за мной на ближайшие к морю утесы.
Когда мы дошли до них, глазам нашим представилась самая необыкновенная картина: море было усеяно досками, мачтами, бочонками, лодками, пустыми гнездами из-под кур и множеством других предметов.
Волны прибивали их к скалам, выбрасывая на берег в тех местах, где скалы были пониже.
В некотором расстоянии от берега лежал остов прекрасного корабля. Мачты его свалились за борт, палубы были открыты — одним словом, он представлял собой картину полного разрушения. Его, очевидно, залило волнами, и море унесло за собою все, что не могло противостоять его яростному натиску.
Мы тщательно разглядывали корабль, страшась и вместе с тем надеясь увидеть на нем человеческое существо, нуждавшееся в помощи. Но все было мертво и пусто. Оставалось предположить, что весь экипаж корабля пересел на лодки, что лодки эти затонули, а люди сделались жертвой акул. Если бы они остались на корабле, то были бы спасены, так как его выбросило из воды сухим и невредимым. Убедившись, что поблизости нет акул, я спустил в воду мою маленькую лодку; мы оба взяли по веслу и начали грести по направлению к кораблю. Через несколько минут мы уже подъезжали к нему. Мне удалось вскарабкаться на палубу, и я принялся тщательно осматривать корабль.
Я проник всюду, куда можно было проникнуть, поражаясь количеством предметов, которые представлялись моим глазам. Всего было в изобилии, и почти все это были предметы, мне незнакомые; я был ошеломлен разнообразием и новизною всего, что видел.
Между прочим, я отыскал где-то морской канат, притащил его на палубу и привязал нашу лодочку к кораблю; затем наскоро устроил веревочную лестницу, которую перебросил м-с Рейхардт, и через несколько минут она уже стояла рядом со мною. Она объяснила мне значение многих предметов, казавшихся мне непонятными, и помогла мне выбрать то, что могло быть нам полезным. Она хорошо знала внутреннее устройство корабля, и, слушая ее объяснения, я поневоле удивлялся гениальности человеческого ума, изобретающего такие изумительные машины.
В трюм набралось очень много воды, и я с трудом проник в ту часть корабля, в которой хранилось всякого рода оружие. Мне в первый раз в жизни приходилось видеть такие вещи, и я с большим интересом и удивлением брал в руки и разглядывал мушкеты и пистолеты. Моя спутница объяснила мне, как их заряжают и как из них стреляют. Мне сразу стало ясно преимущество такого оружия над луком и стрелами, и я отобрал два или три ружья, чтобы увезти с собою, но пришел в некоторое сомнение, убедившись в том, что они совершенно бесполезны за неимением зарядов. К счастью, м-с Рейхардт отыскала несколько жестянок с совершенно сухим порохом и множество дроби и пуль. Все это я немедленно забрал.
В других частях корабля мы отобрали мешки с зерном, бочонки с мукой и разного рода другую провизию, а также платье, ящики с инструментами и множество бутылок и кувшинов, содержание которых было мне совершенно незнакомо, но которые доставили большое удовольствие моей спутнице. Всего более поразили меня разнородные земледельческие орудия, найденные нами в трюме. Вскоре я узнал употребление лопат, борон, плугов, молотилок и множество других вещей, о существовании которых и не подозревал. Мы нашли также огромное количество всевозможных семян и корней и некоторые небольшие растения в горшках.
М-с Рейхардт очень просила меня взять их с собою, говоря, что они могут быть нам крайне полезны.
По ее мнению, можно было предполагать, что корабль этот вез переселенцев, но куда именно — неизвестно. Мы не стесняясь взламывали замки и ящики и везде находили множество вещей, которые могли быть нам весьма полезны, но каким образом перевезти их на берег — это была задача, которую мы никак не могли решить. Наша маленькая лодка могла вместить лишь немного вещей, да и то из самых легких.
Мы нагрузили в нее все, что она могла выдержать и собирались вернуться домой, когда внимание наше было привлечено шумом, исходившим из дальнего угла корабля. Звуки эти, казалось, доставляли большое удовольствие м-с Рейхардт; лицо ее озарилось улыбкой, и я решил, что это новое открытие, очевидно, — самое важное из всех.
Мы отправились к той отдаленной части корабля, откуда, как казалось, исходил этот необыкновенный шум. Тут было совершенно темно; спутница моя отыскала фонарь, зажгла его, и тогда я увидел несколько животных. Большая часть из них, очевидно, были мертвые, но м-с Рейхардт вскоре убедилась в том, что два теленка, три или четыре овцы и столько же поросят громко заявляли о своем существовании. Она стала искать и нашла для них корм, который они уничтожили с большой жадностью. Тут были и крупные животные — коровы и лошади, как объяснила мне м-с Рейхардт, но они лежали вповалку, не подавая признаков жизни.
Мы начали обсуждать, как бы отделить живых животных от мертвых, и м-с Рейхардт красноречиво распространялась о том, как полезно было бы для нас тотчас же перевезти живых животных на наш остров. Убедившись в том, однако, что в настоящую минуту мы никоим образом не можем взять их с собою, мы спустились с корабля и добрались до берега без всяких приключений.
Мы перенесли в дом все наши сокровища и задумали сколотить из досок паром для перевозки остальных вещей и животных. Я знал, однако, что это займет очень много времени и решил осмотреть корабельные лодки, которые плавали кверху дном на поверхности воды в нескольких ярдах от берега. К великому моему удивлению, я убедился в том, что одна из них была очень мало повреждена. Я притянул ее к берегу, и общими усилиями нам удалось перевернуть ее. Через час времени мы уже починили ее, приладили к ней весла и через несколько минут весело плыли по направлению к разбитому кораблю.
ГЛАВА XLIII
Если бы коровы и лошади оказались живыми, нам все равно пришлось бы от них отказаться, так как не было никакой возможности перевезти их на берег. Небольших же животных нам удалось без особого затруднения вывести на палубу и спустить в лодку. Мы присоединили к ним еще несколько предметов, попавшихся под руку, и через несколько минут весело высаживали на берег наши четвероногие сокровища, к немалому удивлению альбатросов, которые долго хлопали крыльями, когда мы присоединили к ним новых их товарищей.
Мы перевезли также на остров все, что было возможно взять по части земледельческих орудий, а затем постели, койки, мебель, сруб дома, консервы, провизию, ящики с лекарствами и книгами, стеклянную и фарфоровую посуду, всевозможные полезные инструменты и домашние предметы. В течение двух недель мы только и делали, что переезжали с берега на корабль и обратно, пока, наконец, у нас уже не осталось свободного места для новых приобретений.
Вскоре после этого опять разразилась страшная буря, продолжавшаяся в течение двух дней и ночей. Ураган окончательно разбил остов корабля и разбросал части его во все стороны. Мне все же удалось собрать бочонки, доски, ящики, прибитые волнами к берегу, и многие из этих предметов впоследствии очень пригодились нам.
Как ни многочисленны были наши приобретения, мы все же были бы несравненно более счастливы, если бы нам удалось спасти кого-нибудь из тех несчастных людей, которым эти вещи принадлежали. Но, очевидно, ни один из них не избег печальной участи, и только одно тело было выброшено на берег. Это был труп молодой женщины; мокрое платье обвилось вокруг ее тела, лица не было видно. Мы осторожно перевернули ее, и я увидал черты, показавшиеся мне удивительно нежными и красивыми. Акулы не тронули ее. Вид этой мертвой молодой женщины навел меня на грустные размышления. Я подумал о том, какую радость доставила бы она нам, если бы осталась в живых. Каким дорогим товарищем она могла быть для нас, и как бы мы зажили!
Глядя на ее бледные, холодные черты, мне казалось, что присутствие ее вполне примирило бы меня с мыслью провести остатки моей жизни на острове и даже, быть может, заставило бы меня отказаться от моего излюбленного плана — отыскать моего деда и передать ему бриллианты.
Мы бережно подняли мертвое тело, перенесли его домой и положили на кровать. Затем, по указанию м-с Рейхардт, я сколотил гроб из нескольких досок и вырыл бедной женщине глубокую могилу. К собственному моему удивлению, я все время плакал, как никогда еще не плакал до тех пор, и на душе моей тяжелым камнем лежала страшная тоска. В глубоком молчании перенесли мы ее в могилу и прочли над ней похоронную службу. На коленях молились мы за нее, молились так, как будто она много лет была нашим товарищем, и проливали горькие слезы над ее печальной участью, как бы теряя дорогую сестру.
Зарыв ее в могилу мы вернулись домой, и день этот был самый грустный, какой довелось нам провести на нашем острове.
У меня теперь было много занятий, которые требовали постоянной работы, но долго еще не мог я
