Наверное, все так и было, но НАШЕ превосходительство Михал Михалыч Громов тройки тому курсанту, уверен, в жизни бы не поставил.
Волею обстоятельств очутился я в Сталинграде, в Качинской школе, расквартированной в городе- герое. И здесь свела меня судьба с Береговым. Перед самым возвращением домой, кто-то нам посоветовал съездить на рынок — мясо там хорошее и дешевое, а в Москве был очередной «затруд» с мясопродуктом. Поехали. Ходим меж рядами, разглядываем товар. На генерала никто особого внимания не обращает, надо думать, никто его не узнает. И вдруг — тетка во весь голос:
— Береговой? Георгий Тимофеевич?! Надо же! — И предлагает расписаться на шматке сала, тогда обещаем ему такой же шматок бесплатно.
И что же? С шутками и прибаутками сделка состоялась. Береговой откровенно радовался: «Не забыл, выходит, меня народ!»
Он так и умер, не узнав, что тетку мы, забежав вперед, подготовили. Узнай! Правда, щедрость она проявила по собственной инициативе.
В его командировочном значилось, что капитан Бусько направлен к нам для проверки техники пилотирования, ознакомления с материальной частью Як-23 и выполнения 2-3 полетов на этой машине. Капитан числился за ремонтной базой, где исполнял обязанности летчика облета, фактически — испытателя.
Слетал я с ним в зону и по кругу, доложил начальству — орел наш к самостоятельному полету готов — и выпустил. Взлетел он нормально, а дальше началось что-то странное — носится капитан по кругу, как наскипидаренный кот, пытается и никак не может зайти на посадку. Командир эскадрильи и так, и этак пытается ему помочь по радио, все слова — мимо! Тогда я сажусь в свободный «як», догоняю капитана на кругу, показываю — пристраивайся. Он понял. Пристроился. Завожу на полосу. Метров на двадцати его «подхватывает» командир эскадрильи и форменным образом диктует, как действовать дальше… Усадили благополучно.
— В чем же дело?
Смущаясь и даже краснея, как нецелованная девушка, признается, что перепутал (!): высоту «держал» по указателю скорости, а скорость — по высотомеру…
Среди тех, кто к авиации непричастен, бытует мнение — что-что, а пьют авиаторы будь здоров как. Правильно я говорю? Так вот послушайте по этому поводу лично Туполева. Цитирую: «Когда нам сказали, что решение о создании ЦАГИ принято, мы тронулись… к Николаю Егоровичу домой, я предложил отметить это событие… нашли чудом уцелевшее кафе. Ничего, кроме простокваши, в нем не было. Мы подняли стаканы с простоквашей и чокнулись».
Восьмидесятилетие ЦАГИ отмечалось тоже не в легкие времена, но все-таки чокаться простоквашей не пришлось…
Тридцать лет назад в американской газете «Дайтон стар» было напечатано: «Миссис Ида Голдгрэйф, 88 лет, из Дайтона (штат Огайо) первый раз в жизни совершила воздушное путешествие…»
Ну и что?
А вот что — ровно за шестьдесят лет до этого сообщения Ида Голдгрэйф собственноручно сшивала полотно для первого райтовского самолета! «Не верила я тогда в эти чудачества, — заявила, приняв несколько запоздалое воздушное крещение, почтенная миссис, — а вот что на самом деле получилось… Но кто ж мог знать? Кто?»
Машина была американская. Наши ребята только-только к ней приспосабливались. А лететь пришлось над морем. До аэродрома посадки оставалось не так и много, когда у одного из перегонщиков внезапно заглох мотор. Летчик опустил нос машины к воде, чтобы не потерять скорость и попытался запустить двигатель… Увы. Еще раз, еще… двигатель не запускался. Тогда он нажал на кнопку передатчика и, стараясь звучать возможно спокойнее, произнес: «Ребята, передайте Клаве…» — и тут он заметил, что не переключил третий бак… Щелкнув тумблером, напрягшись: до воды оставалось всего ничего, он запустил двигатель и стал осторожно набирать скорость.
Долетел. Можно сказать, выжил. И тут начались новые огорчения. Ребята нет-нет осведомлялись: «Так что же передать Клаве, старик?» Это продолжалось не день и не два, пока командир эскадрильи не объявил перед строем: «Того, кто еще раз спросит, что надо было передать Клаве, выгоню из эскадрильи немедленно. Хватит!»
Как возник тот спор, и не помню. А спорили вот о чем: кто первым без посадки перелетел через Атлантику. Общего мнения не было. И тогда мне пришло в голову расширить опрос. Я стал останавливать в метро, на улице людей в авиационной форме и говорить: «Извините, не поможете? Вчера кроссворд разгадывали, там вопрос — кто первым перелетел через Атлантику… И никак не сходится…» От лейтенанта до генерала, плюс гражданские пилоты, общим числом СТО авиаторов были опрошены. И никто правильно не ответил, ни один… Кому же не повезло — мне (не тех спрашивал) или Алкоку и Брауну?
Руководитель полетов был несомненно сильным летчиком и знаменитым матерщинником. Отношение к нему никак не назвать однозначным — кто-то его уважал и даже восхищался им, а кто-то едва терпел.
И вот 7 марта на командном пункте зазвонил телефон.
— Руководитель полетов слушает.
— Позвольте поздравить вас с наступающим праздником…
— Спасибо, но я вроде не женщина…
— Не женщина — верно, но … порядочная.
— Кто говорит? — рявкнул опешивший руководитель полетов.
— Весь гарнизон придерживается такого мнения.
Как ни странно, но с того памятного дня наш РП сделался разборчивее в выборе выражений и вообще стал задумываться порой.
Два летчика России — Михаил Михайлович Громов и Андрей Григорьевич Кочетков пожалованы почетным знаком — Золотая гусеница с рубиновыми глазами. Это награда фирмы «Ирвинг» пилотам, что спасли свою жизнь с помощью их парашюта.
Впервые боевые действия авиации отмечены в Балканской и Итало-Турецкой войне, в 1912 году. В них приняли участие русские добровольцы, пилоты Агафонов, Ефсюков, Колчин, Костин и др.
Сикорского можно смело считать летчиком-самоучкой: он построил себе самолет и начал летать. Много позже, только 18 августа 1911 г., выполнив все упражнения, предусмотренные тогдашними правилами, он получил пилотское свидетельство 64 ФАИ.
Первым русским АВИАЦИОННЫМ генералом стал в декабре 1914 года Михаил Васильевич Шидловский.
