потеряет гения.
– Если мы его не уберем, Гаврилыч, он нам не даст воспользоваться своей схемой. Раз он вернулся в Москву, то обнаружит пропажу схемы. Не сегодня, так завтра. Ты прав. Дербень – гений, а потому и нас в два счета вычислит. Мы не можем этого позволить. Другого такого шанса у нас не будет.
– Вот что, Игумен, мы не должны спускать глаз с Дербеня. Я хочу понять его маневр, иначе остаток жизни буду мучиться догадками.
– Может, наша благодетельница в курсе. Она уже появилась. Кружком стоят. К Анне теперь все липнут.
– Что, в лоб спросишь?
– Есть способ.
Игумен направился к одному из баров. Официант только что поставил поднос с пустыми бокалами на стойку и взял такой же с полными. Отойти ему не дал подоспевший джентльмен в смокинге:
– Притормози, приятель. Хочу разыграть одну дамочку. Дай-ка мне свой френч с погонами и поднос. Через минуту верну.
Игумен остановился. Тот же фокус у соседней стойки проделывал сообщник Дербеня Иван, будто успел прочитать его мысли. Дербень, он же Всеволод Николаевич Дербенев, известный вор и аферист, уже давно легализовался и теперь владел тремя крупными антикварными магазинами и жил так, будто владеет биржами на Пятой авеню в Нью-Йорке. За ним охотились все существующие органы правопорядка, а он ни от кого не прятался и продолжал проворачивать свои делишки и насмехаться над законом. Делишки! Это для Дербеня они были делишками, для Игумена одной аферы Дербенева хватило бы на всю оставшуюся жизнь. И сейчас у него имелся шанс воспользоваться планом конкурента, но для этого надо было убрать с дороги гения криминального мира. Иван надел куртку официанта, взял поднос с пустыми бокалами, поставил на него один полный и отправился к компании, в которой стояла красавица, усыпанная бриллиантами. Он подошел к ней чуть сбоку и протянул поднос. Игумену показалось, что он что-то шепнул. Она, не оборачиваясь, взяла с подноса единственный полный бокал и продолжила светскую беседу.
Иван вернулся к бару и переоделся. Повторять фокус Игумен не стал, направился к той же компании при полном параде. Но бриллиантовая фея его не интересовала, он остановился возле другой женщины, не такой молодой, но тоже стройной и красивой. Наклонившись, поднял с пола свой собственный платок и обратился к даме:
– Кажется, вы обронили.
Она повернулась к нему.
– Дербень здесь, готовится к прыжку.
– Упустите. Ждать его надо у норы на выезде, – тихо сказала дама и громко добавила: – Спасибо. Вы очень любезны.
Игумен вернулся к своему напарнику.
– Предложено ждать его на выезде.
– Успеем. Я хочу понять его маневр. Так. И куда он направился?
– Там лестница, ведущая в туалеты, – пояснил Игумен. – Гениально! Понял! Он подсыпал девчонке мочегонного и будет поджидать ее в сортире. Наверняка женский и мужской связаны переходом. Там располагается комната уборщиков.
– Чушь! В женском туалете полно баб! – возразил Игумен. – Они же визжать начнут при виде мужика. Ты чего, Гаврилыч, наших баб не знаешь?
– Среди уборщиц должна быть женщина. Она на него работает. Идем вниз, глянем.
– Ты хочешь, чтобы Дербень нас заметил?
– Какое это имеет значение? Он даже не подозревает, что мы украли у него схему. И все равно не доживет до утра.
Туалетные комнаты левого крыла как магнит притягивали всех заинтересованных лиц, кроме одного. Двойник Константинеса, джентльмен с тростью, сразу же прошел в еще пустой зрительный зал и занял место, не соответствующее билету, – в шестом ряду партера. Этот ряд был резервным, для особых персон, которые могли появиться неожиданно. В зале, вместе с бельэтажем и балконами, вмещавшем полторы тысячи зрителей, пока находилось не более десятка человек.
Когда Дербенев со своим подручным спускались по лестнице к туалетным комнатам, Иван передал ему конверт. Зная, что за ними следят, здесь они могли не опасаться. Только на этом коротком марше лестницы не было ни одной камеры видеонаблюдения.
– Чисто сработал, – усмехнулся Дербень.
– Работа такая, – холодно ответил Иван.
– А если заметит?
– Навряд ли. До банкетного зала не дойдут, не до того будет.
– Не загадывай. Вопрос еще не решен.
Они спустились вниз и оказались в просторном помещении с мраморным полом, зеркалами, золочеными канделябрами и глазками видеокамер. С левой стороны была дверь в мужскую комнату, с правой – в женскую. Вдоль стен удобные кресла и столики с пепельницами. Оба присели и закурили, наблюдая за чопорной публикой, идущей в обычный сортир, как на прием к английской королеве.
Через несколько минут вниз спустилась Юлия Баскакова. Приятная во всех отношениях дама, жена самого уважаемого коллекционера и галерейщика столицы, неторопливо прошла в женскую комнату. Следом появились Игумен и Гаврилыч, они не ожидали увидеть здесь объекты своего наблюдения, развернулись и пошли назад, к лестнице. Дербень с Иваном были заняты беседой.
– Другого случая у них не будет, – прошептал Гаврилыч, – тут все понятно. Надо ждать на выезде с парковки, иначе упустим.
Игумен согласился.
Поднявшись в зал, они увидели Анну Гурьеву, направляющуюся им навстречу в сопровождении двух телохранителей.
– Жаль бабенку, обратно вернется с голой шеей, – прокомментировал Игумен.
Конечно же, Дербенев с сообщником видели своих конкурентов, но сегодня изображали из себя слепых ротозеев, которые ничего не понимали и ни о чем не догадывались. Когда в дамскую комнату вошла брюнетка в черном платье и в дымчатых очках, они встали и вошли в дверь напротив. В холле было немало народу – люди курили, шумно переговаривались, смеялись. Затишье воцарилось на несколько секунд, когда появилась Анна. Ее грудь закрывала бриллиантовая стена с тысячами лучей, слепивших глаза. Никто не замечал ее красивого лица и того, что выражали ее глаза. Дамочка уже накачалась шампанским либо кокаином, который сейчас был моден в ее кругах. Прозвенел второй звонок. Окурки полетели в пепельницы, все начали расходиться. Скоро холл опустел, и только двое телохранителей остались сидеть в креслах, поджидая свою алмазную хозяйку.
В туалетной комнате Анна подошла к зеркалу, достала помаду и глянула на свое отражение.
– Резко начала, деточка, – сказала стоящая рядом Баскакова. – Не забывай, впереди еще банкет, а ты уже никакая.
– Надо проблеваться, – ответила красавица хрипловатым голоском. Казалось, грубое слово произнес кто-то другой, так оно не подходило к ее внешности.
– Бриллианты не урони в унитаз, – хмыкнула Юлия.
– Хорошая мысль. На скаковых лошадок хомуты не вешают.
Подкрасив губы, Анна взяла свою сумочку и направилась к кабинке с приоткрытой дверью. Она села на унитаз и замерла. Кабинки между собой были перегорожены матовым стеклом, и не сплошным. От пола до перегородки оставалось сантиметров сорок. Справа выкатилась монета. Анна наступила на нее ногой и прижала к полу. Убрав туфельку, увидела портрет Елизаветы II. Она сняла с себя серьги, ожерелье, браслет, положила их на пол, после чего ногой задвинула в соседнюю кабинку. Ей стало легче, будто ее освободили от оков. Анна подняла монетку и положила в маленький карманчик платья, достала из сумочки фляжку из желтого металла, открыла ее и начала пить, морщась от неприятного вкуса.
В кабинке справа находилась брюнетка в черном платье. Она подняла с пола бриллианты, сняла с них сигнальные чипы и жвачкой прикрепила их к бачку унитаза, а на замки украшений приладила новые чипы, работающие на других частотах. Затем вынула из сумочки скомканные листы бумаги и бросила их в унитаз, а
