Они остановились перед шкафчиком Айслинн, и Лесли добавила:
— Наша маленькая лакомка как раз собиралась сообщить, когда же мы все вместе пойдем на танцы.
— Нет, я... — начала Айслинн.
— Эш, никуда не денешься, богатством нужно делиться. Мы бедные. Несчастные. — Рианна с тяжким вздохом навалилась на Лесли. — Сейчас в обморок упаду.
И Лесли увидела, как вдруг помрачнело лицо Айслинн.
В следующий миг подруга встретилась с ней взглядом. Ее лицо вновь стало непроницаемым.
— Да я сама порой не прочь, но, думаю, не стоит.
Рианна открыла рот, однако Лесли ее опередила:
— Оставь нас на минутку, Ри. Я догоню.
Когда Рианна отошла, она заглянула в глаза Айслинн.
— Знаешь, мне бы этого не хотелось, — сказала Лесли и неопределенно помахала рукой.
— Ты о чем?
Айслинн застыла неподвижно. Даже шум в коридоре как будто стих.
— О лжи. — Лесли вздохнула. — Я скучаю по тому времени, Эш, когда мы были настоящими подругами. Не собираюсь лезть тебе в душу, но мне очень не хватает откровенности. Не хватает тебя.
— Я не лгу. Не могу лгать.
Айслинн хмуро уставилась на кого-то у нее за спиной. Лесли не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, на кого именно.
— Но и правды не говоришь. Не хочешь больше дружить. — Она пожала плечами. — Дело твое.
Айслинн порывисто схватила ее за руку. Лесли попыталась высвободиться, но, к своему удивлению, не смогла.
Какой-то сопляк, проходя мимо, поддразнил:
— Лесбиянки!
Лесли напряглась, разрываясь между привычным желанием наподдать ему и непривычной для нее боязнью очередного конфликта.
Зазвенел звонок. Захлопали дверцы шкафчиков. Айслинн наконец произнесла:
— Я просто не хочу, чтобы тебя обидели. Среди них есть такие люди.
— Солнышко, вряд ли кто-то может быть хуже, чем...
Лесли умолкла, не в силах закончить фразу. При мысли о том, что это можно произнести вслух, ее сердце ускорило свой бег.
Она снова попыталась отнять у Айслинн руку.
— Может, отпустишь? Я еще до своего шкафчика не дошла.
Айслинн разжала хватку, и Лесли ринулась прочь. Она боялась даже думать о вопросах, которые неизбежно последовали бы за ее признанием, и ответах, которые пришлось бы давать.
Болтовней делу не поможешь. Иногда, правда, ей хотелось все кому-нибудь рассказать. Очень хотелось. Но чаще она мечтала навек забыть о пережитом ужасе, сбежать от уродливой действительности куда-нибудь, где нет ни боли, ни страха.
После уроков Лесли поспешила уйти из школы, пока ее не успели догнать Айслинн и Рианна. Пошла в библиотеку, где и провела свободное время, читая книги о татуировках — многовековой традиции помечать тело. Это делали, чтобы перенять свойства тотемного животного, оставить знак о жизненно важном событии, облегчить опознание преступника, и все эти причины увлекали Лесли. Находили отклик в ее собственной душе.
Потом она отправилась в «Иголки».
Открыла дверь. Звякнул колокольчик. Кролик оглянулся через плечо. Сказал:
— Согласен с вами, — и рассеянно провел рукой по выкрашенным в белый и синий цвета волосам, слушая, что говорит стоящий рядом посетитель.
Лесли, проходя мимо, махнула в знак приветствия.
За последнюю неделю Кролик успел отрастить небольшую бородку, эффектно оттенявшую пирсинг в его нижней губе. Это сразу же пленило Лесли, когда Тиш и Эни впервые привели ее в «Иголки». Через несколько дней у нее уже имелся собственный пирсинг — скрывавшийся под блузкой,— и в салон она заходила все чаще.
Здесь, вдали от школы епископа О'Коннела, от вечно пьяного отца, от накачанных наркотиками подонков, которых таскал домой Рен, она чувствовала себя в безопасности. Могла позволить себе то, чего не позволяла больше нигде, — расслабиться, забыть о постоянной настороженности.
— Да, иглы мы всегда используем новые, — сказал Кролик потенциальному клиенту.
Лесли принялась обходить салон, прислушиваясь к обрывочным репликам Кролика, доносившимся до нее, когда ненадолго смолкала музыка.
— Да, автоклав. Стерильно, как в больнице.
Посетитель блуждал взглядом по рекламным плакатам на стенах, но покупать ничего явно не собирался. Скорее подумывал удрать, судя по тому, как широко открыты были у него глаза, нервно стиснуты руки и напряжено тело. В салон заглядывало множество народу, но выложить деньги готовы были лишь единицы. Этот к их числу не относился.
Лесли не выдержала и сказала Кролику:
— У меня есть парочка вопросов.
Тот благодарно ей улыбнулся и извинился перед посетителем.
— Осмотритесь пока.
Лесли двинулась к дальней стене, где висели образцы рисунков для заказов. Цветы и кресты, тотемные знаки, геометрические узоры — многие были довольно красивы, но, сколько она ни приглядывалась, по сердцу ей ни один не пришелся. Работы остальных мастеров, работавших в салоне, нравились Лесли еще меньше. Красотки, скелеты, персонажи мультфильмов, зверюшки, слоганы.
Хозяин салона остановился за спиной. Но она не напряглась, не ощутила привычного импульса обернуться, чтобы не застигли врасплох. Ведь это Кролик. А Кролик безобиден.
— Ничего нового здесь нет, Лес, — сказал он.
— Знаю.
Она крутанула рекламную стойку у стены. Открылось изображение женщины, чье тело обвивала зеленая лоза. Выглядела она так, будто ее душили, но при этом томно улыбалась. Глупость какая-то. Лесли повернула стойку еще раз. Невразумительные символы с поясняющими надписями. Не в ее вкусе.
Кролик засмеялся. Хрипло, как заядлый курильщик, хотя уверял, будто никогда в жизни не курил.
— Ты столько раз их рассматривала, что давно должна была что-то подобрать.
Лесли повернулась к нему, смерила хмурым взглядом:
— Сделал бы рисунок для меня, Кролик. Я созрела. Хочу тату.
Несостоявшийся клиент, продвигаясь к выходу, задержался на несколько секунд возле прилавка с колечками для пирсинга.
Кролик пожал плечами:
— Говорил ведь: хочешь заказную работу, давай идею. Хотя бы намек. Мне надо на что-то ориентироваться.
Клиент вышел, колокольчик звякнул.
— Так помоги мне найти идею! Пожалуйста. Письменное разрешение от моих родителей ты уже получил.
Отступать Лесли не собиралась. Она не сомневалась, что татуировка — это верный шаг, который поможет привести жизнь в порядок и двинуться дальше. Что бы с ее телом ни сделали, оно принадлежит ей, и об этом нужно заявить, обозначить право собственности, закрепить за собой это право. Чуда не случится, конечно, но утверждение собственной индивидуальности — это пока единственное, что она может сделать для исправления жизни. Сила иногда таится в поступках, а иногда — в словах. Лесли хотела найти рисунок,
