ему пришлось здорово повозиться, чтобы выручить их из беды. Дело в том, что во время перестрелки они убили двух полицейских – Уэлша и Олсона. Разразившийся скандал наделал много шума, и Капоне оказался лично «облитым грязью» (!). Только участие в событиях в день Святого Валентина несколько реабилитировало их в глазах Аль Капоне.
Идея Джо Айелло состояла в том, чтобы убедить Джанту переманить Скализе и Ансельми на свою сторону и склонить их к убийству Капоне. Джанте не стоило большого труда сделать это, так как его приятели готовы были убить кого угодно, лишь бы им за это хорошо заплатили. Поэтому предложение Джо Айелло возражений не вызвало: сто тысяч наличными и назначение каждого из них на должность лейтенанта с получением в свое распоряжение отдельного сектора деятельности вполне их устраивали.
Трио, безусловно, выполнило бы задание, если бы подозрительный Аль Капоне на глазах у всех не избил своего самого верного помощника, Фрэнки Рио, не без его на то согласия, конечно. Хитрость удалась, и Джанта не задумываясь предложил Рио свою помощь, полагая, что тот захочет отомстить за нанесенную обиду. Фрэнки Рио долго торговался о цене своего предательства, а затем прямиком отправился к своему любимому шефу и все ему рассказал.
Капоне в ярости буквально раскрошил своими толстыми, увешанными перстнями пальцами гаванскую сигару, которая в этот момент оказалась у него в руках. И безусловно, не ограничился этим. Как глава крупнейшего преступного сообщества, он пригласил при посредничестве Рио всех троих на большой сицилийский прием в качестве особо почетных гостей. Обед должен был состояться в отдельном зале «Оберж де Раммонд». Капоне, который никогда не останавливался перед затратами, с отвращением смотрел, как они обжираются деликатесами, специально приготовленными для прощального обеда. Поднимая свой бокал с красным вином, Аль Капоне произнес очередной тост:
– Долгих тебе лет, Джузеппе, тебе, Альберт, и тебе также, Джон… И успеха вам в ваших начинаниях.
Гости хором подхватили:
– И успеха в ваших начинаниях…
От обилия еды и вина многие начали снимать пиджаки, расстегивать пояса. Запели старые песни родной земли. К полуночи насытившиеся гости отставили свои тарелки. На том конце стола, где сидел Капоне, возникло оживление. Хозяин вновь поднял свой бокал и произнес очередной тост в честь сидевшей неподалеку троицы, но вместо того, чтобы выпить, выплеснул содержимое бокала им в лицо, разбил бокал об пол и завопил:
– Сволочи, я заставлю вас блевать тем, чем вы здесь наглотались, потому что вы предали друга, который кормит вас…
Со стремительностью, удивительной для человека его комплекции, он бросился на них. Фрэнк Рио и Джек Макгорн уже направили на них свое оружие. Фрэнк обошел вокруг них, обмотал веревкой и привязал к спинкам стульев. Затем он заставил их повернуться в сторону Капоне. Все, кто присутствовал при этом, надолго запомнили эту сцену.
У Аль Капоне в руках появилась бита для игры в бейсбол. Первый удар пришелся в ключицу Скализе. По мере того как опускалась бита, безумие сатаны из Чикаго возрастало. На толстых губах появилась пена, он стонал от возбуждения, тогда как подвергнутые варварскому избиению вопили, молили о пощаде.
Их не пощадили, и только тогда, когда они потеряли сознание, Макгорн всадил каждому из них пулю в затылок. Он сделал это отнюдь не для того, чтобы избавить их от страданий. Другие гости из солидарности, подражая хозяину и демонстрируя свою непричастность к предательству, начали стрелять в трупы, в их спины.
Джанту и Скализе впоследствии нашли на заднем сиденье их автомобиля, который был сброшен в котлован. Труп Ансельми вывалился из машины. Это произошло 8 мая утром неподалеку от Лейк-Каунти, в штате Индиана.
Новая кровавая выходка гангстеров вызвала широкую волну возмущения. Жители Чикаго провели несколько стихийных демонстраций с требованиями, чтобы город «очистили от преступников, которыми он наводнен и которые разлагают всех, вплоть до представителей власти».
Глава четвертая. Как полет кречетов…
Инох Джонсон, он же Никки, весь сиял от самодовольства. Никогда еще дела его не шли так хорошо.
Только один человек был сейчас, так же как и он, уверен в удаче своего дерзкого замысла. Именно в удаче!
Лучиано верил в нее столь же сильно, как в то, что цифра «семь» приносит ему счастье. Его планы отличались простотой.
– Неразбериха происходит от того, что число банд перевалило за сотню. Я пришел к единственно приемлемому решению: отныне устанавливать правила о том, кто и сколько будет пить в этой стране, будут только семь организаций. Те, кто не захочет объединиться с нами, хлебнут горя.
И Лучиано назначил его, Никки Джонсона, командовать на южном побережье Нью-Джерси. Он стал одним из семи главарей, одним из семи неприкосновенных. Вотчины других тоже нельзя было считать незначительными: Лански и Сигел получили Нью-Йорк и Нью-Джерси; Джо Адонис – Бруклин; Лонжи Цвиллман и Уилли Моретти – графство Нассо и северные районы штата Нью-Джерси; Розен, Битц и Гордон – Филадельфию; Кинг Соломон из Бостона – Новую Англию. Возглавляли все это, естественно, Лучиано и Торрио. Вито Дженовезе назначили ответственным за исполнение решений, принимаемых всеми ими совместно.
Так или иначе, меньше чем за год объединение бутлегеров осуществилось. Союз семерых диктовал свои законы о производстве, покупке, продаже и распределении спиртного двадцати двум шайкам. Остальные либо исчезли сами, либо их заставили исчезнуть.
Не удивительно, что Никки Джонсон чувствовал, что дела идут как надо. Что касается удачи, то, даже если она и не всегда сопутствовала ему, в его власти было повернуть колесо фортуны, чтобы добиться ее благосклонного расположения. Следует заметить, что Никки полностью контролировал тех, кто занимался политикой в его секторе, и делал это столь же успешно, сколь успешно контролировал всевозможные азартные игры и лотереи… То, что он имел на руках полный набор козырей и располагал ими по своему усмотрению, весьма способствовало тому, что судьба его складывалась так удачно. Более того, Никки никогда не испытывал колебаний, если требовалось проявить инициативу.
Когда alter ego Лучиано, в какой-то степени его финансовый двойник Мейер Лански в первых числах мая
