много прошло времени, а летчики уже переняли сафоновский стиль борьбы в воздухе. Бить врага по- сафоновски означало — драться отважно и осмотрительно, открывать огонь по врагу с дистанции 70-100 метров.
Шел второй месяц войны. Морские летчики-истребители сутками искали в небе и уничтожали противника. В редкие минуты затишья они отдыхали. В землянке на берегу маленькой речушки с необыкновенно прозрачной водой уютно. Сафонов с Редковым режутся в шахматы — редко бывает, чтобы можно было так спокойно посидеть. Но и ломая головы над сложными вариантами шахматной игры, они ни на минуту не забывали о реальной опасности. Телефонный звонок, партия прервана на неопределенное время: на подходах к аэродрому обнаружена группа фашистских самолетов.
Сафонов выпускает ракету, и, пока та описывает дугу, истребители, оставляя клубы пыли, уже выруливают на старт. Гитлеровцы пытались уклониться от боя, но сафоновцы отрезали им все пути для отхода. Сафонов с дистанции 50-70 метров выпустил три очереди по Хе-111. Тот вспыхнул и упал в сопки. После этого командир эскадрильи вышел в атаку на «мессершмитта», который принял вызов и начал стрелять с дистанции 400 метров. Сафонов сократил эту дистанцию вдвое и ударил по фашисту из пулеметов и пушки. «Мессер» пытался было удрать, но в горячке боя забылся, что высота небольшая, и врезался в сопку. Это был одиннадцатый стервятник, уничтоженный Борисом Сафоновым.
Борис Сафонов постоянно изыскивал возможности, чтобы сократить время вылета по тревоге. Чтобы быстрее надевать парашют, командир эскадрильи повесил его на березке вблизи капонира таким образом, что требовались считанные секунды, и он оказывался на плечах с застегнутыми карабинами. Для быстроты застегивания шлема Сафонов срезал с него пряжки, вместо которых пришил кнопки от парашютной сумки.
— Видишь, как сделал? — показал свое изобретение Сафонов другу Коваленко.
— Что сделал? — не понял его Коваленко.
— А! Дай-ка мне шлем!
Александр протянул Сафонову свой шлем.
— Какой он у тебя старый! — произнес Сафонов в ловким движением срезал пряжки.
— Так ведь хороший же еще был! Зачем было его портить? — с досадой произнес Коваленко.
— На тебе вот кнопки. Пришей. А потом посмотришь...
— Зачем мне кнопки?
— А сколько времени ты тратил, застегивая эти пряжки? — вполне серьезно спросил Сафонов. Коваленко и присутствующий при этом комиссар Редков переглянулись. Никто из них никогда не задумывался над этим.
— Ну, наверное, секунд сорок — сорок пять!
— А теперь будешь застегивать в пять секунд. Выигрыш во времени больше чем полминуты. Этого вполне достаточно, чтобы атаковать противника и уничтожить или не допустить его к объекту. Так-то!
Довод командира был весьма внушительным, и на следующий день летчики эскадрильи Сафонова застегивали свои шлемы на кнопки.
Сафонов стал известен не только Северному флоту, но он всегда оставался скромен. Никогда не говорил о своих личных победах. А если уж приходилось рассказывать о проведенных боях и операциях, то говорил: «мы полетели», «мы прикрывали», «мы сбили», всегда при этом подчеркивая заслуги своих товарищей по оружию.
...Над расположением наших наземных войск стала появляться «рама», так частенько называли самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189» за своеобразное двухфюзеляжное тело с перемычками у кабины летчика и стабилизатора. Несмотря на сравнительно небольшую скорость, этот самолет обладал хорошей маневренностью и вооружением, и сбить его было не такой уж простой задачей. Получив задание сбить вражеского разведчика, Сафонов решил взять с собой молодого пилота Николая Бокия. Командир эскадрильи хотел проверить его перед тем, как самостоятельно допустить до участия в боевых схватках:
— Не спеши, будь внимательным, смотри за противником и за окружающей обстановкой. В бою действуй самостоятельно. Я твой ведомый и прикрываю тебя. В случае успеха полет будем считать зачетным.
...Подлетая к нашим позициям, Бокий обнаружил вражеского разведчика, кружившего на высоте 1500 метров. Выше его находились два «мессера» прикрытия.
Бокий показал Сафонову и «раму» и «мессеров». Убедившись, что командир тоже видит противника, Николай немедленно устремился в атаку на разведчика.
На Бокия сразу же навалились «мессеры». Сафонов сделал правый боковой разворот и вышел в лобовую. Почувствовав серьезного противника, «мессеры» отошли в сторону, а Бокий продолжал нападать на «раму».
Фашист, видимо, был не из новичков — он искусно маневрировал и отстреливался. С третьей атаки Бокий заставил замолчать пулемет фашистского стрелка, после чего короткими очередями поджег «раму». На глазах пилотов «мессеров» прикрытия она, объятая пламенем, свалилась на сопки. Бокий подвергся атаке «мессеров», разъяренных потерей разведчика. Он с ходу пошел в атаку на ведущего фашиста, а Сафонов, бросив свой истребитель в крутое пике, с ходу короткой очередью прошил ведомого. «Мессер» вошел в глубокую спираль, закончившуюся в сопках неподалеку от «рамы». Ошеломленный таким исходом дела, уцелевший фашист бросился наутек.
Бокий при докладе Сафонову о выполнении задания виноватым голосом произнес:
— Весь боекомплект израсходовал...
Вместо укора за допущенные в бою промахи командир крепко пожал Николаю руку и поздравил с победой. Так был сдан Николаем Бокием экзамен на зрелость.
Частенько обучение молодых летчиков Сафонов проводил непосредственно в боях. Товарищи Сафонова нередко недоумевали: зачем он с собой в качестве ведомого берет необстрелянного юнца? Разве можно рассчитывать на такое прикрытие в бою?
У Сафонова на этот счет было свое мнение. Как правило, самолет противника он сбивал с первой атаки. Но когда за ним шел неопытный летчик, Сафонов стремился только «подранить» противника, а затем командовал по радио:
— Выходите вперед! Теперь вы командир, а я ведомый. Видели, как я его стукнул? Вот и повторите. Бейте по другому мотору...
Получив такой приказ, молодой летчик преображался. Ему хотелось быть таким, как и его командир. Вражеский пилот маневрировал, рассчитывая уйти, а пилоту казалось, что враг от него уйдет раньше, чем он по нему успеет выпустить хотя бы одну очередь. Волнуясь, летчик открывал огонь и, конечно, впустую жег боекомплект.
Тогда в эфире раздавался спокойный голос Сафонова:
— Ну кто же так стреляет? Разве я так вас учил? Спокойно, не спешите. Так. Так, подойдите к нему поближе... А теперь бейте! Короткими очередями, прицельно. Хорошо, хорошо. За себя не беспокойтесь, я вас прикрываю...
Летчик успокаивался, послушно выполняя все рекомендации Сафонова, добивал вражескую машину.
После посадки Сафонов отдавал распоряжение начальнику штаба:
— Сбитый самолет записать на боевой счет ведомому.
А сколько было таких распоряжений? Знают об этом только сафоновцы...
Характерным для Сафонова было то, что он не терпел штампов. В каждый бой он стремился внести что-то новое. Творческое отношение к воздушному бою он прививал и своим летчикам.
Довелось ему однажды вести группу из пяти машин на перехват вражеских бомбардировщиков, которые собирались сделать налет на наши передовые позиции. Сафонов после взлета повел ведомых в море, где группа набрала высоту три тысячи метров. Летчики четко выдерживали боевые порядки. Выведя группу точно в заданный район, советские летчики заметили более двух десятков вражеских бомбардировщиков. Создалось очень выгодное положение для атаки. Однако Сафонов не спешил отдавать соответствующую команду. И здесь, всматриваясь в небо, он обнаружил большую группу вражеских истребителей прикрытия. По скромным подсчетам Сафонова, л воздухе находилось в общей сложности
