миновала, чтобы Он пощадил жизни всех этих людей.
Солнце уже село, когда Филипп сошел вниз и, помолившись еще раз, заснул. Но прежде, чем пробили восемь склянок, означающих полночь, он вдруг почувствовал, что его кто-то сильно тряс за плечо. Перед ним стоял Кранц, стоявший первую ночную вахту.
— Вандердеккен, вы были правы! — Вставайте скорее: мы горим!
— Горим ?.. — воскликнул Филипп, вскочив с койки. — Где же пожар?
— В главном трюме!
— Идите, Кранц, пусть люки остаются закрытыми! Готовьте насосы, я иду за вами!
Менее чем через минуту Филипп был уже наверху. Капитан тоже вышел на палубу, предупрежденный о несчастии младшим помощником. В нескольких словах Кранц объяснил все. Он, стоя на вахте, услышал запах гари, исходящий из трюма, и приподняв одну из половиц над люком, убедился, что трюм полон дыма. Тотчас же закрыв люк без посторонней помощи, чтобы не вызвать паники среди людей, он поспешил уведомить Филиппа и капитана.
— Благодаря вашему присутствию духа, Кранц, мы теперь имеем возможность обсудить, что следует делать, так как, если бы солдаты, женщины и дети узнали, что мы горим, всякая возможность что либо сделать была бы потеряна! — сказал Филипп. — Но что могло там загореться и каким образом?
— Я никогда не слыхал, чтобы на «Фрау-Катрине» был пожар, это невероятно! Нет, здесь какая-нибудь ошибка, недоразумение! Она… — говорил капитан, но никто его не слушал.
— Да, я теперь вспоминаю, что у нас в трюме есть несколько ящиков горючей жидкости в бутылках! Возможно, что во время бури от страшной качки некоторые из этих бутылей разбились; я держал их на самом верху, на случай несчастия; но, вероятно, эти постоянные толчки и качка сдвинули их как-нибудь с места!
— Наверное так и есть! — сказал Кранц.
— Я еще не хотел принимать этого купороса, предлагая отправить его на каком-нибудь другом судне, где не столько солдат, женщин и детей! Но мне возразили, что доставка уже принята и изменить ничего нельзя. Однако за дело! Я думаю держать люки закрытыми, чтобы по возможности задушить пламя!
— Да, — согласился Кранц, — и в то же время прорезать в палубе небольшое отверстие, куда можно было бы ввести рукав насоса, и заливать огонь водой, которую мы будем накачивать через насос в трюм!
— Это прекрасная мысль, Кранц! Сейчас же пошлите за плотником, и пусть он немедленно примется за работу.
Я вызову людей наверх и поговорю с ними; если нам удастся не взбаламутить солдат и женщин, то мы можем еще что-нибудь сделать!
Люди были вызваны наверх и явились тотчас же, недоумевая, зачем они могли понадобиться в такое время. Они ничего не заметили, так как дым еще не прошел в нижнюю палубу.
— Ребята, — обратился к ним Филипп, — мы имеем основание думать, что в трюме горит!
— Да, я слышу запах гори! — воскликнул один.
— И я тоже! — подхватило несколько человек с явной тревогой в голосе и в лице, делая движение, чтобы бежать вниз.
— Смирно, ребята, и никто ни с места! — воскликнул Филипп. — Если вы всполошите солдат и женщин с ребятами, то мы ничего не сможем сделать! Помощи нам ждать не откуда; вы сами знаете, надо самим себе помочь. Мингер Кранц и плотник делают, что можно, и вы тоже должны делать, что нужно: садитесь, и я скажу вам, что делать.
Матросы повиновались. Филипп помолчал немного, чтобы дать людям время несколько успокоиться и свыкнуться с мыслью об опасности, затем разъяснил им положение дела и дал понять, как важно, чтобы все они сохраняли хладнокровие и не теряли головы. Он упомянул о том, что у них очень небольшой запас пороха, всего несколько бочонков, и что опасаться взрыва пока нечего, так как сейчас еще огонь далеко, но что необходимо вытащить весь порох наверх и выбросить за борт; в случае, если бы им не удалось потушить пожара, у них такой запас досок и всякого матерьяла, что общими силами легко соорудить плот, на котором, как и на шлюпках, они могут поместиться все, если соблюдать порядок и благоразумие: в сущности, ведь земля недалеко!
Речь Филиппа к матросам дала превосходные результаты: люди образумились, и по его приказанию одни спустились в крюйт-камеру и стали выносить один за другим бочонки с порохом, другие принимали их наверху и бросали за борт. Третьи стали работать насосом, накачивая воду в трюм. Работа кипела; но скрывать дольше опасность от пассажиров и солдат не представлялось никакой возможности. Солдаты спали на палубе, и самая работа матросов позволяла догадаться о том, что происходит, даже если бы запах дыма и гари не предупредил их об этом. В одну минуту со всех концов судна послышалась тревога: «Горим! Горим!». Все обезумели. Кто спешил одеться и захватить свой узел, кто выбегал с криком на палубу, кто молился про себя. Ужас и тревогу этих людей невозможно было описать. Однако матросы продолжали работать, не взирая ни на что; порох был весь вынесен и спущен за борт; в палубе было проделано второе отверстие, и в него также спущен рукав. Тем не менее огонь усиливался. Дым и смрад вырывались сквозь щели люковых трапов, и Филипп решил убрать женщин и детей на корму, послав и их мужей туда же. Офицеры, начальствовавшие над солдатами, были молодые, неопытные; в минуты опасности таких юнцов обыкновенно не слушают, считая их не умнее себя и ставя в упрек их неопытность, а потому, видя их бесполезность в качестве командиров, Филипп поручил им женщин и детей, прося позаботиться, чтобы все оделись, так как многие были не одеты. Люди работали без устали, и когда матросы стали изнемогать, солдаты сами предложили сменить их у насосов. Но все было напрасно: с страшным шумом и ревом пламя вырвалось, наконец, наружу и взлетело до высоты матч. Оглушительный крик и вопли женщин огласили воздух; люди, работавшие у насосов, кинулись в стороны, чтобы избежать силы взрыва в первую минуту.
— Не робей, ребята! — крикнул Филипп. — Если нельзя потушить огня и спасти судно, то можно спасти наши жизни, если только вы не будете терять хладнокровие! Спускай шлюпки! Плотники, беритесь за доски, срывайте снасти, готовьте плот. Помогай все, кто может! Надо же спасти этих женщин и детей! Берег недалеко. Кранц, присмотрите за шлюпками!
Пламя бушевало и ревело, и Филипп отлично сознавал, что им остается очень немного времени. Но шлюпки были уже все спущены, и людей сажали в них в строгом порядке; матросы спускали туда запасы пищи и воды, которые сидевшие в шлюпках размещали, как могли. Плот был сколочен наскоро и связан всеми снастями и канатами, какие только нашлись, и людей сажали на него, пока, наконец, сердце Филиппа не успокоилось при виде того, что все люди, находившиеся на судне, могли быть спасены.
ГЛАВА XVII
Однако еще не все было сделано. Огонь вырвался уже на верхнюю палубу; вскоре сообщение с носовой частью судна стало невозможным. Было около четырех часов утра, когда все было готово, и женщины и дети благополучно размещены на плоту. Теперь оставалось еще высадить солдат и разместить их в шлюпках; две трети всего их числа благополучно заняли свои места, согласно указаниям Кранца, наблюдавшего за высадкой. По просьбе Филиппа, капитан, вооруженный двумя револьверами, встал у винной камеры, где хранились запасы спирта и преграждал доступ в нее, пока дым и пламя не отрезали путь к этому помещению. Этой разумной мерой Филипп достигнул того, что не один человек на судне не был пьян, и все действовали разумно и сознательно. Но вот огонь охватил и кормовую часть судна, и громадные языки пламени вырвались разом изо всех пушечных портов и мгновенно уничтожили веревочные лестницы, по которым спускались солдаты; они попадали в воду, а оставшиеся еще на судне очутились в кольце пламени, задыхаясь от жары и дыма. Филипп стал говорить, но его не было слышно, да и никто не слушал его теперь; все обезумели, особенно солдаты.
Все спешили спастись, но другого спасения, как кидаться за борт, не представлялось. Между тем шлюпки и плот должны были отойти подальше от судна, чтобы защищаться от огня и летящих в воду горящих головней. Если бы обезумевшие люди обождали всего несколько мгновений и согласно распоряжению Филиппа стали бы прыгать в воду один за другим, люди на шлюпках вылавливали бы их в свои шлюпки, или же если бы они проползали до конца свисшей над самой водой, нарочно опущенной для этой цели бизань-мачты, все могли бы быть спасены; но вместо того они, точно стадо овец, все разом кинулись через гакаборт, так что находившиеся на шлюпках не успевали вылавливать их достаточно быстро,
