В этом случае поведение человека, кроме как по отношению к своим радикальным единомышленникам, становится таким, как если бы он приобрел психопатический тип личности, рассмотренный нами в третьей лекции. Он не способен к устойчивому пониманию собственной реальности и реальности других и действует по внушению самого непосредственного оппортунизма, совершенно не учитывая возможного будущего.[336]
Из этого отрывка видно, какую роль в формировании межличностной теории играют ценности
За всеми различиями исторических форм общества Фрейд видел общую им всем фундаментальную бесчеловечность и репрессивный контроль, стремящийся внедрить в самую структуру инстинктов господство человека над человеком. Благодаря такому пониманию «статическое понятие общества» Фрейда ближе к истине, чем динамические социологические понятия, выдвинутые ревизионистами. Укорененность понятия «недовольства культурой» в биологической конституции человека оказала глубокое влияние на его понятие функции и на цель терапии. Личность, которую индивиду предстоит развить, возможности, которые ему предстоит реализовать, счастье, которое ему предстоит достичь, — с самого начала подпадают под регламентацию, и их содержание может быть определено только в терминах этой регламентации. Фрейд разрушает иллюзии идеалистической этики: за «личностью» скрывается «сломленный» индивид, вобравший в себя и успешно использующий репрессию и агрессию. Принимая во внимание то, что цивилизация сделала с человеком, можно сказать, что разница в развитии личностей состоит, главным образом, в пропорциональности и непропорциональности той доли «ежедневного несчастья», на которое осуждено человечество. Это все, чего может достичь терапия.
Вопреки и сверх этой «минимальной программы» Фромм и другие ревизионисты провозглашают более высокую цель терапии: «оптимальное развитие возможностей человека и реализацию его индивидуальности». Но именно эта цель и недостижима — и не из-за недостаточности психоаналитической техники, но потому что сама утвердившаяся цивилизация отрицает ее своей структурой. Либо «личность» и «индивидуальность» определяются в терминах тех возможностей, которые существуют для них «в пределах» установившейся формы цивилизации, и тогда она практически равнозначна успешному приспособлению, либо они определяются в терминах их трансцендентного содержания, включая их социально отвергнутые возможности, неосуществимые в их действительном существовании, и в этом случае их реализация означает выход за пределы установившейся формы цивилизации к радикально новым формам «личности» и «индивидуальности», несовместимым с преобладающими. Сегодня это означало бы «лечение» пациента, превращающее его в бунтаря или (что одно и то же) в мученика. Ревизионистская концепция колеблется между двумя определениями. Фромм пытается возвратить к жизни все освященные веками ценности идеалистической этики, как будто никто и никогда не разоблачал их конформистские и репрессивные черты. Он говорит о продуктивной реализации личности, о заботе, ответственности и уважении к другим людям, о продуктивной любви и счастье — как будто действительно возможно, осуществляя все это, по-прежнему оставаться здоровым и «благополучным» в обществе, которое сам Фромм описывает как общество тотального отчуждения и в котором все решают товарные «рыночные» отношения. В таком обществе для самореализации «личности» необходим фундамент двойной репрессии: во-первых, «очищение» принципа удовольствия и ограничение сферы счастья и свободы внутренним миром; во-вторых, их разумное ограничение, пока они не станут совместимыми с господствующими несвободой и несчастьем. Как следствие, продуктивность, любовь, ответственность являются «ценностями» лишь постольку, поскольку они включают в свое содержание управляемое смирение и вписываются в рамки социально полезных типов деятельности (иными словами, после репрессивной сублимации), что приводит к отрицанию свободной продуктивности и ответственности — к отказу от счастья.
К примеру, нормальными проявлениями (т. е. исключая творческие, «невротические» и «эксцентрические») продуктивности, провозглашенной целью здорового индивида в обществе принципа производительности, является прилежная работа в сфере бизнеса, управления или обслуживания при умеренном ожидании признания и успеха, а желательной формой любви — полусублимированное и даже сдерживаемое либидо, приспособленное к наложенным на сексуальность санкционированным условиям. Таково общепринятое, «реалистичное» понимание продуктивности и любви. Но эти же понятия призваны обозначать также
Но ревизионистское сочетание психоанализа и идеалистической этики не сводится к простому прославлению приспособления. Неофрейдистская социологическая или культурная ориентация представляет также и обратную сторону картины — «не только, но и». Терапия приспособления отвергается в самых непримиримых терминах[340], а «обожествление» успеха развенчивается[341]. Сегодняшние общество и культура обвиняются в том, что они препятствуют реализации здорового и зрелого человека и что принципом «конкуренции и сопутствующей ему потенциальной враждебностью проникнуты все человеческие отношения»[342]. Ревизионисты провозглашают, что их психоанализ содержит в себе
Цель «культурной школы» не сводится к тому, чтобы просто помочь человеку подчиниться ограничениям общества; насколько это возможно, она стремится освободить его от иррациональных требований и сделать способным развить свои возможности и принять на себя лидерство в построении