пожара прервало на мгновение бешеную схватку ирландцев с англичанами, но теперь чувство бешенства и злобы с новою силой охватило последних. Страшная смерть товарищей вопияла об отмщении, и схватка возобновилась с новой силой. Матросы с «Аспазии» забыли свою усталость и свои страдания и бились, как львы. Вожак ирландцев наскочил на Дебризо и чуть было не задушил его, если бы боцман не раздробил ирландцу череп. В этот самый момент один из ирландцев, выхватив нож, всадил его в бок Сеймуру, который и упал, обливаясь кровью. Смерть вожака нападающих и тяжелая рана офицера англичан внесли переполох и смущение в оба враждебные лагеря. Обе стороны поспешили оттащить своих раненых и убитых, чтобы продолжать вымещать друг на друге свое бешенство и злобу, как вдруг раздался топот копыт, и красивая всадница, подскакав во весь опор к месту побоища, разом осадила своего скакуна.
— Это дочь владельца! — шепотом пронеслось среди сконфуженных ирландцев.
— Это какой-то светлый ангел! — прошептал боцман, глядя на прелестную белокурую девушку, которая теперь строго обратилась к ирландцам на их родном языке. Что именно она им говорила, англичане не поняли, но они видели, как их враги побросали свое оружие и пристыжено опустили головы, а затем, когда они хотели удалиться, она остановила их, принудив остаться. После того молодая девушка, обратилась к Хардсету, который, спохватившись, что половина его людей наги, поднес свисток к губам и крикнул: «Эй, ребята! Все, кто без штанов, уходи за хижину!» — и только после этого на расспросы барышни рассказал в кратких словах обо всех трагических событиях этого утра. Тем временем Конолли, понявший разговор девушки с его земляками, прокрался к ним за стеной хижины и крикнул: «Эй, вы, бродяги, теперь вы, небось, отдадите нам наши охабенки! Ну, так живей поворачивайтесь! У нас здесь нет запасных мундиров!» Двое ирландцев проворно собрали в кучу все отобранное у матросов, швырнули его им со злобным видом и повернули спины.
— Вы — единственный офицер, оставшийся в живых? — спросила Хардсета молодая девушка, выслушав его рассказ.
— Нет, сударыня, младший лейтенант здесь — вот там, лежит тяжело раненый!
— Как звали ваш фрегат?
— «Аспазия», командир — капитан М.!
— Боже милосердный! — воскликнула девушка, хватаясь за голову. — А этого офицера как зовут?
— Лейтенант Сеймур! — ответил боцман. В одну секунду девушка соскочила на землю и, обхватив с умоляющим видом руки Хардсета, молила:
— Отведите меня к нему, я хочу его видеть!
Вся бедная, едва держась на ногах, она подошла к Сеймуру, который лежал бледный, с закрытыми глазами, ослабленный потерей крови, и опустилась на колени подле него, называя его по имени.
Сеймур вздрогнул при звуке ее голоса, раскрыл глаза и узнал свою дорогую, горячо любимую Эмилию.
ГЛАВА XLV
Вся эта трагическая гибель двух судов и последующие за тем события разыгрались на берегу Гальвей, в нескольких милях расстояния от замка Рейнскорт и маленькой собственности М'Эльвина. Услыхав о гибели двух судов на их берегу, последний немедленно отправился в замок, чтобы организовать помощь пострадавшим. Эмилия с Сусанной села на лошадь и помчалась к месту крушения, опередив свою спутницу и ее мужа, который с хлопотами несколько опоздал.
— Боже мой, М'Эльвина, как я рада, что вы, наконец, здесь! Смотрите, Сеймур умирает! — в отчаянии воскликнула девушка, завидев М'Эльвина.
Но тот, тихонько отстранив ее, осмотрел рану юноши, сделал ему временную перевязку и, дав выпить немного вина, стал распоряжаться отправкой и других раненых и пострадавших.
Вскоре Сеймур узнал М'Эльвина и Эмилию, которая теперь опять склонилась над ним. Час спустя берег опустел: Сеймур был перевезен в замок и поручен попечению врача, а все матросы, здоровые и раненые, отправлены в маленький городок у подножия замка, где был госпиталь и больница. Среди забот и хлопот на берегу и во время перевозки раненых М'Эльвина, не ожидавший увидеть здесь своего старого приятеля Дебризо, не узнал его. Но когда все было улажено, а Хардсет спросил у него, как быть с французом, который остался жив, М'Эльвина пожелал повидать, — и теперь, конечно, тотчас же узнал Дебризо.
Как старый товарищ М'Эльвина предложил Дебризо свое содействие и обещал устроить его капитаном какого-нибудь коммерческого судна, так как в настоящее время бедняга остался без дела и без средств.
ГЛАВА XLVI
М'Эльвина в тот же день написал викарию, что Сеймур вернулся, приглашая его немедленно приехать в Гальвей, чтобы утвердить права юноши на наследие адмирала де Курси. Самого Рейнскорта не было в замке, так как он уехал на несколько дней охотиться с соседями, но Эмилия написала обо всем случившемся, извещая, что раненый офицер находится в замке, и что ввиду этого г-жа М'Эльвина будет гостить у нее до самого возвращения его в замок.
Несмотря на то, что, по определению врача, рана Сеймура была несерьезна, молодой человек оправлялся очень медленно — у него открылась лихорадка, усиливавшаяся с каждым днем, безо всяких видимых причин, и доктор пришел к заключению, что причина его болезни кроется в душевном волнении, и что если не удастся успокоить больного, то на его выздоровление еще долго нельзя будет рассчитывать.
Ввиду этого М'Эльвина, зная, что Сеймура мучает мысль об его неизвестном происхождении и недостатке средств, мешавших ему осмелиться просить руки Эмилии, которую он, постоянно видя подле себя, любил сильнее с каждым днем, — решился сообщить юноше об его происхождении и правах на наследство адмирала де Курси. Но так как он при этом не мог умолчать о трагической кончине его отца, то это обстоятельство настолько огорчило юношу, что даже права его на громкое имя и богатое наследство не радовали его. Его теперь стала мучить мысль о том, согласится ли Эмилия отдать свою руку человеку, отец которого погиб позорной смертью изменника на виселице. Он провел бессонную ночь, и доктор нашел, что состояние его здоровья еще более ухудшилось.
В деле любви женщины всегда опытней и проницательней, и Сусанна М'Эльвина чутьем угадала то, что смущало и мучило бедного юношу: недолго думая, добрая женщина сообщила обо всем Эмилии.
Взволнованная девушка тотчас же поспешила в комнату больного, и тут у них произошло самое трогательное объяснение.
В это самое время вернувшийся накануне поздно ночью владелец замка, проснувшись в свое обычное время, т. е. между 2-мя — 3-мя часами пополудни, совершал свой туалет при помощи своего француза- камердинера. Брея своего господина, камердинер сообщал своему барину различные новости, между прочим упомянул, что видел поутру раненого офицера, который теперь лежит в замке, что он приносил воду и держал таз в то время, когда доктор делал перевязку, что офицер этот очень красив и что у него странная метка на правом плече.
Это ужасно смутило Рейнскорта, который при этом вспомнил о подобной же метке на плече внука адмирала де Курси.
Продолжая выкладывать местные новости, камердинер сообщил еще, что г. викарий из замка де Курси прибыл сегодня поутру к г. М'Эльвина.
Это обстоятельство еще более встревожило Рейнскорта: он отослал своего слугу и пожелал остаться один. Но спустя несколько минут ему пришли доложить, что викарий, г. М'Эльвина и еще несколько других ожидают его в библиотеке, желая говорить с ним. Предчувствуя что-то недоброе и не желая оставаться в неизвестности, Рейнскорт спустился в библиотеку, где застал викария и М'Эльвина в сопровождении Дебризо и одного официального лица. Ему изложили все обстоятельства дела, представив несомненные доказательства. Рейнскорту ничего более не оставалось делать, как заявить, что он покорится решению суда, когда последний решит это дело, но до того времени будет считать себя законным владельцем всего состояния и замка.
— Я полагаю, что это дело может уладиться и помимо суда… — заметил М'Эльвина, намереваясь сообщить Рейнскорту о взаимной склонности молодых людей. Но надменный Рейнскорт не дал ему договорить.
— Прошу извинить меня, господа! — проговорил он, холодно поклонившись.
Видя это, посетители поспешили оставить замок.
