— Ему нужна ваша собака.
— А-а! Ему нужен Тоби!
— Да, именно Тоби.
— Тоби живет здесь в номере седьмом по левую руку.
Он медленно побрел со свечой в руках по этому удивительному звериному городку. В неверном, слабом свете свечи я различал в каждом закоулке, в каждой щели блестящие, мерцающие глаза, следящие за нами. Над нашими головами на потолочных балках сидели важные птицы и лениво переступали с ноги на ногу, когда наши голоса тревожили их сон.
Тоби оказался маленьким уродцем, длинношерстным и длинноухим, помесь спаниеля и шотландской ищейки. Он был коричневый с белым, и у него была смешная, неуклюжая походка вперевалочку. После некоторого колебания он взял от меня кусок сахару, данный мне старым натуралистом, и, заключив таким образом со мной союз, без всяких уговоров последовал за мной в кэб. На дворце Ламбетского епископа как раз пробило три, когда я во второй раз в эту ночь очутился у ворот Пондишери-Лодж. Бывший профессиональный боксер Мак-Мурдо, как я узнал, был арестован по подозрению в соучастии и вместе с мистером Шолто отправлен в полицию. Узкую входную дверь караулили два полицейских, но меня с собакой они пропустили немедленно, как только я назвал имя знаменитого сыщика.
Холмс стоял на пороге, засунув руки в карманы и куря свою трубку.
— А, вы привезли его! — сказал он, увидев меня. — Хорошая собака! Этелни Джонс ушел. Пока вас не было, мы были свидетелями его неукротимой энергии. Он арестовал не только нашего друга Таддеуша Шолто, но и экономку, привратника и слугу-индуса. Так что мы здесь одни, не считая сержанта в кабинете наверху. Оставьте собаку здесь и пойдемте со мной.
Мы привязали Тоби к столу в прихожей и поднялись по лестнице. Комната была в том же виде, как я ее оставил, только тело посреди комнаты было укрыто простыней. В углу прикорнул усталый сержант.
— Дайте мне, пожалуйста, ваш фонарь, сержант, — сказал Холмс. — А теперь завяжите сзади вот эту бечевку, чтобы фонарь висел у меня на груди. Ботинки с носками я сниму. Вы захватите их с собой вниз, Уотсон. Я хочу попробовать профессию верхолаза. Опустите, пожалуйста, мой носовой платок в креозот. Так, хорошо. А теперь поднимемся ненадолго наверх.
Мы опять поднялись по стремянке и влезли через отверстие в потолке на чердак. Холмс направил свет фонаря на странные следы в пыли.
— Это очень интересные следы, — сказал он. — Вы заметили в них что-нибудь необыкновенное?
— Это следы ребенка, — ответил я, — или миниатюрной женщины.
— Если судить по их размеру. А еще что в них поражает?
— По-моему, они больше ничем не отличаются от всякого другого следа.
— Отличаются, да еще как! Смотрите. В пыли отпечаток правой ступни. Я наступаю рядом своей ступней. В чем разница?
— Ваши пальцы прижаты друг к другу. На маленьком следе все пальцы торчат врозь.
— Совершенно верно. Это очень важно запомнить. А теперь подойдите к слуховому окну и понюхайте подоконник. Я со своим платком останусь здесь.
Так я и сделал и почувствовал сильный запах дегтя.
— Вот куда он поставил ногу, когда уходил отсюда. Если вы учуяли его след, то Тоби и подавно учует. А теперь ступайте вниз отвяжите собаку — и в погоню за Номером Первым.
Когда я вышел во двор, Шерлок Холмс был уже на коньке крыши, по которому он медленно полз, как огромный светляк. Он было исчез за трубами, но скоро опять появился и снова исчез за коньком — видимо, стал спускаться по противоположному скату крыши. Я обошел дом и увидел, что он уже сидит на карнизе, рядом с угловой водосточной трубой.
— Уотсон, это вы? — крикнул он сверху.
— Я, — ответил я.
— Вот где он поднимался. Что там внизу?
— Бочка!
— Крышка на ней есть?
— Есть.
— А лестницы поблизости не видно?
— Нет!
— Вот дьявол! Тут и шею сломать недолго. Но там, где прошел он, пройду и я. Водосточная труба довольно прочная. Ну, я спускаюсь!
Послышалось шарканье босых ног, и огонь фонаря медленно пополз вниз по стене. Затем Холмс легко прыгнул на крышку бочки и оттуда на землю.
— Нетрудно было идти по его следу, — сказал он, надевая носки и ботинки. — Черепица, где он ступал, ослабла, и впопыхах он обронил вот что. Это подтверждает мой диагноз, как любите говорить вы, медики.
Он протянул мне что-то вроде небольшого кошелька, сплетенного из цветной соломки и украшенного дешевым бисером. По виду и форме он напоминал портсигар. Внутри было полдюжины длинных темных колючек, острых с одной стороны и закругленных с другой, — точно таких, какая поразила Бартоломью Шолто.
— Дьявольские иголки, — проговорил Холмс. — Осторожнее, не уколитесь. Я очень рад, что нашел их. Вряд ли у него с собой есть еще. Теперь можно не бояться, что такой вот шип продырявит мне или вам кожу. Я скорее соглашусь получить пулю из боевой винтовки. Ну что, Уотсон, вы достаточно бодро себя чувствуете для шестимильного пробега?
— Конечно, — ответил я.
— Нога выдержит?
— Выдержит.
— Поди сюда, Тоби. Поди сюда, хорошая собака. Нюхай, Тоби! Нюхай!
Холмс сунул собаке под нос платок, испачканный креозотом. Расставив свои лохматые ноги и смешно задрав вверх одно ухо, Тоби нюхал платок с видом дегустатора, наслаждающегося букетом старого вина. Холмс бросил платок подальше, привязал толстый шпагат к ошейнику собаки и подвел ее к бочке. Собака немедленно залилась тонким, возбужденным лаем и, уткнув нос в землю, а хвост задрав вверх, помчалась по следу с такой быстротой, что поводок натянулся, и мы бросились за ней бежать изо всех сил.
Восток стал понемногу бледнеть, и мы уже могли различать предметы вокруг нас в холодных утренних сумерках. Большой, похожий на коробку дом с черными провалами окон и высокими голыми стенами высился, печальный и молчаливый, позади нас. Наш путь лежал через парк, между ям и канав, которые пересекали его по всем направлениям. Это место с кучами мусора и земли, с кустами и деревьями, давно не видавшими ножниц садовника, являло вид мрачный и заброшенный, что вполне гармонировало с разыгравшейся здесь трагедией.
Достигнув каменной ограды, Тоби побежал вдоль нее, жалобно и нетерпеливо скуля, пока не остановился наконец в углу, заслоненном от всего парка большим молодым буком. Там, где стены сходились, несколько кирпичей сдвинулось, образуя как бы ступеньки, которые были стерты и закруглены у наружного края, что говорило о том, что ими часто пользовались. Холмс поднялся по ним и, взяв у меня из рук Тоби, бросил его на землю.
— Здесь есть отпечаток руки человека на деревянной ноге, — сказал он, когда я поднялся к нему. — Видите, слабые пятна крови на белой краске. Какая удача, что со вчерашнего дня не было дождя! Запах остался на дороге, несмотря на то, что они прошли здесь двадцать восемь часов назад.
Признаюсь, у меня были на этот счет некоторые сомнения, когда я подумал, какое сильное движение бывает на Лондонском шоссе. Но сомнения мои скоро рассеялись. Тоби, ни секунды не колеблясь, побежал вперед, смешно переваливаясь на ходу. Резкий запах креозота победил на дороге все остальные запахи.
— Не думайте, пожалуйста, — сказал Холмс, — что только благодаря этой случайности преступники скоро окажутся в наших руках. Я знаю сейчас уже так много, что вижу несколько способов поймать их, но это, конечно, самый легкий и быстрый. Было быглупо им не воспользоваться, раз уж судьба так благосклонна к нам. Но этот счастливый случай оказал мне и плохую услугу: решение перестало быть чисто
