократом», но от какого она была числа, обнаружить нам не удалось.
— Не моё, — сказал Челленджер. — Это, должно быть, Мепл-Уайт оставил.
Лорд Джон внимательно разглядывал ствол высокого древовидного папоротника, в тени которого была разбита стоянка.
— Посмотрите-ка, — сказал он. — По-моему, это нечто вроде указательного столба.
К дереву острым концом на запад была прибита щепка.
— Совершенно верно! — воскликнул Челленджер. — Ничего другого и быть не может. Наш предшественник понимал, что предстоящий ему путь сопряжён с опасностями, и оставил эту веху на тот случай, если его будут разыскивать. Подождите, может быть, мы ещё встретим какие-нибудь другие следы.
Он оказался прав, но как неожиданно и страшно было то, что мы увидели! У самого подножия хребта тянулись высокие заросли бамбука, такие же, как те, сквозь которые нам приходилось продираться в начале нашего путешествия. Стебли его достигали порой двадцати футов, а острые крепкие верхушки торчали кверху, словно настоящие колья. Мы шли вдоль этих зарослей и вдруг заметили, что там блеснуло что-то белое. Я просунул голову между стеблями и увидел череп. В нескольких шагах от него, ближе к краю, лежал и весь скелет.
Индейцы быстро расчистили ножами это место, и разыгравшаяся здесь трагедия предстала перед нами во всех подробностях. От одежды погибшего остались одни лохмотья, но башмаки на голых костях сохранились в целости, и по ним можно было судить, что бывший их обладатель — европеец. Среди костей лежали золотые часы нью-йоркской фирмы «Гудзон» и стилографическое перо на цепочке. Тут же валялся серебряный портсигар с выгравированной на крышке надписью:
— Кто же это? — спросил лорд Джон. — Вот бедняга! Ни одной целой косточки не осталось!
— И бамбук торчит сквозь рёбра, — сказал Саммерли. — Правда, он растёт необычайно быстро, но всё же трудно предположить, что стебли могли вытянуться до двадцати футов за то время, пока скелет лежит здесь.
— Что касается личности погибшего, — сказал Челленджер, — то на этот счёт у меня нет никаких сомнений. До того как присоединиться к вам в гасиенде, я навёл точные справки о Мепл-Уайте. В Паре о нём ничего не знали. К счастью, меня навёл на след один рисунок из его альбома. Помните, завтрак в Розариу у какого-то священника. Так вот этого священника мне удалось разыскать, и хотя он оказался большим спорщиком и страшно разобиделся, когда я стал ему доказывать, что религиозные верования не устоят перед разлагающим действием современной науки, всё же наша беседа не прошла даром. Мепл-Уайт приезжал в Розарио четыре года назад, то есть за два года до смерти. Он был не один, с ним путешествовал его друг, американец по имени Джеймс Колвер, который на берег не сходил и со священником не виделся. Поэтому мы можем не сомневаться, что перед нами останки этого самого Джеймса Колвера.
— Ещё меньше сомнений вызывают у меня обстоятельства его гибели, — сказал лорд Джон. — Он упал со скалы или же был сброшен оттуда и напоролся на бамбук. Иначе никак не объяснишь переломанные кости. Да и бамбук не мог бы так быстро прорасти сквозь его тело.
Мы молча смотрели на лежавшие перед нами останки, вдумываясь в значение того, что сказал лорд Джон Рокстон. Выступ скалы тяжким молотом нависал над бамбуковой чащей. Американец свалился оттуда. Но сам ли он свалился? Действительно ли это был несчастный случай? А может быть… И чем-то зловещим и страшным повеяло на нас при мысли об этой неведомой стране.
Не прерывая молчания, мы двинулись дальше вдоль каменной стены, такой же отвесной и гладкой, как те бескрайние ледяные поля Антарктики, которые, если верить описаниям, простираются от горизонта до горизонта, высоко вздымаясь над мачтами затерявшихся среди них судов. На протяжении первых пяти миль мы не увидели ни единой расщелины, даже ни единой трещины в этой гряде скал. Но вдруг перед нами блеснул луч надежды. В небольшом углублении, куда не могли попасть струи дождя, была нарисована мелом стрела, указывающая по-прежнему на запад.
— Опять Мепл-Уайт, — сказал профессор Челленджер. — Он, очевидно, предчувствовал, что по его стопам пойдут люди, достойные всяческой заботы.
— Значит, у него был при себе мел?
