отношения выясняют мужчины. Зимин улыбнулся. После двух суток в безмолвии любая живая речь его радовала: значит, он не один и не пропадет в таежной чаще. Даже обозленные человеческие голоса лучше, чем волчий вой, пугающие крики сов и рев медведей.
Он сбросил ноги на пол, обмотался простыней и тихо вышел на балкон. Жара спала, теплый ветерок встрепал волосы. Издалека доносилась музыка. Балконная дверь соседнего номера, распахнутая настежь, позволяла отчетливо слышать разговор, ведущийся на повышенных тонах.
— Ты не получишь ни гроша, Филимон. Ты считаешь меня лохом? Или думаешь, что, сидя в этой дыре, я оторван от мира и не могу навести справки о тебе и твоих делах? Навел. Твоя затея выеденного яйца не стоит.
— Не ори, Никита! Я привез все документы. Ты почитай их внимательно. Все договора подлинные. Если мы сейчас развернем это дело, то прибыль пойдет уже через месяц. Солидная прибыль. Я все организовал, как надо. Ты же знаешь мою хватку. Я своего не упущу.
— Однако тебе никто не поверит, если ты за пять тысяч верст приехал ко мне за деньгами. Что же ты у себя денег не нашел?
— Такой бизнес можно доверить только надежному партнеру. Мы знаем друг друга более пятнадцати лет.
— Вот именно. И я тебе не верю, Филя. Ты дешевый прохвост. За тобой нужен глаз да глаз, у меня нет времени проверять тебя и держать под контролем. Я не из тех, кто швыряет деньги кошке под хвост. Мне своего бизнеса хватает, и я привязан к этим местам.
— Своего? Не смеши, Никита. Ты директор, но каждый дурак знает, что собственником фабрики является твоя жена, а ты полный ноль. И если твоя благоверная пожелает, то в любую минуту вышвырнет тебя на улицу. Ее нрав всем известен. Что ты тогда запоешь? С котомкой по миру пойдешь? Вряд ли. Ты здесь останешься. В лесорубы наймешься, потому что делать ни черта не умеешь. А я тебе предлагаю настоящий бизнес.
— Нет, ты не предлагаешь. Ты вымогаешь у меня пятьсот тысяч зеленых. Полмиллиона!
— Я дам тебе расписку.
— Грош ей цена. И с чего ты взял, что у меня есть такие деньги?
— Они есть у твоей жены.
— Да. В банковском сейфе. У меня к нему нет доступа. Я чиновник.
— А главбух? Не будем валять дурака. Она твоя любовница. Пусть придумает, как изъять наличные. Твоя жена ей доверяет. В конце концов, можно инсценировать ограбление. На тебя не подумают: никто у себя денег не ворует.
— Ты слишком много знаешь, Филя. Чревато опасными последствиями. Я же тебе башку оторву.
— Хватит ерепениться, Никита. Ничего ты не сделаешь. Я под тебя не копал. Ты дурак. Думаешь, я один знаю, что ты любовницу водишь в номера этой гостиницы? Вам даже лень в лесок отъехать, там полно охотничьих домиков. Так нет, у всех под носом гадишь. Я же тебя с ней здесь и видел не далее как вчера. Надеешься на авось. Везунок. Привык, что тебе все с рук сходит. Узнай твоя жена об этом, тебе хана.
— Так, так, так. Хочешь перейти на шантаж?
— Брось, Никита. Я не дешевка. Я тебе дело предлагаю. Мне выпал шанс. Такой раз в жизни подворачивается. Нужны деньги. Не хочешь входить в долю, так через два месяца получишь свои же назад, с процентами. У тебя появится независимость.
— В Тихих Омутах нет преступности. Ни один идиот не рискнет здесь вскрывать сейфы. Поймают — конец. У нас здесь свой суд и своя тюрьма. Из нее живым никто еще не вышел. С нашим мэром даже губернатор спорить не будет. Они все повязаны. Здесь Клондайк, и каждый с него имеет свою долю. На нашего мэра город молится, как на икону. Но если ты попал к нему в немилость, считай, что зря на свет божий родился. Сматывайся из города по-хорошему, Филя. Не теряй времени. Если я разозлюсь, то закатаю тебя в асфальт.
— Пять тысяч верст, как ты говоришь… Я ради удовольствия таких путешествий не совершаю. И не надо меня пугать, Никита, я пуганый. Если кому из нас двоих есть чего бояться, так это тебе. Даю два дня на трезвое осмысление моего предложения и на вынесение разумного решения. Я потерплю.
— Ну, смотри, Филимон!
Зимин услышал, как хлопнула дверь. Воцарилась тишина. Он вернулся в свой номер и начал одеваться. Сон как рукой сняло. Сидеть одному в четырех стенах не хотелось, и он решил развеяться, совершив променад по вечернему городу. Часы на стене показывали девять тридцать вечера. Сумка с вещами и чемодан остались в машине, переодеться было не во что, но это его не смущало.
В коридоре гостиницы ни души. Тут даже дежурных по этажу не имелось. Странное место. В холле одиноко сидел тот же администратор и читал книгу.
Зимин вышел на улицу и сразу окунулся в живой поток. Помимо всевозможных контор здесь хватало разного рода забегаловок: доносились приятные запахи. Захотелось есть, желудок заурчал, но Зимин решил потерпеть и пройти дальше, чтобы иметь представление о городе.
Народ гулял, никто никуда не торопился. Дамы держали под руку кавалеров и блистали своими нарядами. Опять он обратил внимание на отсутствие молодежи. Встречались парочки лет по двадцать с небольшим, но редко. Основной контингент составляли сорокалетние. Люди улыбались, вот что примечательно. Витрины светились неоновыми огнями, было светло, как днем.
Зимин прошел несколько кварталов, сворачивая то влево, то вправо. Наконец желудок возмутился не на шутку, и приезжий заглянул в трактир под названием «Охотник». Здесь названия большинства заведений так или иначе были связаны с тайгой или рыбой, исконно русские вывески невольно возвращали сознание к началу прошлого века.
Зимину предложили столик у окна, что соответствовало его желанию. Небольшой уютный зал, уставленный в большей своей части столиками на двоих, выглядел немноголюдным. Общались парочки преимущественно вполголоса. Ни граммофонов, ни оркестра. И свежо благодаря кондиционерам. Скатерти белоснежные, без пятен. Ассортимент холодных закусок и горячих блюд поражал разнообразием, а главное, ценами. На имеющиеся у него в кармане триста рублей он мог гулять здесь сутки, не выходя на улицу. Фантастический город.
Расстегаи с рыбой, бифштекс с кровью, соленые грибочки, моченая брусника и графинчик водки. По обычаям трактира приносили все сразу — и холодное, и горячее, а мягкие теплые калачи подавались бесплатно. Ел заезжий путник с аппетитом, поглядывая в окно и всматриваясь в лица прохожих. Сплошное умиротворение и беспечность. Куда подевались городские скорости, озабоченность, граничащая со страхом, и напряженность? Так живут только курортники, выходящие на приморскую набережную на променад и демонстрацию своих нарядов.
Как хорошо ни о чем не думать! А он и не думал. После долгой изнурительной дороги Всевышний вознаградил его за мучения и привел в оазис, где можно оценить блаженство покоя. Голова немного закружилась от водки и беззаботного времяпрепровождения. В миру, если можно так выразиться, там, где он жил, покоя не было. Ни духовного, ни физического. Сплошная гонка — дела, переговоры, битье о стенку лбом, провертывание, пропихивание, взятки и прочее, и прочее. И что обидно — нередко все его старания шли кошке под хвост.
Неожиданно он вздрогнул, будто среди ясного неба сверкнула молния: мимо окон прошел человек, которого он знал. Как и все, человек не торопился, и Зимин успел его разглядеть. Случись это в его городе, Зимин не придал бы подобной мелочи ни малейшего значения, но здесь! Его словно пришпорили, вернулась суетливая энергия, привычное беспокойство. Оставив сотню на столе, он вскочил и выбежал на улицу.
Через пару домов он уже нагнал своего знакомого и пошел следом за ним. Он забыл его имя и не знал, как окликнуть мужчину в кремовом костюме. В голове заработала счетная машина, замелькали сюжеты, и одна за одной, как ящики картотеки, начали открываться ячейки памяти. Чем-чем, а отсутствием памяти Зимин не страдал, поэтому узнал прохожего в долю секунды. Вот только отбор сделать не успел, сортировку и выкладку. Мозговой архив дал ответы на все вопросы через два квартала, когда мужчина подошел к стальной калитке и взялся за ручку. Еще секунда, и он скрылся бы за забором в яблоневом саду.
— Плетнев Виктор Иваныч?
Мужчина оглянулся. Лицо его оставалось спокойным, если не сказать равнодушным. Он долго вглядывался в человека, окликнувшего его, и потом едва заметно улыбнулся:
