Железный носок ботинка, вонзившись в плоть, причинил такую боль, что Ниалл пошатнулся. Бананак завершила атаку мощным ударом окровавленных когтей.
Но в следующий миг Габриэл схватил ее и отшвырнул прочь, обратно к изгороди, и Ниалл снова смог заняться ли-эргами. Добрая оказалась забава, настоящее лекарство от уныния. Это ничего не меняло, но взбадривало.
К тому времени когда он заставил противников отступить, Габриэл тоже одержал верх. Тяжело раненной Бананак пришлось схватиться для поддержки за плечо одного из ли-эргов, не принимавшего участия в битве. И все же она продолжала сражаться, пока предводитель гончих не поверг ее наземь.
Габриэл велел ли-эргу:
— Забери ее отсюда, пока не явилась Чела. — И зарычал на остальных, сунувшихся ближе. — Она давно мечтает поделить территорию из-за моих вечных стычек с Бананак. Но мы же не хотим этого?
Ли-эрг не ответил и подошел к женщине-ворону. Та, приподнявшись, прислонилась головой к его ноге. Сказала:
— Ты надоел мне, пес. Видно, придется обратиться к королеве Льда. Или к корольку. Кто-нибудь, — она щелкнула клювом, глядя на Ниалла не то угрожающе, не то призывно, — однажды поможет мне навести порядок при Темном дворе.
— Айриэл лучше знает, что для этого требуется. — Габриэл вытянул перед собой руки, чтобы все видели начертанный на них приказ короля.
— Айриэл должен уйти. Он только мешает делать то, что нужно. Нам нужна война. Настоящая сила. Давно нужна. — Бананак закрыла глаза. — Меня достало, что ты таскаешься за мной по пятам.
— Так остановись, и я не буду таскаться.
Габриэл неуклюже опустился на мостовую и стал осматривать свои раны. Нащупал глубокий порез на лбу и сморщился, что выглядело крайне неприятно при его страшном, залитом кровью лице.
Ли-эрг уже водил красной рукой по ранам Бананак, подпитываясь кровью, как издавна делал его род на полях сражений. Когда кровь просочилась в ладонь, тело его окуталось свечением. К Габриэлу подошел другой ли-эрг, приложил руку к его окровавленному лицу. Теперь они казались на удивление добродушными, сердечными существами, словно и не дрались отчаянно несколько минут назад, стараясь изувечить противника. Принимая в себя чужую кровь и боль, ли-эрги испытывали удовольствие и уже не помнили о прошедшей схватке.
— Довольно, — сказал Габриэл тому, кто похлопывал рукой по его ранам. — Заберите ее отсюда. Хоть сегодня можете послушаться?
— Хоть сегодня ты мог не вставать на моем пути? — Бананак поднялась, с надменным видом перекинула через плечо на спину длинные перья-волосы.
Даже раненая, едва держась на ногах, она не боялась никого. Воительница вновь обратилась к Ниаллу, и ее серьезность страшила не меньше, чем ее жестокость.
— Подумай, чего ты все-таки хочешь, ганканах. Что ты считаешь правильным? Простить Темного короля? Простить короля Лета? Или принять от меня правосудие, боль, войну и все прочее, что пожелаешь? Мы оба будем счастливы.
И она удалилась.
Габриэл поднял взгляд на Ниалла.
— Ты, конечно, ушел от Айриэла, ганканах. Но неужели ты и вправду хочешь, чтобы Бананак и ее приспешники вошли в силу при нашем дворе? Хочешь ей помочь?
— Я не собираюсь вмешиваться. Это не мой двор.
Ниалл сел рядом с ним на мостовую. Одно из ребер, видно, было сломано — так болела его грудь.
Габриэл фыркнул:
— Твой! Не меньше, чем мой. Ты осёл, вот и не признаешь этого.
— Я не такой, как ты. Не ищу драк.
— Но и не бежишь от них. Между прочим, Айриэл тоже не любитель подраться. Почему и держит меня при себе. — Пес усмехнулся, показал на разбитые окна в переулке и обломки кирпичей на мостовой. — И это тоже нужно Темному двору, не только убийства. Ты носишь в себе тьму другого вида, но оба мы принадлежим теням.
Ниалл спорить не стал. Сменил тему:
— Я покинул Летний двор, поэтому Бананак и явилась ко мне. Я одиночка, законная добыча, жертва.
Габриэл одобрительно хлопнул его по плечу:
— Я знал, рано или поздно ты поймешь, что ты чужой среди них. Осталось еще кое-что понять, и все будет в порядке.
Он поднял обломок кирпича и метнул в единственный фонарь, горевший в переулке. Фонарь разлетелся со звоном, Габриэл поднялся на ноги и пошел к выходу.
— Гейб!
Пес даже шага не замедлил, но Ниалл знал, что он слушает.
— Я не позволю ему удерживать Лесли. Она должна жить. Он не может просто забрать ее.
— Ты медленно соображаешь, мальчик. — Габриэл остановился, повернулся к нему. — Она уже стала частью нашего двора. Как и ты. Стала нашей, едва в смертную кровь попали магические чернила. С чего бы иначе нас всех тянуло к ней, как ты думаешь? Твои попытки сопротивления я уже видел. Подобное тянется к подобному. Вы оба принадлежите Айриэлу, и ее смертная природа...
Ниалл оцепенел.
Габриэл не договорил, замолчал и сочувственно улыбнулся ему.
— Не пытайся изменить то, что не в твоей власти. И кончай дергаться из-за девушки. Уж кто-кто, а ты должен знать, что Айриэл никогда не откажется от тех, на кого заявил права. Его упрямство не меньше твоего.
Габриэл сел в свой «мустанг» и растворился в ночной тьме. Ниалл в третий раз за последние два дня остался один перед лицом фактов, которые не успокаивали, а сбивали с толку.
Лесли высвободилась из объятий Айриэла и отодвинулась.
Кровать была огромной, но он все равно лежал слишком близко. Несколько раз Лесли порывалась встать и уйти. И не могла. Не хватало сил.
— Потом будет легче, — сказал он мягко. — Просто ты еще не привыкла. Все будет хорошо. И я...
— Я не могу уйти. Не могу. Твержу себе, что надо, но не могу. — Она не сердилась на него даже сейчас, когда у нее болело все тело. Хотя должна была сердиться и понимала это. — Мне кажется, стоит отойти от тебя, и меня вырвет. А если отойду слишком далеко...
Он снова притянул ее к себе, обнял.
— Пройдет. Все пройдет.
— Я тебе не верю, — прошептала Лесли.
— Мы изголодались. И...
— Изголодались? Мы? — переспросила она.
И тогда Айриэл рассказал ей, кто он такой. Кто такие Ниалл, Кинан, Айслинн.
Не люди. Ни один из них не был человеком. Сет говорил правду, теперь она поняла это. И услышала подтверждение.
«Я должна злиться, трястись от страха», — твердила себе Лесли.
Но ничего подобного не чувствовала.
Айриэл тем временем поведал ей о существовании дворов. О том, что его двор, Темный, питается эмоциями. О том, что через нее он накормит всех своих подданных. О том, что она — их спасение. Его спасение.
И так только Лесли ощущала что-то похожее на страх или гнев, он тут же выпивал эти чувства.
— Что ты делаешь в своем волшебном дворе? — спросила она.
— Правлю. Как Кинан и Айслинн правят Летним двором. — В голосе Айриэла не было ни капли
